Ничего, потерпит. Нашелся тут опытный… Развели, как лоха…

Почему я не добила его в тот раз? Не докопалась до сути? Ах да, меня же тоже на крючок ревности поймали. Я после той бабенки с кальяном в таком состоянии была, что правдой и причинами вообще не интересовалась. Так что не только он лох.

Два лоха, не сумевших отстоять свое счастье.

Стыдно. И перед собой, и перед ним.

Но это не значит, что я готова мигом все забыть и простить. В голове столько дурных воспоминаний, что передергивает. И половина из них посвящена Мирону. Я же с ним была только ради того, чтобы заполнить пустоту, использовала как пластырь для душевной раны. Не испытывала ровным счетом ничего, но позволяла себя целовать…

Тогда думала, что помогаю себе, сейчас чувствую неприятную дрожь. А если бы я по дури замуж выскочила, или залетела от него?

Капец. Не могу удержаться, и снова тяпаю Егора. В этот раз за бок.

— Эй…ты чего?!

— Ненавижу, — произношу одними губами и отворачиваюсь.

— На свидание все равно пойдешь, даже если мне придется тащить тебя силой.

— Ты сначала реши вопрос с переломанными вражескими ногами, а потом будет видно.

Мне очень сложно рядом с ним дышать. Собственный разброс эмоций – от злости до желания визжать и восторженно хлопать в ладоши – просто убивает. Не могу понять, что делать дальше, как себя вести, куда деваться.

Хочу спрятаться, и в этом мне помогает Света. От нее приходит неприятное сообщение.

Я в больнице. С угрозой.

Ну что за напасть! И так столько всего на ее долю выпало, теперь еще и это.

— Ты куда? — спрашивает Егор, когда я вырываюсь из его теплых рук и вскакиваю.

— Мне надо к подруге в больницу.

— Что случилось?

Я пока не знаю подробностей, но уверена в одном — все беды от мужиков.

— Что-что…мерзавец у нее один случился, — ворчу и ухожу собираться.

— Тебя отвезти?

— Нет.

— Значит, отвезу.

Упырь упрямый.

Сержусь, но почему-то улыбаюсь. Всю дорогу старательно прячу эту улыбку, чтобы у Малова не возникло мыслей будто он прощен. И кажется, даже справляюсь. Но стоит только войти к подруге в палату, как она одним единственным взглядом ломает весь мой маскарад.

— Влюбилась что ли? — подозрительно спрашивает Света, и у меня тут же сердце проваливается до самых пяток.

— Что? Нет! — тут же возмущаюсь, но предательский румянец уже ползет по щекам.

Света сокрушенно качает головой:

— Точно влюбилась.

— Нет.

— Значит, с кем-то провела бурную ночь?

Боже, ну зачем эти вопросы. Щеки уже не просто калит, они пылают! И кончики ушей горят так, что хочется окунуть голову в лед. Вспоминаю, как зло и с огоньком мы сегодня трахались с Егором, и тут же снова мокнут трусы и поджимаются пальцы на ногах.

А Светка не сдается и продолжает меня пытать:

— Колись, что за принц такой прекрасный нарисовался.

Вообще не принц. И скорее ужасный, чем прекрасный. И вообще я его терпеть не могу. Большой и бестолковый, как баобаб!

Злюсь, но стоит только вспомнить о Малове, как физиономия снова пытается растечься в улыбке. Это нервное, наверное.

— Никто не нарисовался, — отвожу взгляд, — просто вкусно поела.

Имею же я право радоваться вкусной еде!

Но подругу такими сказками не проведешь. Она хоть и знает, что есть я люблю, но на мои слова не ведется:

— Так вкусно, что аж светишься? Какой-то супер-пирожочек урвала?

Ага. Кулебяку. С хреном.

— Отстань!

— Неа. Мне скучно, а тут ты такая румяненькая. Грех не докопаться.

Румяненькая? Мне кажется, она сознательно приуменьшает размер катастрофы. Даже оглядываюсь на зеркало – так и есть. Алая, как помидор.

Партизан из меня никудышный.

— Ты бессовестно пользуешься своим положением. Знаешь, что беременных душить нельзя.

— Никак нельзя. Их можно только холить, лелеять и кормить вкусняшками. Так что колись, кто тебя так развеселил.

Я беру стул и усаживаюсь напротив нее. Судя по любопытному взгляду, она не отстанет, пока всю душу из меня не высосет, поэтому подленько перевожу разговор на ее собственные проблемы:

— Лучше расскажи. Как ты в больницу умудрилась загреметь. Нормально ведь все было.

Она моментально меняется в лице, отворачивает и горько машет рукой.

— Смолин?

Кивает.

М-да. И снова я оказалась права. Все беды от мужиков.

После общения со Светой у меня портится настроение. Жалко ее до слез. Она хорошая, а мужик достался… Не мужик, а ходячий генератор проблем, пожиратель душ, а вообще абъюзер с большой буквы М.

А ведь она так любила его. Я помню тот день, когда она пришла с горящими глазами и сказала, что встретила того самого. Мы еще тогда посмеялись, что теперь у нее есть ради кого сердце из груди доставать. Кто же знал, что этот гад так и поступит? Достанет, поиграется и растопчет.

У них дикая история, хотя… Ничего дикого. Обычная история для семей, в который замешаны деньги. И Света на своей шкурке убедилась, что быть единственной наследницей папиного состояния не так уж и весело. Это не делает тебя счастливой, это делает тебя товаром, который хотят продать подороже. И твои чувства никого не интересуют.

Так с ней и случилось. Подруге потребовалось два года, чтобы вырваться из этой западни. Отбросить в сторону иллюзии, набраться смелости и разорвать порочный круг. Только до конца свободной ей уже не стать — малыш, который так весело барахтается у нее в животе, навсегда связал их со Смолиным.

Мысли о незавидной судьбе подруги отвлекают меня от мыслей о своих собственных проблемах.

У меня разве лучше? Поженились, продержались все два месяца, а потом все просрали. Ну не молодцы ли?

Стыдно. Из-за того, что, поддавшись эмоциям оба забыли о главном. О том, что у человека есть рот! И этим ртом можно говорить. Если бы мы просто нормально поговорили тогда, то всего этого бы не было. Но увы. Егора развели на ревность, и он наломал дров, а я добила остатки.

Тот, кто это провернул с нами – сволочь хитрожопая. Но и мы не лучше. Такую любовь в унитаз спустили. Или не спустили? И есть шанс начать все заново?

За нашими плечами измены, которые не измены, развод. Какие-то девицы у Егора, и до зубовного скрежета правильный Мирон у меня. Так себе багаж, если честно. Но что, если попытаться отставить все это барахло за порогом и сделать первый шаг навстречу друг другу?

Как оказалось, такими думами заморачиваюсь только я. У Малова все просто.

Вечером он притащился ко мне с большой спортивной сумкой.

— Это что?

— Это я переезжаю.

— Ээээ…ммм…пффф…

Мое красноречие сделало ручкой и ушло в туман. Я только глаза таращила, пока он выкладывал стопку футболок, джинсы. Носки. Семь штук, восьмой куда-то ожидаемо запропастился. Труселя. И зубную щетку.

— Егор, — зову его шепотом, — а я тебе разрешала?

Малов посмотрел на меня так, будто я сказала какую-то дичь и ушел в ванную, а я тихонечко присела на край дивана и попыталась найти логическое объяснение происходящему.

Не нашла. Пригорюнилась. Наверное, просто снится.

Тем временем в дверь раздался звонок.

— Я открою! — хозяйничает Егор, выскакивая из ванной.

— Но…

— Это ко мне.

Оказывается, он заказал доставку. Не пиццу или сет роллов, а пять здоровенных пакетов, забитых доверху продуктами.

Малов сам все распихивает по полкам холодильника и в конце удовлетворенно выдает:

— Вот, совсем другое дело.

Действительно.

Я смотрю, как он распоряжается на мой кухне и прикидываю свои шансы на то, чтобы выпереть его на улицу. Они примерно равны нулю, потому что если этот бычок решил остаться, то столько угодно можно его пихать – с места не сопрешь.

Остается второй вопрос. Хочу ли я его выпихивать?

Пока я мучаю себя дурацкими вопросами, Егор достает бутылку красного, наливает два бокала и один из них протягивает мне.