– Хорошо, – сказал его хозяин. – Я не хочу неприятностей. Не только для себя, но и для вас. Я отдам вам то, что получил.

Эйдрис протестующе подняла руку, но промолчала. Дакар медленно достал кошелек. «Пять… шесть… – считала она фигуры в мрачном кольце, заметив, что некоторые вооружены дубинами, а один даже мечом. – Слишком много, чтобы сразиться. И Дакар ведь действительно обманул… вряд ли можно назвать справедливым состязание кеплианца с обычными лошадьми. Но и это нечестно!»– в гневе подумала она, глядя, как молодой человек, взвесив кошелек в руке, бросил его к ногам Хаурела.

– Возьмите и оставьте нас в покое, – сказал он. Плечи его внезапно поникли от неожиданной усталости. – Я покину ваш город, и, уверяю вас, ничто не заставит меня вернуться.

Окружающие не пропустили горькую насмешку в его голосе. Оскорбленные, они придвинулись ближе, и Эйдрис узнала и других: кривоногого жокея Серой Стрелы… широкоплечего наемника, стоявшего рядом с ней в толпе (в его руке отшлифованная рукоять меча)… деревенского кузнеца… торговца, лошадь которого она отвергла. У шестого лицо скрывал капюшон плаща.

– Мы не будем слушать насмешки мошенника-мальчишки! – рявкнул кузнец, ударив дубинкой по мозолистой ладони. – И ты, и этот твой чертов конь заслуживают трепки, и вы ее получите!

– Подождите! – Дакар протянул ладонь, теперь он по-настоящему встревожился. – Не нужно! Вы будете убиты! Я не хочу кровопролития! Позвольте по крайней мере сказительнице…

– Вперед, парни! – закричал Хаурел, и в мрачном молчании мужчины устремились вперед. Эйдрис, пригнувшись, протянула посох – нападающий в плаще с капюшоном тяжело упал на землю.

Он лежал, с трудом глотая воздух, а Эйдрис нанесла ему расчетливый удар по затылку, и он вытянулся без сознания. Дакар держался за коня, выкрикивая команды, а кузнец размахивал дубинкой, пытаясь попасть по голове юноше и одновременно уворачиваясь от копыт жеребца.

Хаурел схватил Дакара сзади, одной рукой зажал ему рот, другой стиснул горло. Кузнец нацелил удар дубинки в голову жеребца.

Кеплианец с пронзительным яростным криком встал на дыбы, ударили его передние копыта. Глаза его сверкнули красным огнем в свете факелов. Конь-демон налетел, как развернувшаяся змея. Он схватил зубами кузнеца за руку, подбросил в воздух, и зубы его до кости прокусили предплечье. Раненый закричал.

– Монсо! – крикнул Дакар, освободив рот от зажима Хаурела. – Нет! Не трогай их!

Монсо потряс кузнеца, как крысу, и бросил.

Окованный бронзой наконечник посоха Эйдрис ударил фермера-салкара по голове, тот пошатнулся и выпустил Дакара. Юноша побежал к коню, вытаскивая на ходу кинжал. На него набросился с обнаженным мечом наемник. Дакар попытался увернуться и ударить в свою очередь, но Эйдрис было ясно, что он не очень опытный боец. Эйдрис бросилась к нему на выручку, но наемник уже выбил кинжал из его рук. Отбросив кинжал ногой, он приближался, искусно размахивая мечом.

Горожане с проклятиями отступили. Теперь они стали осторожней. Один нагнулся к человеку в капюшоне. Кузнец исчез. Не сводя глаз с противников, тяжело отдуваясь, Эйдрис обратилась к Дакару:

– Ты ранен?

Вместо ответа что-то большое задело ее за плечо. Эйдрис пошатнулась.

«Монсо!»

Жеребец устремился вперед, Дакар вцепился ему в гриву. И вот топот копыт затих вдали, всадник и конь исчезли, оставив девушку перед толпой нападающих.

С горькой гримасой: (Неужели я так и не научусь не вмешиваться в дела, которые меня не касаются?) – сказительница приготовилась встретить натиск.

– Что ж, менестрель, – усмехнулся наемник, обнажая меч, – ты, кажется, застряла. Твой ухажер оставил тебя одну.

Жокей Серой Стрелы в нерешительности поморщился.

– Я не дерусь с бардами, – сказал он. – Говорят, это приносит неудачу. Говорят, некоторые менестрели могут проклясть песней. К тому же, – добавил он, – она женщина.

– Да заберет ее Тьма! Дерется она как мужчина, и обращаться с ней нужно, как с мужчиной.

– У нее тяжелый кошелек, – сказал человек в капюшоне, с трудом вставая. Капюшон он откинул, показалась загорелая кожа цвета древнего бронзового щита и седеющие волосы. – Я видел, как Норден отсчитывал ей выигрыш. Можем возместить убыток за ее счет.

Жилистый низкорослый жокей покачал головой.

– Я не стану рисковать проклятием певца. И не люблю краденое. Меня не считайте, парни.

Он повернулся и ушел во тьму. Остальные заколебались.

– Отдавай кошелек, менестрель, – сказал Хаурел. – И мы отпустим тебя всего с несколькими синяками.

«Помоги мне, Гуннора, – взмолилась Эйдрис. – Помоги прихватить с собой двоих». Она, не отвечая, покачала головой.

– Ты сама выбрала, – проворчал салкар. Эйдрис ухватилась за голову грифона и потянула. Из посоха показалось сверкающее лезвие.

Своим новым оружием девушка отдала приветствие противникам, мрачно улыбаясь их нескрываемому удивлению.

– Она знает, как этим пользоваться, – с тревогой сказал человек в капюшоне. Он все еще плохо держался на ногах.

– Ну и что? – спросил наемник. – Нас трое, и я не новичок в фехтовании. Я буду держать ее занятой, а вы обойдете сзади.

Они медленно начали выполнять его команду. Эйдрис подготовилась отразить нападение…

Неожиданно тишину ночи заполнил гром копыт.

– Сказительница! Приготовься! – кричал Дакар, скача к ней на Монсо. Человек в капюшоне попытался ткнуть факелом кеплианца. И закричал, когда жеребец ударил его копытом. И вот они прорвались, сбив с ног Хаурела. Наемник отступал перед оскаленными зубами кеплианца.

Эйдрис уже убрала свой клинок в ножны. Подняла посох, схватила протянутую руку Дакара и взлетела на пляшущего коня. Она едва успела схватиться сзади за Дакара, как Монсо поскакал.

Первый же прыжок кеплианца едва не сбросил девушку на землю. И вот они уже несутся в темноте.

Эйдрис думала, что, миновав ярмарку, жеребец сбросит скорость, но кеплианец продолжал нестись. Теперь он скакал гораздо быстрее, чем во время гонки; девушка чувствовала, как Дакар пытается овладеть им, но тщетно.

Эйдрис слышала песни о том, как кеплианцы заманивают неосторожных и потом уносят их на себе к неизвестной судьбе. И всегда удивлялась, почему несчастные не могут просто спрыгнуть со спины коня.

Теперь она знала почему: такой прыжок со спины несущегося галопом кеплианца означает почти верную смерть.

Девушка знала, что она сама хороший, даже отличный наездник, и тем не менее ей постоянно угрожала опасность упасть. Безлунная ночь так темна, что она не видела даже голову коня за плечом Дакара, и поэтому, когда жеребец неожиданно сворачивал или в нескольких случаях перепрыгивал через препятствия, это заставало ее врасплох.

Левой рукой Эйдрис прочно держалась за пояс спутника, но не решалась сжимать ногами чувствительные бока жеребца. Монсо может от этого взбрыкнуть, как необъезженный конь. Вместо этого она напрягала мышцы бедер, пытаясь сохранить равновесие на раскачивающейся спине животного.

Они с головокружительной скоростью спускались по склону. Сказительница закрыла глаза. Ее одолевало искушение бросить посох, чтобы держаться обеими руками. Девушка почувствовала, как Дакар наклоняется вперед; ветер донес до нее предупреждение:

– Держись крепче! Впереди ручей!

Эйдрис прижалась к нему, держась за пояс. Под ней двигались мышцы жеребца; на какое-то мгновение конь и всадники повисли в воздухе.

Приземлились с ошеломляющим толчком. Задними ногами жеребец задел воду; всадников окатили ледяные брызги. Дакар снова сражался с кеплианцем; Эйдрис чувствовала, как напряжены мускулы его спины. Но беглец фыркал и мотал головой, отказываясь подчиниться.

Сказительница закрыла глаза, понимая, что долго не продержится. Она слышала голос Дакара, но не разбирала слов. Они поднимались по склону, и Эйдрис чувствовала, как соскальзывает… соскальзывает…

Внезапно, так, что девушка окончательно потеряла равновесие, Монсо остановился на вершине холма.