Вечером Ник проснулся от гулкого удара гонга, созывающего обитателей монастыря на ужин. Он не спеша оделся, сполоснул лицо водой из медного тазика, стоящего на табуретке возле кровати, и вытерся грубым холщовым полотенцем.

— Эй, соня, выбирайся из своей берлоги, — в дверь заглянул Монтини. — Я сам отрубился после этого чая. Думал, дреману пару часов, а проспал до вечера. Тебе снилось что-нибудь?

— Нет. Проспал, как младенец. Если бы не гонг, наверное, еще бы дрых пару часов.

— Мне тоже не снилось, — наморщил лоб итальянец, словно пытаясь что-то вспомнить. — И это странно. Мне обычно сны снятся. А последнее время так в основном всякие радужные нити да спиральки.

Кутаясь в теплые пуховики, предложенные им еще в аэропорте, они пересекли внутренний дворик и вошли боковое крыло монастыря, где располагались кухня и столовая. Здесь, несмотря на внушительный огонь, разведенный в очаге, было значительно холоднее, чем в жилом блоке. Хмурый и задумчивый Гао уже сидел за длинным столом с чашкой дымящегося чая в руке.

— А где все остальные? — Майк обвел глазами пустой зал столовой. — Днем я видел как минимум четырех послушников.

— Они ушли в долину. Там в деревушке приличная гостиница. Поживут пару дней, пока мы в монастыре будем заниматься нашими делами.

— Ага, — не удержавшись, хмыкнул Монтини. — Ты просто не хочешь, чтобы мы видели лица ваших шпионов с прокачанными после медитации мозгами.

— Чушь, — небрежно отмахнулся китаец. — Каждый из тех, кто прошел через монастырь, настолько ценен, что отправлять его за границу — неоправданный риск. Они все будут работать в Китае, подальше от опасностей внешнего мира.

— Тогда чего ты напрягся? — не унимался итальянец.

— У нас возникла маленькая заминка. Монах не выходит из состояния глубокой медитации. Послушники сказали, что он вошел в пещеру еще вчера вечером.

— Так долго? — Ник удивленно взглянул на китайца.

— Это не долго. Он может неделями медитировать без воды и еды. Странно то, что мы его просили о встрече сегодня вечером и он на нее согласился. А сейчас… Видно, увлекся немного. Или случилось что.

— А ты был в зале медитации? Знаешь, как туда попасть? — спросил Монтини.

— Был, и не раз, — китаец сдвинул брови и на несколько секунд задумался. — А может ты и прав. Неизвестно, сколько он там еще пробудет. Я думаю, он не обидится, если я сам вас провожу к нему. Заодно, посмотрим, что с ним. И давайте не будем откладывать. Поужинаем после экскурсии.

Отставив чашку, он поднялся из-за стола и направился к выходу.

Молитвенный зал монастыря был подсвечен десятком небольших масляных горелок, развешенных на стенах, по которым с потолка струились узкие полотна бордовой материи. В глубине в сиянии множества свечей в тонких струйках дыма от благовоний располагался начищенный до блеска медный Будда, украшенный богатой гирляндой неизвестно откуда взявшихся зимой живых цветов. Сложив ладони и быстро поднеся их ко лбу, Гао что-то прошептал и жестом пригласил следовать за собой.

— Я думал, коммунисты в Бога не верят, — хмыкнул стоявший сзади Майк.

— Если бы ты видел то, что видел я, то от страха молился бы без перерыва, — не оборачиваясь, ответил китаец.

— Да ладно… Мой дух был в межгалактическом пространстве. Я проникал в самые глубины мироздания и чуть не прикоснулся к первоисточнику всего сущего. К самой Сингулярности. Что может быть еще более необычным и пугающим? — весело спросил Монтини.

— Смерть, — тихо отозвался Гао, и это слово почти осязаемым жутким видением повисло в воздухе.

— Черт! Прекрати нас пугать, — перешел на шепот Майк, нервно дернув плечами. — У меня итак от этого места мурашки по коже.

Потайная дверь находилась слева от алтаря. За ней вниз, в полутьму, размытую светом крошечных масляных ламп, вела узкая каменная лестница, выходящая в такой же узкий и низкий тоннель, прорубленный тысячелетие назад в скальной породе. Воздух был необычно сухим, а под ногами как-то странно поскрипывал белый песок.

Пропустив Монтини вперед, Ник нагнулся, набрал полную горсть и поднес к лицу, чтобы лучше его разглядеть.

— Это морская соль, — услышал он шепот Гао.

— Зачем она здесь?

— Сейчас увидишь, — китаец легонько потянул его за рукав, и они двинулись дальше по тоннелю, упиравшемуся в массивную деревянную дверь, висящую на кованых петлях.

Движением руки попросив подождать, он на секунду прислушался, затем аккуратно навалился плечом на дверь, которая легко поддалась, открывая проход в небольшой зал.

— О Боже, — прошептал Ривье, чувствуя, как от увиденного у него перехватило дыхание.

Мумии. Те, что ближе к статуе Каменного Будды, — почти без одежды. Те, что во втором ряду, — в полуистлевших лохмотьях. Иссохшие, как сорванные ветром осенние листья. Обтянутые пергаментом сморщенной коричневой кожи скелеты.

Мертвые. Но только на первый взгляд. Чувствовалось, что внутри каждой еще теплилось нечто живое, пронизывающее окружающее пространство необычной, но странно знакомой энергией. Ее невесомые волны захлестывали Ника, лишая его воли, и он, не сопротивляясь, окунулся в них всем своим существом. С готовностью приняв его, колышущиеся в пространстве потоки вдруг рассыпались множеством ярких радужных брызг, превратившись в тончайшие невесомые нити, излучающие божественной красоты сияние.

«Сингулярность…», — успел подумать он, прежде чем его перегруженный эмоциями и впечатлениями мозг отключился.

— Держи его, — Гао подставил оседающему на пол Нику плечо, а шедший сзади Монтини поддержал его под руки. — Осторожнее. Опускаем на пол.

— Может, стоило его предупредить, что мы собираемся сделать, — будто боясь разбудить отключившегося приятеля, шепотом спросил итальянец. — Как думаешь, выдержит?

— Ты не у того спрашиваешь, — Гао поднял глаза на появившегося за спиной Майка молодого монаха в простых серых одеждах и уважительно склонил голову. — Добрый день, настоятель. Каков будет твой ответ?

Монах опустился перед Ником на колени и, наклонившись к его лицу, закрыл глаза. В этой позе он пробыл несколько долгих секунд, потом встал и, безразличным взглядом посмотрев на Гао, медленно произнес:

— Он вошел в контакт со светочем Будды. Он сильный. Он выдержит.

— Так мы можем начинать?

— Да, — кивнул монах и, опустившись в позу медитации перед лежащим без сознания Ником, закрыл глаза.

Подмосковье.

Исследовательский реабилитационный

центр ФСБ

За последние несколько часов Татьяну окончательно достали врачи. Кучи анализов и исследований, психологические тесты, контрольные упражнения на мозговые и моторные реакции. Казалось, медики спешили сделать все, что только можно сделать с человеком за несколько коротких часов перед назначенным на вечер вылетом в Китай.

Вот и сейчас, пытаясь подавить раздражение и расслабиться, она лежала на жесткой кушетке очередного кабинета, опутанная проводами сенсоров, с неуклюжим и неудобным шлемом нейрографа на голове. Рядом, шушукаясь вполголоса перед экраном монитора, сидели три специалиста и изредка бросали на нее то ли удивленные, то ли испуганные взгляды.

— Э… Вы не могли бы еще раз вспомнить тот момент на коллайдере, когда вы… Который, как вы утверждаете, что видели… э… это необычное видение, — пробормотал один из них.

Она со вздохом закрыла глаза и представила себе Сингулярность. Хотя картинка получилась плоской и бесцветной, ее сердце забилось быстрее и она ощутила неконтролируемую радость.

— Вот. Видите, идет активация глубинной зоны полушарий, — прошептал один из них. Если китайцы правы, то мы на пороге величайшего открытия.

— Предлагаю ввести еще кубик диэтиламида, — предложил другой. — Это может спровоцировать измененное состояние.

— Кончайте со всем этим, — сквозь зубы прошипела Татьяна, чувствуя, как ее раздражение медленно перерастает в злость.