К семнадцати часам со стороны Токийского каньона и залива Сагами незаметно подступили сумерки. «Синано» и три эсминца продолжали свой путь в южный район Токийского залива. Кэптен Абэ молил бога (34) приостановить налеты бомбардировщиков противника на Токио. Шли во мгле. Не было никаких навигационных огней ни на авианосце «Синано», ни на кораблях охранения. Был проведен тщательный осмотр, не пробивается ли где-нибудь вовне хоть чуточку внутреннего освещения. Малейшее нарушение светомаскировки – арест, военный трибунал…

А на борту «Синано» кипела жизнь. Каждый из более чем 2500 человек был занят обычной своей работой, службой. Офицеры вели проверку артиллерийских расчетов для 16 пятидюймовых орудий и боеприпасов к ним. На каждом из трех эсминцев тоже проверяли свои 4 пятидюймовых орудия, свои боеприпасы, складывали их поближе к орудиям, и только не были пока осмотрены установки для 36 глубинных бомб, предназначенные для отражения атак американских подводных лодок…

…Лейтенант-коммандер Такамаса Ясума, начальник медслужбы «Синано», стоял на продуваемой ветрами полетной палубе, любуясь последними отсветами ушедшего ноябрьского дня. Он смотрел на исчезающие за кормою во мгле холмы и горы. Он думал о том, что, может быть, в последний раз видит этот прекрасный ландшафт с безоблачной, оснеженной горой Фудзи, где, обитают японские боги. Наступили тревожные времена. Как сложится в конце концов судьба империи, что станет с кораблем? Его мысли возвратились на несколько месяцев назад, к тем осенним дням, когда он только что прибыл для прохождения службы на авианосец «Синано», стоявший еще в доке в Йокосуке. Весь экипаж, кроме летчиков авиагруппы, уже был на борту «Синано». Припоминая все, что, казалось, уже было давно забыто, он подумал о своей первой встрече с кэптеном Абэ. Когда он доложил ему о себе, кэптен холодно сказал ему:

– Не забывайте, что вы несете всю ответственность за снабжение медицинской службы корабля. От вас требуется сознательное, точное исполнение обязанностей. Смотрите, чтобы после выхода в море не обнаружились какие-либо недостатки… От вас требуется теперь сделать все возможное, чтобы полностью завершить погрузку медицинского имущества и материалов к моменту выхода корабля…

Доктор Ясума покачал головой, записывая позже в своем дневнике: (35)

«У кэптена Абэ не мелькнуло даже тени улыбки на лице, когда он принимал меня. Эта холодность его, по-видимому, объяснялась не отсутствием чувства гостеприимства, но затаенной решимостью, напряжением, проистекавшим из высокой ответственности за громадный авианосец, многочисленный экипаж, вверенные ему в столь тяжелое для родины время…»

Между тем на «Синано» и сопровождающих его эсминцах проверили по самым высоким требованиям состояние герметичности. Водонепроницаемые двери и люки, расположенные ниже главной палубы, были тщательно задраены. Вентиляционные трубы и все клапаны между отсеками перекрыты. Из одного отсека в другой не мог проникнуть даже таракан. Как считали офицеры, теперь можно будет локализовать любое повреждение, если оно будет получено в бою.

Согласно плану четыре боевых корабля покинули Токийский залив в 17.00 и через Токийский каньон вышли в 18.00 в открытое море.

Эсминцы заняли определенные им секторы для охранения. Кэптен Синтани на флагманском корабле охранения «Исокадзе» проследовал вперед «Синано». Эсминец «Хамакадзе» обеспечивал защиту по правому борту авианосца, а «Юкикадзе» – по левому борту. Кэптен Абэ вел «Синано» курсом 210 градусов, со скоростью 20 узлов.

Энсин[14] Синго Сода, главный старшина штурманской группы, позже вспоминал, как энсин Тадаси Ясуда, помощник штурмана, наносил курс корабля на морские карты. На картах были отмечены места, где в последнее время были замечены подводные лодки противника, и нанесены данные радиопеленгаторных станций. «Я помню, – говорил он, – что многие данные на картах были нанесены мористее от входа в Токийский залив, а также неподалеку от полуострова Идзу. Много данных было на карте мористее подходов к заливу Исэ и неподалеку от мыса Усио и пролива Кии».

Энсину Сода, тщательно осматривавшему водную поверхность, море под порывами довольно сильного северо-западного ветра казалось темным и бурным. Он не замечал красоты ночного перехода. Через несколько (36) дней, размышлял он, наступит полнолуние, при котором поверхность будет освещена на 97 процентов. Легкие облака, гонимые по небу ветром, время от времени закрывали луну. Скорость северного ветра, отмечал он, достигает шести метров в секунду, или немногим меньше 15 миль в час…

Курс «Синано» был изменен на 180 градусов. Все корабли продолжали идти на зигзаге. Без особых происшествий было пройдено 25 миль – особенно опасный из-за присутствия подводных лодок отрезок пути. Боевая готовность № 1 была заменена на готовность № 2. Около девятнадцати часов многие герметичные двери были отдраены для быстроты передвижения к отсекам, где было установлено машинное оборудование. Кэптен Абэ, как командир, был в курсе всех этих действий.

Лейтенант-коммандер Осаму Миура, старший механик электромеханической службы, нес вахту в качестве вахтенного механика. У него была одна забота: энергетическая установка «Синано» должна работать надежно. Конечно, хотелось забыть о том, что четыре паровых котла так и не введены в строй. Корабль, однако, шел со скоростью более 20 узлов, то есть на 2–3 узла быстрее, чем подводные лодки противника, максимальная скорость которых достигала 18–19 узлов. Тем не менее Осаму Миура волновался, ибо безопасность «Синано» зависела от бесперебойной работы силовой установки. Позже он писал об этом так; «План похода в ночное время основывался на предположении, что при скорости 20 узлов и маневрировании на зигзаге можно будет избежать нападения подводных лодок противника, которые патрулировали в этом районе. Можно будет также избежать и налета американских бомбардировщиков Б-29…»

Дежурные офицеры строго следили за тем, чтобы 25 сигнальщиков бдительно несли свою вахту. На горизонте еще виднелись острова. Бежали непрерывно белые гребни волн. Проплывали низкие облака. Хорошая маскировка для подводных лодок противника. Они могли быть где-то поблизости, подкрадываться к большому кораблю или ожидать его в засаде.

Кэптен Абэ считал ниже своего достоинства восседать на высоком кресле на капитанском мостике. Он стоял поодаль от офицеров, слушал доклад дежурного по кораблю Нобуо Йосиока. (37)

– Сэр[15], оператор нашей радиолокационной станции обнаружил сигналы радиолокатора противника. Характер излучения радиолокационной станции показывает, что они поступают от американской подводной лодки. Пеленг не определен.

– Время? – резко перебил его Абэ.

– Девятнадцать пятнадцать, сэр.

Разговаривая как бы с самим собой, кэптен Абэ заметил:

– Иногда я не могу понять тупость этих американцев. Неужели они действительно верят, что если их радар будет работать лишь короткое время, то мы их не обнаружим?

Никто из офицеров на это ничего не ответил. Пока такие вопросы не задавались конкретно кому-то из них, лучше всего свое мнение держать при себе. Командир корабля не терпел болтовни.

Кэптен Абэ повернул голову, поправил козырек черной фуражки, украшенной золотой тесьмой, и обратился к штурману:

– Кэптен Накамура, обнаружение подводной лодки, о котором нам только что доложили, объясняет, почему я приказал всем кораблям нашей группы не включать радиолокационные станции или гидролокаторы на весь период перехода во Внутреннее море. Сигналы от радиолокационной станции распространяются на расстояние до ста километров и более. Каждый вражеский корабль, находящийся в этом районе, будет знать, что мы в море.

– Я понял, сэр, – ответил штурман.

После некоторого молчания кэптен Абэ отдал приказ:

«Штурман, передайте экипажу по трансляции: мы перехватили сигнал радиолокатора с подводной лодки противника. Видимо, она находится в надводном положении. Все члены экипажа, находящиеся на верхней палубе, должны вести тщательное наблюдение за поверхностью моря. О любом обнаружении должно быть немедленно доложено на мостик».