Два жителя Свендструпа, что близ Аальборга, вышли как-то ночью пострелять зайцев. Они встали под церковной колокольней, поджидая, пока появится дичь, но никого не увидели. Только в полночь вдруг из всех могил вырвалась стая зайцев, и хотя крестьяне сперва решились стрелять в них, ни один не упал. Зверей становилось все больше, так что в конце концов весь двор скрылся под их бессчетными полчищами. Тут охотников охватил ужас, и они едва унесли ноги.

На Борнхольме рассказывают, что ведьмы умеют делать подобия зайцев из старых чулок, используя вместо лап три шипа от бороны. Этих зайцев, которых они называют «смербаррер», ведьмы посылают доить чужих коров. В Швеции ведьмы тоже используют зайцев, чтобы доить коров.

В приходе Виссенберг в Фиене жила когда-то женщина, которую все считали ведьмой. Когда пришел ее смертный час, она никак не могла испустить дух, но другая знающая женщина, бывшая при этом, посоветовала положить под кресло, в котором сидела умирающая, солому; потому что от этого, если она была ведьмой, она должна была сразу умереть. Это средство никогда не отказывало. Ее совету последовали, и женщина вскоре умерла.

Один шкипер из Аархуса как-то стоял в Дронтхейме и свел там знакомство с неким Финлапом, который часто поднимался к нему на борт поболтать. Этот Финлап, умевший проделывать много колдовских штук, предложил, между прочим, научить шкипера вызывать ветер. Это, решил шкипер, было бы весьма полезно. На другой день Финлап принес с собой мешок, сказав, что стоит только взять его с собой, чтобы вызвать любой ветер. Но шкипер, поразмыслив, решил не путаться с этим делом, заподозрив руку дьявола. Тогда Финлап спросил, не хочет ли шкипер узнать, как поживают его жена и дети. На это шкипер согласился, и Финлап тут же упал на палубу, словно мертвый. Через некоторое время он поднялся и сказал: «Я побывал в Аархусе. Твоя жена пила кофе, остальные тоже все здоровы, кроме одного ребенка, который приболел. Можешь мне верить. Узнаешь?» И тут он показал серебряную ложечку. «Это, — сказал шкипер, — ты унес из моего дома в Аархусе». С этими словами он взял ложечку себе.

После того как они несколько дней простояли в Дронтхейме, Финлап сказал однажды утром: «Завтра мы выйдем в море, и у обоих будет попутный ветер, хотя ты идешь на юг, а я на север. И скажу тебе еще, что ты не пойдешь за грузом во фьорд Христиании, как собираешься, а получишь фрахт много лучше, чем надеешься». На следующий день оба вышли в море, и ветер менялся так, что двенадцать часов был попутным для ютландца, а двенадцать — для финна. Когда же прошли острова Остер-Риисе, ветер для ютландца стал встречным, и, хотя он день и ночь лавировал, пришлось ему все-таки пристать на островах Остер-Риисе. Здесь купцы наперебой предлагали ему фрахты, но он от всего отказывался, пока один купец не предложил ему фрахт на Иссефьорд за цену, чуть ли не равную стоимости всего груза. Тут шкипер не устоял и написал владельцам груза, что по веским причинам не выполнил их заказа, так что в Аархусе заподозрили, что он сошел с ума. Когда шкипер вернулся домой, не успел он ступить на берег, как его начали допрашивать насчет груза, он же ответил: «Он у меня в кармане», и все остались довольны. Вернувшись к жене, он спросил: «Как вы тут?» — «Хорошо», — был ответ. — «Никто не болел?» — «Только младшенький». — «А ты ничего не потеряла?» — «Нет, да, нет.». — «Подумай хорошенько!» — «Да, серебряную ложечку». — «Вот она», — сказал шкипер, выкладывая ложку на стол.

Чтобы приобрести «фрит скуд», то есть искусство бить в цель без промаха, некоторые кладут под могильный камень листок с определенными молитвами или тайными словами. Другие добиваются того же результата, пропуская ветер во вторник утром в бочку. Такие меткие стрелки в союзе либо со злым духом, либо с Диким Охотником, так что куда бы они ни стреляли, всегда подобьют хоть какую-нибудь дичь.

В поместье Тиле в Ютланде был старый егерь, который часто, забавляясь, особенно в подпитии, переворачивал ружье и палил не глядя, однако ни разу он не вернулся домой без добычи.

Летучий охотник

По всей Дании известен ужасный призрак, о котором каждый, кто видел или слышал его, говорит с содроганием. Порой в воздухе слышны шум и гул, голоса и крики, стук и гром, словно над полями и лесами проносится, гудя в рога, Дикая Охота со сворой собак. Это Летучий Охотник, говорят крестьяне, падая ниц или прячась за деревом, пока не промчится свора.

Грен-йетте

На западном краю Моена есть лес, называемый Гренвальд, в котором каждую ночь охотится в лесу Грен-йетте (зеленый великан[86]), держа под мышкой свою голову, а в другой руке — копье. Вокруг него большая свора собак. Во время жатвы крестьяне оставляют сноп овса для его коня, чтобы тот по ночам не вытаптывал посевы. По его имени назван Гренсунд, а Фансфьорд назван по имени Фаны, его возлюбленной. Близ Френдерупа можно видеть большой камень, который, по слухам, служит Грен-йетте постелью; а в приходе Ааструп на Фальстере есть несколько курганов, в которых похоронены люди, сраженные копьем Грен-йетте. Сам Грен-йетте и Фана похоронены на Харболлемарк, в приходе Стеге, где показывают гигантскую могилу в сто семьдесят локтей длиной.

Однажды ночью Грен-йетте охотился в Борресков и остановил коня перед домом Хенрика Финбоя. Он постучал в дверь и приказал хозяину придержать его собак, а сам уехал. Хенрик Финбой долгих два часа стоял у двери, держа собак. Наконец Грен-йетте вернулся, везя перед собой на лошади подстреленную им морскую деву. Он сказал крестьянину: «Семь лет я охотился за ней и наконец настиг у Фальстера». Потом попросил напиться и расплатился с Хенри- ком золотой монетой, которая прожгла насквозь ладонь крестьянина и ушла в землю. Тут охотник со смехом сказал: «Теперь можешь хвастаться, что Грен-йетте протянул тебе руку. Однако, чтобы не говорили, будто я угощался на дармовщину, возьми себе ремень, на котором держал собак». И он уехал, оставив Хенрику поводок, который тот хранил под замком и с той поры начал богатеть, но в конце концов, когда совсем того не ждал, разорился и умер в нищете.

Прежде на Моене был обычай оставлять в поле последний сжатый сноп стоймя, однако в позднейшее время его оставляли лежать, говоря: «Это для Йона Упсальского: пусть накормит своего коня под Рождество». Крестьяне верили, что, если этим пренебречь, скотина перемрет. В Норвегии больше распространен обычай оставлять сноп на шесте перед домом для птиц.

Палн-Йегер, или Палн-Охотник

Как в Зеландии по ночам охотится король Вальдемар, так в Фиене — Палн-Охотник[87]. Говорят, больше ста лет назад с ним повстречался один человек, живший под Оденсе. Как-то ночью шел этот человек вязать снопы ячменя со своими работниками, как вдруг к ним подошла высокая и прекрасная женщина и спросила: «Не видали ли вы Пална-Охотника?» Получив ответ, что никто его не видел, она поспешно ушла в лес. Однако не прошло и часа, как перед теми же крестьянами появился сам Палн-Йегер, в шлеме с колышущимся султаном, с луком на левом плече и с колчаном на правом, а на ногах у него были сандалии. Он спросил: «Не видали ли вы Лангпатту?» — и, выслушав их рассказ, поспешил вслед за ней в лес. Однако в ту ночь ему не удалось ее поймать, и на следующую ночь со жнецами повторилась та же история.

В новогоднюю ночь Палн-Йегер всегда уносит из какой- нибудь фиенской кузницы три подковы, так что кузнецы не забывают положить их для него на наковальню, а он всегда оставляет взамен три подковы из золота. Если же, придя в кузницу, он не найдет там подков, то может унести наковальню, как случилось однажды с кузнецом из Корупа, у которого Палн-Йегер перенес тяжелую наковальню на башню Седенской церкви, и кузнецу пришлось немало попотеть, спуская ее обратно.