— Но мы должны попытаться понять… — извиняющимся тоном промямлил тот, кто предложил вколоть психоделик.

— Оставьте ее, — в кабинет вошел седой худощавый человек в накинутом поверх костюма белом халате.

— А вы кто такой? — обернулся к двери один из докторов. — У нас приказ.

— Оставьте ее, — проговорил незнакомец чуть громче — и все трое как-то сразу обмякли в своих креслах. — Исследование закончено.

Врачи, словно спохватившись, вскочили со своих кресел и принялись освобождать Татьяну от проводов и шлема.

— Кто вы? — повернув голову, спросила Татьяна, вглядываясь в незнакомое лицо.

— Немного терпения, я сейчас вам все объясню, — он подошел к столу, достал из внутреннего кармана конверт, положил его перед монитором и сообщил: — Это распоряжение главка. Я ее забираю.

— Да когда это кончится, — закрыв глаза, простонала Татьяна. — Меня уже мучают почти сутки. Я даже после самолета выспаться не успела.

— Не беспокойтесь, — понимающе улыбнулся незнакомец. — Исследования закончены. Теперь просто несколько вопросов, а потом отдых и восстановление. Вам десять минут на сборы. Я буду ждать на вертолетной площадке.

Небольшой юркий вертолетик шел совсем низко над лесом, почти касаясь своим шасси верхушек покрытых снегом елей. Незнакомец назвался Арсением. И, в двух словах расспросив о самочувствии, надолго умолк, надев наушники внутренней связи.

Перелет занял меньше получаса. Они приземлились в глубине обширного лесного массива на расчищенной от снега площадке у похожего на старинный терем деревянного дома.

— Тайная резиденция главка? — спросила Татьяна, когда они выбрались из вертолета.

— Можно сказать и так, — с интересом посмотрел на нее Арсений. — А можно сказать, что это просто дача. Тихая лесная заимка. Как раз то, что нам надо.

Они пошли по прочищенной в глубоком снегу дорожке к невысокому крыльцу. Вышедшая навстречу горничная услужливо открыла дверь, ведущую в просторный зал, стены которого были украшены охотничьими трофеями и старинным оружием. В огромном камине горел огонь, наполняя помещение теплом и уютом. Пахло березовыми дровами, медом и лесными травами. На огромном столе, расположенном посреди зала, сверкая начищенными боками, курился медный самовар.

— Шикарно у вас тут, — одобрительно кивнула Татьяна.

— Я в последнее время здесь редкий гость. Но место действительно очень приятное. Хотите послушать тишину?

— Тишину? — переспросила она, повернув голову, и, встретившись с Арсением взглядом на секунду, замерла. Взгляд его карих глаз был полон внутреннего спокойствия и необъяснимой грусти, как будто он знал нечто важное и трагичное, о чем не догадывались все остальные.

— Пойдемте, — он осторожно взял ее под локоть, — с обратной стороны дома есть небольшая крытая терраса, выходящая на лесную речушку. Там и поговорим.

На крытой террасе в устроенном посередине низком очаге, выложенном из грубого камня, весело горел огонь. Рядом с двух сторон низкого деревянного столика стояли два кресла, покрытые белыми овечьими шкурами. Несмотря на приличный небольшой минус снаружи, на террасе было довольно тепло.

— Здесь пол с подогревом, — прочитав в глазах Татьяны вопрос, сказал Арсений и, подойдя к очагу, протянул ладони к огню. — Непозволительная роскошь. Но генералы могут себе это позволить. Эта дача теперь принадлежит управлению.

Из дома вышла горничная со стопкой плотных шерстяных пледов.

— Вот, возьмите, а то застудите гостью, — с нескрываемым почтением, но по-домашнему добро сказала она.

— Спасибо, голубушка. А сделай-ка нам по стакану глинтвейна. И завари чаек, который я принес. Вы не против? — он взглянул на Татьяну, и в его глазах мелькнула и исчезла озорная искорка.

— Да я бы и чего покрепче выпила после всего, что случилось за последние пару дней.

— За этим дело не станет, нас ждет шикарный деревенский ужин. Ниночка специально приехала, чтобы приготовить.

— Вы давно знакомы? Она так на вас смотрит. Прямо как дочка любимая.

— Вы тоже подметили? — Арсений со вздохом опустился в кресло. — Давно я ее знаю. Десятка два лет уже будет. Когда она была совсем молодой девчушкой, сын ее болел. Плохо болел, совсем безнадежный был… А я его вылечил.

— Вы доктор? — Татьяна тоже опустилась в кресло и укрыла ноги тяжелым пледом.

— В некотором смысле да, — одними уголками губ улыбнулся Арсений и обернулся к появившейся сзади горничной.

— Вот, Арсений Владимирович. Как вы просили, — она поставила на столик два высоких стакана с дымящимся напитком, чашки с блюдечками, деревянную розетку с медом и небольшой чайник на подставке с горелкой из сухого спирта.

— Арсений Владимирович… — Татьяна с интересом посмотрела на странного старика, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Да, — он взял со стола стакан с глинтвейном и с удовольствием сделал большой глоток. — Арсений Владимирович Лесовский. Вы учились в школе ФСБ по моим методичкам. Аутотренинг, самоконтроль и управление организмом, манипулятивные методики ну и прочие полезные в вашей работе вещи.

— Профессор Лесовский! — Татьяна склонила голову в непроизвольном жесте уважения. — Боже, извините. Я вас не узнала.

— Немудрено. Ведь вы меня ни разу не видели, — улыбнулся он и умолк, глядя на пляшущие по березовым поленьям языки огня.

Они сидели молча, несколько минут рассматривая разгоревшееся от легкого ветерка пламя.

— Когда-то, лет пятьдесят назад, в КГБ был создан специальный отдел, — тихо, будто разговаривая сам с собой, сказал профессор. — Туда подбирались люди с особыми способностями. Кандидаты отбирались с детства через сложную систему поиска и отбора среди участников школьных олимпиад. Фильтровались тысячи кандидатов, чтобы найти единицы действительно талантливых ребят.

— И что вы искали?

— В середине семидесятых из Штатов пришли данные, что ЦРУ создало секретную группу, состоящую из экстрасенсов. И будто бы они, находясь за тысячи миль, могли считывать с мозгов наших ученых самые сокровенные секреты. Чушь полная. Ничего у них тогда не получилось, только в психушках пациентов прибавилось. Но несмотря на коммунистическую идеологию, отрицающую все сверхъестественное, тогдашнее руководство Комитета решило не отставать и тоже начало работать в этом направлении. Десять лет они мучились сами и мучили кандидатов с выдающимся потенциалом всякими бесовскими штучками. Но дальше гипноза дело не продвинулись. Зато с гипнотическим воздействием все шло довольно неплохо. Десяток выпускников, владеющих этим искусством, оказались очень эффективными в середине восьмидесятых и начале девяностых. Правда, не все из них после развала СССР остались в Конторе. Многие решили поработать на себя и стали очень состоятельными людьми и влиятельными политиками. Был в этой десятке и я.

— Вы владеете гипнозом? — осторожно, словно опасаясь нарушить ход воспоминаний профессора, спросила Татьяна.

— Немного. Но у меня несколько другая специализация, — он отхлебнул глинтвейна и одобрительно покивал головой. — Ниночка молодец. Всегда к специям добавляет несколько ягод можжевельника. Это придает напитку особую терпкость… Когда меня пригласили в спецотдел, я был подающим надежды аспирантом. Тогда я работал над темой общего информационного пространства Земли и его влиянием на массовое сознание. В результате своих, так сказать, трудов я пришел к выводу, что должна существовать некая структура, более сложная и глубинная, чем хорошо известная и на тот момент изученная совокупность прессы, телевидения, радио, искусства во всех его проявлениях. Интернета тогда ведь не было. Эта предполагаемая мной фундаментальная структура по аналогии с физикой должна была иметь волновую природу и, как любая физическая сила, оказывать влияние на окружающий нас мир, в том числе и на сознание человека. Так я вышел на теорию фундаментального информационного поля, хранящего отпечаток всего, что когда-либо случалось в материальном мире. В то время такая ересь считалась грубым посягательством на принципы материализма. Мою диссертацию заблокировали, а меня чуть не выгнали из аспирантуры. Но тут появились ребята Управления Т* (*Управление научно-технической разведки КГБ СССР), которые, оказывается, плотно вели меня все это время. Они и перетащили меня в спецотдел. Их особенно интересовал кусок моей теории, утверждавший, что между информационным полем и человеком существует обратная связь. Наш мозг при определенных обстоятельствах может оказывать обратное воздействие на поле и способен его изменить, а значит, повлиять на сознание остальных людей, взаимодействующих с ним.