Ей это не понравилось. Нисколько. Губы у Сейдж сжались в прямую тонкую линию. Она сбросила всю постель на пол и выдернула электрическое одеяло, лежавшее между матрасами. Повернувшись на своих босых пятках, девушка направилась к открытой двери, но ее задержал тянувшийся за одеялом электрический провод. Сейдж с трудом удержалась, чтобы не упасть.

— Пока не поставите длинный шнур, я бы порекомендовал вам вытаскивать его из розетки, — заключил Харлан.

Не сходя с места, девушка рывком выдернула шнур из розетки. Прижав одеяло к груди, она с бешенством смотрела на нахала.

— Можете делать дураков из всей моей семьи. Но я не дура! Я вижу вас насквозь, мистер. Я не буду доверять вам, пока не смогу вас отсюда вышвырнуть.

— Вот это интересно.

Не обращая внимания на его реплику, Сейдж продолжала:

— Меня поражает, что мои братья, обычно умные и сообразительные мужики, так доверяют вам, чуть ли не сделали вас членом семьи. И не надо так полагаться на доброту моей матери. Она способна пожалеть даже бешеную собаку. А я полагаю, что вы еще более опасны. Мама любит всех, кроме негодяев, а что вы к таковым относитесь, она, думаю, скоро убедится. Конечно, вы очень хорошо ведете свою игру. Я вижу это. Даже Пэт одурачен вами, а он обычно за милю чует что-то не то в людях. Вы и его переиграли. Но отнюдь не меня. Вы сколько угодно можете пытаться провести меня, но я хорошо знаю, что вы за человек. Я видела, как вы действуете, когда вам не нужно притворяться очаровательным парнем. Я считаю своим моральным долгом разоблачить вашу фальшь и раскрыть глаза моей доверчивой семье. Вот, что я должна сделать, как только мне представится возможность.

— И одновременно вычеркнуть меня из вашей жизни, — сказал Харлан вкрадчивым голосом. — Очень удобно, да? Потому что только мне одному известно, что вы живете лживой жизнью, живете во лжи, ведь правда? Только поэтому вы не хотите, чтобы я был рядом с вами. Мое присутствие заставляет вас нервничать. Вы боитесь, что я посвящу их в наш секрет.

Вся дрожа от негодования, Сейдж снова направилась к двери и на этот раз благополучно добралась до нее. Она захлопнула дверь за собой с такой силой, что задрожали оконные стекла.

Харлан смеялся. Какой чертовый темперамент! Опыт подсказывал ему, что если у женщины горячий темперамент, она горяча во всем.

Подумав об этом, парень застонал от удовольствия и боли.

— О, да ну это все к черту!

Расстегнув еще одну пуговицу, Харлан встал и сбросил с себя джинсы. Затем нижнее белье. Поправил разбросанную девушкой постель. Лег и накрылся одеялом на тот случай, если мисс Сейдж опять вздумает войти без стука. Не то, чтобы одеяло достаточно скрывало его спортивную фигуру… «Да это и не нужно», — подумал он, оглядывая себя.

Она не права, конечно. Сейдж нисколько не видит его насквозь. Никто не может видеть его насквозь. Никто не знает о четырнадцати годах, проведенных им… Мало кто понимает, почему он ведет такую жизнь, но Харлан никому еще не дал возможности составить мнение о себе. Он ни с кем не обсуждал свою прошлую жизнь. Ему не нужно, чтобы кто-то составлял о ней свое мнение.

Парень хотел, чтобы его принимали таким, каков он есть сегодня. Сейчас. Он хотел бы, чтобы люди были благодарны ему за острый ум, сообразительность, непринужденные манеры. Харлан хотел, чтобы люди судили о нем только по тому, как он ведет себя сегодня, но не больше.

Он мирно жил с решением, принятым четырнадцать лет назад, и если и допускал к себе женщин, то только тех, у кого отсутствовал естественный инстинкт вить гнезда. А не тех, кто подобен Сейдж, которая всеми корнями находится в семье, в семейных проблемах. Семья для нее — это все. Конечно, у Харлана нет причин просить девушку, чтобы она с пониманием относилась к его стилю жизни. Черт возьми, нет!

Чем скорей Сейдж уберется с его глаз долой и из его сердца вон, тем лучше. Сконцентрировать себя на работе трудно, если не невозможно, имея рядом такую красотку. К счастью, Сейдж не собирается продлевать свои рождественские каникулы. Если удача еще сопутствует Харлану, то скоро она уедет.

Но пока этого не произошло, черт возьми, ему нужно держать голову прямо, на нее не смотреть и не допускать какого-либо неудобства в штанах.

Сейдж была разбужена соблазнительным запахом жареной свинины. Она улыбнулась, сообразив, что мать внизу готовит булочки с колбасками.

Трейвис называл ее любимый завтрак «деревенской едой» и потешался над ней за это.

Вслед за воспоминанием о Трейвисе вспомнилось все неприятное, что произошло за прошедший день.

Девушка открыла глаза. На стене висели знакомые фотографии: Сейдж — капитан школьной команды. Сейдж в форме получает свой аттестат зрелости в школе. Сейдж получает диплом в школе бизнеса Техасского университета. Сейдж с братьями и папочкой в Йеллоустонском национальном парке. Ей тогда было семь лет. Это ее любимые фотографии.

Но не та стена. Не так комната.

Значит, все это не было плохим сном. Это действительно не ее комната. Он поселился в ее комнате, пользуется ее мебелью, спит на ее кровати, лежит на ее простынях. Вот это больше всего портило ей настроение.

А Сейдж так ждала этих рождественских каникул, она устала от учебы. Трейвис предлагал провести половину срока у ее родителей, а другую половину — у него. Но девушка твердо решила провести все каникулы у себя дома. Это рассердило его, привело к разрыву.

А теперь он должен заслужить ее прощение. Трейвис еще почувствует, как уязвлена Сейдж. Когда он приползет к ней молить о прощении, Сейдж сумеет объяснить ему, как он испортил ей рождественские каникулы.

Последний год они обсуждали предстоящую женитьбу. Строили планы. Они сошлись на том, что браки должны быть главным в жизни людей. А просто сексуальная любовь — шаткий фундамент для прочного брака.

Сейдж давно решила, что ее счастье никогда не будет зависеть от мужчины. Трейвис это понимал. Он хотел бы, чтобы его жена содействовала успеху его медицинской практики. Сейдж любила Трейвиса. Понял ли молодой человек прошлым вечером, что любит ее? Но они были куда более практичны в вопросах любви, чем многие пары.

Трейвис мог быть страстным, как любой мужчина. Они переживали вместе неплохие бурные моменты. Однако молодой человек не обладал такой грубой, животной сексуальностью, как ее братья. Или как…

Разум Сейдж чуть было не совершил предательство. Девушка не хотела позволять себе думать об этом мужчине. Он не может испортить ей каникулы. Сейдж выбросит его из ума и сердца.

К сожалению, ее ум был упрям и не желал подчиняться. Перед ее глазами то и дело возникал развалившийся на ее кровати Харлан Бойд. Кровать слишком коротка для него. Его светлые волосы касаются спинки. Его длинные ноги слегка свисают с кровати.

Парень не старался ей понравиться, он просто лежал. Одно колено согнуто и кое-что слегка приподнято. Сейдж не раз разглядывала голых мужчин на фотографиях в «Плейгерл», но они отнюдь не были так сексуальны, так возбуждающи, как Харлан. Парень выглядел более сексуально полуодетый, чем даже если бы был раздет совсем. На нем были брюки и две пуговицы расстегнуты.

Сейдж несколько расстроилась от того, что ее мысли неотвязно прикованы к этой детали. Но она была абсолютно уверена, что все так и было. Две пуговицы расстегнуты. Она даже видела его трусы.

Девушка вспомнила его грудь, широкую, мускулистую, волосатую. Живот тоже достаточно мускулист. Весь, сверху донизу, такой крепкий, упругий. Харлан даже не побеспокоился о том, чтобы убрать руки, заложенные за голову. Наоборот, он нисколько не скрывал свои волосатые подмышки.

Харлан, должно быть, знал, что все медсестры в больнице балдели от его вида. Он это понимал. Парень прекрасно выглядел. Мерзавец. Эксгибиционист чертов! Когда Сейдж вошла в комнату, он извинился за то, что лежит без рубахи? Нет. Попытался прикрыть себя чем-нибудь? Нет.

Вместо этого Харлан продолжал валяться с улыбочкой глядя так, как будто думал о сексе, или только что занимался сексом, или… ожидал от нее секса.