Тэйкли вместе со всем Госдепом был тем, кто придавал действиям военных хоть какую-то легитимность, а если это не получалось, выставлял такую завесу из лжи, клеветы и провокаций в защиту демократии, прав человека и черт знает чего еще, что военные чувствовали себя просто обязанными применить силу. Поэтому генералы его обожали. И это чувство было взаимным, ведь смыслом и единственной целью жизни ТТ было подтверждение исключительности Америки и распространение ее влияния на весь мир. А генералы с их самолетами, танками и авианосцами для этого подходили как нельзя лучше. Он был главой Госдепартамента уже семь лет и единственным своим промахом считал то, что позволил нынешнему Президенту занять свой пост. Но ситуация во время прошлых выборов оказалась просто патовая — американцы отказались голосовать за предложенных им кандидатов, выбранных из обширного пула вашингтонских политиков. Они устали от их постоянной лжи, невыполненных обещаний, лицемерия, безразличия к их проблемам. Чтобы не сорвать президентскую кампанию, пришлось искать свежего, не испачканного вашингтонским дерьмом и кровью кандидата. Так в большой политике появился нынешний хозяин Белого Дома.
— Господа… — Тэйкли быстрым бодрым шагом вошел в кабинет и, пожав протянутые ему руки, не снимая с лица улыбки, обратился к Президенту. — Сэр… Я думал, вы будете один.
— Не смущайся, Тед. У меня от Рона нет тайн, — встал из-за стола тот и перебрался в кресло, стоящее у журнального столика. — Он мой старый друг. К тому же ввиду щекотливости ситуации мне нужен свидетель. Так, на всякий случай. Если вдруг придется объясняться перед Конгрессом.
— Понимаю, — кивнул госсекретарь, присаживаясь на неширокую кушетку, стоящую возле журнального столика. — Но вы напрасно беспокоитесь, сэр. Я думаю, что до сенатской комиссии дело не дойдет.
— А это мы еще посмотрим, — с легкой угрозой в голосе проговорил Президент. — Давайте, выкладывайте, что у вас есть по коллайдеру.
— Сэр, — Тэйкли утвердительно кивнул и бросил быстрый взгляд на главу МНБ, который тоже устроился в кресле с видом человека, который ничего не понимает. — Как вы помните, при вступлении в должность вы ознакомились и подписали ряд документов, определяющих работу различных министерств, ведомств и учреждений исполнительной власти, которую возглавляете. Среди них было секретное положение ЦРУ о проведении тайных операций. Пункт 5.2 является частью этого документа. В нем говорится о том, что при проведении масштабных тайных операций, способных нанести репутационный ущерб Америке или Президенту США лично, ЦРУ имеет право не согласовывать их с главой государства.
— А! Ты это видел, Рон?! — хлопнул ладонями по коленям Президент. — Они могут не согласовывать со мной масштабные тайные операции. А ты знаешь, что такое масштабные операции в исполнении ЦРУ? Нет? Это, мать твою, операции, затрагивающие целые страны из Большой двадцатки или вообще обширные географические регионы. То есть ЦРУ без согласования со мной может мутить воду где им захочется, ставя под угрозу отношения Америки с двадцаткой самых развитых стран в мире. А зная, как они работают, это самый прямой путь к глобальному конфликту.
— Я понимаю ваше удивление, сэр, — Тэйкли виновато улыбнулся и обвел всех обезоруживающе невинным взглядом. — Но этот пункт был введен именно для того, чтобы обезопасить официальный Вашингтон и Президента лично. Разведка и тайные операции — грязный бизнес. Время рыцарей, плаща и кинжала, чтущих свою честь и уважающих противника, прошло безвозвратно. Сейчас для достижения цели используются методы, способные вызвать у простого обывателя приступы рвоты, и они так же далеки от норм человеческой морали, как и от принятых в большинстве цивилизованных стран законов. Теперь главное — эффективность операций. Эффективность любой ценой. А цена эта может выражаться не только в долларах, но и в десятках тысяч гражданских жизней, в разрушенных городах, в эпидемиях, охватывающих целые страны. Ценой эффективности может быть и позор, который навлекут на себя США, если мир узнает детали наших тайных операций.
— Тэд, твою мать, только не надо меня запугивать! — отмахнулся Президент. — Я в курсе того, что вытворяют твои бывшие подчиненные.
— Мои бывшие подчиненные действовали и действуют исключительно в национальных интересах, сэр, — госсекретарь встретил глаза Президента невозмутимым, почти стеклянным взглядом.
— Давай не будем сейчас про национальные интересы, ладно? Кто продавал моджам* (*Моджахедам) в Сирии и Ираке оружие, пока наша коалиция их бомбила? Кто обрушил перемирие в Колумбии, чтобы повстанцы продолжали поставлять в Европу и Китай наркоту? Кто скупал в Китае запрещенную радиоактивную редкоземельку и продавал ее европейцам? Кто в Амстердаме торговал грязными алмазами из Сьерра-Леоне? Из чьих лабораторий в Африке постоянно ускользают смертельные вирусы, на лекарствах от которых наши фармацевтические компании делают миллиарды? Мне продолжить? И это только на моем президентском сроке. Я, мать твою, уже устал от ваших выкрутасов, которые раз за разом выливаются в международные скандалы. Где то ЦРУ, что держало в страхе весь мир? Где супершпионы? Где агентурные сети? Где? Нет их ни хрена! Одни шкурняки у вас, лишь бы карманы набить. И ты мне говоришь о репутационных рисках. Да над нами уже ржет весь мир!
— Хочу напомнить, что я оставил пост директора три года назад, — с легким уважительным поклоном парировал Тэйкли и, увидев, что Президент раздосадованно махнул рукой, продолжил: — Но вернемся к пункту 5.2 Положения о тайных операциях ЦРУ. В первых пунктах Положения написано, что Президент сам определяет степень своей вовлеченности в тайные операции. Вы вполне могли исправить этот пункт так, чтобы все значимые операции согласовывались с вами.
— В этом долбаном Положении больше трехсот страниц. Мне бы понадобился месяц, чтобы его изучить и вникнуть в детали, — всплеснул руками Президент.
— Именно поэтому ЦРУ всегда и действовало с определенной степенью э… самостоятельности. Именно поэтому вам, в случае чего, не придется объясняться перед комиссией Конгресса. Вы чисты. Вы честно можете смотреть людям в глаза и говорить правду. Ведь вы действительно ничего не знали. Пострадают только те, кто был непосредственно завязан в операции. Вы со спокойным сердцем можете отдать на растерзание Конгрессу меня и моих людей. Можете вообще сказать, что это был заговор с целью вас опорочить. Но сами останетесь чисты перед законом и перед своей совестью.
— Черт возьми! Я так ничего и не понял, — вмешался в разговор Бэйтс. — Какая совесть, какие комиссии? Вы о чем?
— Ладно, Тэд, — немного успокоившись, сказал Президент. — Никто тебя сдавать не будет. Ты часть моей команды и классный профессионал, каких в Вашингтоне почти не осталось. Мы вчера только начали этот разговор, так что давай, расскажи нам все сначала. Что вы там накрутили вокруг Большого адронного коллайдера.
— То есть ты знаешь, что там сейчас происходит? — удивившись, спросил госсекретаря Бэйтс.
— Знаю, — спокойно кивнул тот. — Более того, все это часть большого плана, который в режиме абсолютной секретности в соответствии с пунктом 5.2 был развернут, когда я был директором ЦРУ. И сделано это было для того, чтобы вывести из-под возможного удара Президента США. К тому же вы знаете, какие у нас проблемы с утечками. Это не Белый Дом, а сито какое-то. За каждым углом если не шпион, то болтун губастый, которого раскрутить на информацию — раз плюнуть. Поэтому чем меньше людей знает о действительно серьезных вещах, тем лучше. Особенно если учесть, что подготовка к операции на коллайдере началась еще десять лет назад.
— Почему все так затянулось. Это на ЦРУ не похоже, — поинтересовался Бэйтс, внутренне сгорая от нетерпения услышать подробности операции.
— Тогда ничего сделать было нельзя, потому что коллайдер не вышел на топовые энергии, да и дела в то время у нас с европейцами шли получше. Мы как раз снова начали подгребать под себя их лидеров. Помню, Рон, ты тоже был в деле с их многолетней просушкой АНБ, должен помнить, сколько дерьма мы на них накопали. Да и Россия с Крымом помогла тогда. Из-за прошлых поражений Европа всегда испытывала неосознанный страх перед русскими, и нам почти удалось развить его в настоящую паранойю.
