* * *

Самая короткая дорога была, конечно, в обход, мимо Гремячей башни. Мы ее пробежали, а неподалеку от башни отдышались и перешли на бесшумный шаг. Шепотом шли, как сказал Алешка.

Совсем стемнело вокруг. Только небо еще светилось от далекого солнца и от выплывшей из-за башни луны.

Глаза бы мои не глядели на эту башню. В ее мрачном силуэте было столько чего-то зловещего и угрожающего, что казалось, будто все зло, что веками творилось внутри нее и за ее стенами, вновь ожило и начнет расползаться по земле, чтобы и дальше творить свои черные дела.

Но у малька Алешки, оказалось, и в мыслях такого не было.

— Как красиво, Дим, — шепнул он. — Прямо как в сказке. Такая древняя старина возвышается. И в этой старине всякие тайны, всякие сокровища. — И добавил, вздохнув романтично: — Под лунным светом. Клево, да?

«Древняя старина» неукротимо приближалась. Будто не мы к ней шли, а она на нас угрожающе надвигалась. И было так тихо, что даже жутковато. Даже кузнечики не трещали и птички в гнездышках не попискивали во сне. И луна была такая молчаливая (это Алешка так потом рассказывал).

Мы шли очень тихо и скоро услышали голоса. Но это не всякая нечистая сила обсуждала свои пакости. Это свои пакости обсуждали рыжий Пашка и продавец Червяков.

Подобравшись к самой башне, мы залегли за ее древним углом, среди бурьяна. И стали слушать.

Сначала мы слушали скрип лопаты и скрежет лома. Потом — разговор.

— Давай пивка глотнем, — сказал Пашка. — В горле пересохло.

— И мы глотнем, — в самое ухо шепнул мне Алешка.

— Пивка? — удивился я.

— Конфет.

— Да где ж их взять?

— В моих карманах.

Оказывается, этот лирический романтик еще и трезвый практик. Выбирая зажигалку, он из соседней вазочки нагреб в карманы конфет.

— Тихо! — опять в самое ухо, как надоедливый комар, пискнул Алешка. — Самое интересное начинается. Слушаем.

— А ты что на свою долю купишь? — спросил Червяков Пашку.

— Ого! Если поменяем сокровища на хорошие бабки, то Альберт меня в долю берет. И буду я у него на заводе начальником охраны. — Тут он помолчал и нехотя добавил: — Правда, кое-что еще придется сделать. Но это тебе знать не обязательно. Даже нежелательно тебе это знать. А ты чего купишь?

— Ого! Магазин куплю! Надоело мне стоять за прилавком. Я хочу сидеть в кабинете, на банкете. А как накоплю побольше, слиняю куда-нибудь подальше. В теплые страны.

— Ладно, пока не слинял, давай-ка поработай. Немного осталось.

Опять заскрипел лом и заскрежетала лопата.

— Гляди, никаких замков нет.

— Она забита небось. Ну-ка, вот здесь отковырни. Попробуем ее открыть.

Значит, все! Откопали дверь. Сейчас залезут в темницу и ограбят гробницу.

— Что делать? — шепнул я в Алешкино ухо.

— А ничего. — Он был совершенно спокоен. — Они сейчас дверь откроют и разбегутся.

— Тебя испугаются?

— Я, Дим, на нечистую силу не похож.

Вот даже как. Я опять прислушался.

— Монтировкой вот здесь подцепи и надави. Пошла? Пошла…

Послышался тихий ржавый скрип — наверное, это заскрипели от недовольства старые петли.

— Ты, Дим, сам только не убеги, — заботливо предупредил меня Алешка. И хорошо сделал.

Едва замер ржавый скрип, как послышался какой-то вой. Сначала он был не очень громкий, а потом как взвизгнул и как завыл! Я даже от страха уткнулся носом в траву.

Проснулась нечистая сила! Рано встает охрана…

Лешка ткнул меня кулаком в бок, я повернул к нему голову и даже в ночной темноте увидел, как блестят в улыбке его глаза и зубы.

— Смотри! А то пропустишь самое интересное!

А самое интересное было: из ворот башни вылетели кладоискатели и, отталкивая друг друга, помчались к роще. Вдогонку им летел дикий переливчатый вой. Умопомрачительный такой.

На краю рощи вспыхнули автомобильные фары, полоснули светом по деревьям и постепенно исчезли. Остался только чистый безмолвный лунный свет и поганый вой нечистой силы.

— Бежим! — сказал Алешка и вскочил. — Ты куда, Дим? В башню бежим, за сокровищами! — И он рванул за угол.

Я не мог в такую минуту удрать подальше и оставить его одного…

Алешка первым вбежал под воротный свод; не успел я схватить его за шиворот, как он спрыгнул в яму и захлопнул тяжелую древнюю дверь…

И настала тишина. Только слышался вдали затихающий шум автомобильного мотора. Да наше частое дыхание.

— Это ты все устроил? — спросил я Алешку, когда немного пришел в себя.

— Ты что, Дим? — он безмятежно уселся на край ямы, свесив ноги. — Мне что, Дим, триста лет?

Я машинально оглянулся: а кто же тогда?

— Я тебе потом расскажу, — пообещал Алешка и спрыгнул в яму. — А пока только скажу: думай! — И он распахнул дверь. И снова начался с тихой ноты противный вой.

Алешка закрыл дверь — вой прекратился.

— Понял?

Что ж тут не понять? Сидит там внутри нечистая сила и как почувствует свежий воздух, для нее вредный, так и начинает выть.

— Пойдем лучше домой, — сказал я.

— Лучше заберем сначала сокровища.

— Ага! Только за мешками сбегаем.

— Нечего хихикать по ночам. Я сейчас открываю дверь. Мы туда — шмыг, и я дверь закрываю. Все понял?

Все. Только я лучше бы не туда — шмыг, а куда-нибудь подальше — шасть.

Алешка взялся за ржавое железное кольцо, уперся обеими ногами и потянул дверь на себя.

— Шмыг! — скомандовал.

Я смело шагнул в темноту и вой. Алешка за мной. И мы тут же закрыли за собой тяжелую дверь.

Темнота и холод. И пронизывающая сырость. И мертвая тишина. Только мелодичный звон капели.

Алешка включил фонарик. Сводчатое помещение. Сырые камни, на которых сверкают капельки воды — будто хитрые глазки неведомых существ. Посреди — каменный гроб. Без всякой крышки.

— Пошли, — шепнул Алешка. — Заберем изумруды и — домой.

Мы осторожно спустились по шатким каменным ступеням и приблизились к гробу, который стоял на мощных львиных лапах. Алешка заглянул внутрь:

— А где Марфуша?

Я подошел поближе. Гроб был пуст и напоминал большое каменное корыто. В котором, кроме векового слоя вековой пыли, ничего не было…

— Мы этого достойны, — сказал Алешка.

Мы пошли домой. Луна скрылась за облаками. Ей было нас жалко. Но тут Лешка назидательно сказал загадочную фразу:

— Надо, Дим, каждое дело доводить до конца.

Я молча согласился.

— Особенно, Дим, когда читаешь сказки.

Выдал, называется!

— И басни — тоже, — добавил я. — Особенно ихние морали.

— А что они говорят?

— Они говорят: не пытайтесь повторить.

— Это, Дим, для всяких дураков говорится. Для тех, кто моет кошек в стиральной машине и сушит их в микроволновке. Конфетку хочешь?

Нет алмазов, так и конфетка сойдет.

Луна снова появилась в ночном небе. Сбросила облако, словно одеяло. И тут же застрекотали кузнечики.

— Что мы маме скажем? — спросил я.

— Ерунда. Скажем, что испугались грозы и помчались под ее крылышко.

— Да грозы же не было!

— А мама не знает. Она спит.

Мы так и сделали. Сонная мама открыла нам дверь и ахнула:

— Что случилось?

— Мы по тебе соскучились под грозой, — ласково сказал Алешка.

— Не промокли? — встревожилась мама.

— Да ну! — отмахнулся Алешка. — Какой там дождь, одни молнии.

— Ложитесь-ка спать, — мама зевнула. — Вторник на носу. Яблоки папе купили? Куда вы?

— За яблоками, — Алешка хлопнул ресницами.

— В три часа ночи? Все ведь закрыто.

— Зато садов полно.

— Все! — мама щелкнула ключом в замке и положила его в карман халата. — Спать!

Мама ушла в свою комнату, а Лешка схватил мобильник.

— Ты кому? — испугался я.

— Бабушке Асте. Она там, бедная, волнуется. Ждет нашего звонка.

Он набрал номер и долго ждал.

— Астя, это ты? Костя? Какой еще Костя в три часа ночи! Я-то звоню куда надо! А куда я попал? В полицию? Ну, извините, что разбудил. Я вам утром позвоню, после завтрака.