Эйдрис в отчаянии закрыла глаза. «Отец, прости, – подумала она. – Я подвела тебя. А ведь мы так близки к Лормту!» Плечи ее опустились, голова закружилась от неожиданной усталости. Алон обхватил ее за плечи, поддерживая.

– Не все потеряно, – прошептал он. – Подожди. Вечером…

– Не разговаривать, вы двое! – приказал офицер, отталкивая их друг от друга. – Девушка, отдай меч и не пытайся схитрить. – Он протянул руку.

Эйдрис покорно отдала меч. На солнце вспыхнули глаза грифона из кванской стали, как будто животное протестовало против такого обращения.

Один из стражников схватил Алона за руки и так грубо завел ему их за спину, что юноша скривился от боли. С Эйдрис обошлись так же, ей грубо связали руки за спиной.

– Осторожно! – предупредила волшебница, услышав, как ахнула девушка. – Не причините ей вреда. Ясно?

Услышав пронзительный крик сверху, сказительница подняла голову и увидела, как спускается Стальной Коготь, вытянув когти. С криком отчаяния лейтенант прикрыл рукой глаза и бросился на мшистую почву.

Сокол взмыл вверх, несколько стражников подняли свои игольные ружья и выстрелили.

– Нет! – закричала Эйдрис, пытаясь вырваться.

Но ни одна стрела не попала в цель, а Монсо воспользовался тем, что внимание стражников было отвлечено. Без предупреждения жеребец встал на дыбы, оскалил зубы и бросился к лошадям стражников.

Те закричали от страха и разбежались перед напором кеплианца. И черный конь мгновенно исчез в подлеске. Не стало видно и сокола.

«По крайней мере, Монсо и Стальной Коготь свободны», – тупо думала Эйдрис, пока стражники, грубо подталкивая, вели ее по лугу к лагерю, в котором их ожидала волшебница. К этому времени солнце уже почти скрылось за деревьями; по мягкой почве наползала темнота.

Им с Алоном позволили завернуться в плащи: потом один из солдат дал им хлеба, сушеных фруктов и бутылку с водой. Эйдрис заставила себя поесть. Еда означает силу – может быть, силу для бегства. Девушка не могла забыть слов Алона о надежде.

Когда пленники кончили есть, стражники связали их по рукам и ногам. Потом по приказу лейтенанта привязали к деревьям. К тому же Алона привязали далеко от Эйдрис, так что пленники не могли разговаривать. Но когда стражники наконец отошли и занялись едой, Алон повернул голову и встретился с девушкой взглядом. Подмигнул и намеренно отвел взгляд.

Лагерь жил обычной жизнью, одни солдаты караулили, другие, свободные от дежурства, заползли в спальные мешки. Девушка продолжала украдкой поглядывать на Алона. В темноте она едва различала его тело у дерева: сумерки уже миновали, а луна взойдет еще через несколько часов. На глазах у девушки Алон стал отодвигаться назад, неуклюже – ему мешали связанные руки и ноги, – пока не прижался спиной к стволу дерева. Теперь при свете костра Эйдрис видела его профиль.

Она видела, как к ней повернулось бледное пятно его лица. Он хотел убедиться, что она его видит. И, убедившись, нарочито широко и протяжно зевнул. Плечи его поникли, подбородок опустился на грудь. Алон явно собирался спать.

Чувствуя, как возбужденно бьется сердце, Эйдрис повторила его действия. Но по мере того, как тянулось время, она все чаще задумывалась над смыслом последних слов своего спутника. У Алона есть какой-то способ освободиться? Может, нож, зашитый в край плаща или в полу рубашки? А может, он скрыт в подошве? Она слышала, как отец говорил о таких местах, в которых можно спрятать небольшое оружие.

Но Алон как будто не шевелился.

Частью сознания Эйдрис прислушивалась к голосу лейтенанта, который осматривал посты. Потом прозвучали негромкие шаги часовых, слышалось фырканье лошадей. Девушка устала, и скоро ее деланная дремота сменилась настоящей.

Сказительница пыталась держать глаза открытыми, но веки отяжелели, как якорь салкарского корабля. Несмотря на все усилия, она уснула…

… и проснулась, ахнув, оттого что что-то тяжелое опустилось ей на ногу. Испуганная, она подогнула колени и в ужасе смотрела на бесформенную массу перед собой. С обиженным возгласом эта масса поднялась в воздух и перелетела на ближайшую ветку. Сказительница увидела блеск глаз и разглядела белое V на груди.

– Стальной Коготь! – прошептала она. – Что ты здесь делаешь?

Эйдрис оглянулась на Алона и увидела, что он сидит прямо и явно не спит. Юноша негромко свистнул – так кричит ночная ласточка, и Стальной Коготь неслышно перелетел к нему. Алон наклонился вперед, а сокол приземлился перед ним.

Девушка в лунном свете видела, как лицо Алона исказилось от боли. Она сочувственно прикусила губу, поняв, что клюв сокола сейчас рвет ремень и вместе с ним кожу на руках Алона.

«Неужели он все это спланировал? – удивилась она. – Он так может управлять действиями птицы? Или сокольничьи учат своих соколов освобождать хозяина от плена?» Она не знала.

Несколько минут спустя Алон дернул путы, они распались, и он наклонился вперед. Эйдрис смотрела, как юноша растирает руки, стараясь восстановить кровообращение. Потом он поднял колени и начал возиться с веревкой, которой связаны ноги.

Сказительница продолжала прислушиваться к звукам часовых, боясь, что те что-то заподозрят, но в темноте все было тихо.

Освободившись, Алон осторожно пополз по траве к Эйдрис и прижал палец к губам, призывая к молчанию.

Но, к удивлению Эйдрис, не стал ее развязывать. Напротив, прошептал ей на ухо:

– Потерпи. Скоро освобожу тебя.

Она пыталась выделить один вопрос из множества вертевшихся в сознании, как мякина на ветру, но он покачал головой и прижал палец к ее губам.

– Подожди, – прошептал он. – Смотри…

Сказительница услышала звук копыт, потом фырканье. Показалась темная тень, стремена свисали с пустого седла. Но вот еще одна темная тень опустилась на седло и сидела там, покачиваясь.

Монсо! Монсо и Стальной Коготь!

На глазах у Эйдрис кеплианец и сокол обошли лагерь по кругу, двигаясь очень медленно и осторожно.

Обошли раз…

Второй…

Третий…

«Волшебство, – поняла девушка, чувствуя холодок на спине. Она вспоминала времена, когда Керован или Джойсана пользовались Силой. Животные околдовывают лагерь!»

На мгновение ее охватил страх, но потом она поняла, что животные обходят лагерь справа налево, по часовой стрелке, а не наоборот, не против пути солнца по небу. Девушка успокоилась. Те, кто идет по Левой Тропе, не могут так двигаться.

Завершив третий круг, кеплианец остановился и громко фыркнул. Никто из спящих у костра даже не пошевелился.

– Хорошо, – прошептал Алон, потом встал и подошел к ближайшему стражнику. Мгновение спустя он вернулся с ножом в руке. Несколькими движениями перерезал путы Эйдрис. – Надо уходить побыстрее, – сказал он, не беспокоясь о том, чтобы понизить голос – Тройной круг не выстоит против рассвета.

Сказительница перевела взгляд со спящих стражников на животных, стоящих в нескольких шагах.

– Они это сделали? – в волнении прошептала она. – Как могут конь и сокол использовать сонные чары?

– У зверей есть свое волшебство, – ответил Алон. – И не забывай: Монсо и Стальной Коготь не обычные животные.

– А что с часовыми? И с волшебницей?

– Все спят. – Он взял ее руки в свои и принялся растирать. Она была поражена тем, как распухли его пальцы. И когда в отчаянии воскликнула, Алон посмотрел на свои пальцы и осторожно согнул их. – Стражник был не очень нежен, – мрачно согласился он. – Мне дали ясно понять, что я не почетный пленник.

Мгновение спустя он встал и помог девушке распрямиться. Они потопали, поразминали пальцы ног, морщась от боли восстанавливающегося кровообращения.

Наконец Алон покрепче закрепил плащ на плечах Эйдрис.

– Пошли, – сказал он. – Мы должны торопиться.

Девушка последовала за ним в лагерь. Она с удивлением смотрела на спокойные лица спящих. Никто не пошевелился, пока они отыскивали свое добро. В лунном свете даже волшебница казалась другой, ее строгое лицо расслабилось и стало уязвимым во сне. «Так велика сила волшебства тройного круга животных, что у них не было времени даже насторожиться», – с благоговением подумала Эйдрис.