Слон Хортон слышит кого-то
Однажды весною, четвёртого мая,
прохладную ванну в пруду принимая,
слон Хортон вблизи услыхал голосок,
который был жалостен, слаб и высок.
Внимательно слон огляделся вокруг…
— Забавно… Откуда-то слышится звук…
Однако нигде никого не видать…
Но тут голосишко раздался опять.
Как будто бы кто-то из крошечных сил
о помощи тихо и робко просил.
— Я вам помогу! Только кто вы?
И где вы? —
выкрикивал Хортон и вправо и влево.
Никто не возник. И никто не ответил.
И тут он малютку пушинку заметил.
И слон прошептал: — Ну и ну! Чудеса!!
Простая пушинка — и вдруг… голоса?!
Ведь я не слыхал, да и вы не слыхали,
чтобы пушинки так горько вздыхали!..
А вдруг там и вправду случилась беда?
Какая-то личность попала туда.
И глазу слона не увидеть его —
несчастное крошечное существо.
Наверное, эта малютка боится
в холодном глубоком пруду очутиться.
И пусть она меньше, чем глаз муравья,
но личность есть личность!
Так думаю я.
И, вытянув хобот, с большим уваженьем
поймал он пушинку легчайшим движеньем
и бережно ей опуститься помог
на клеверный кустик, на мягкий цветок.
— Гм! — хмыкнула вдруг из листвы кенгуру. —
Да где вы слыхали такую муру?
— Гм… — буркнул из сумки сынок-кенгуру. —
Да где вы слыхали такую муру?! —
Мамаша сказала: — Пушинка мала.
И личность попасть на неё не могла.
Да и зачем, откровенно сказать,
личности вдруг на пушинку влезать?
Но Хортон ответил: — Мне слышится голос!
Там—личность! Хотя она тоньше, чем волос!
А может быть, даже такое случилось,
Что н е с к о л ь к о личностей там очутилось!
Не троньте их! Сделайте мне одолженье!
Ведь личность должна вызывать уваженье!
Сумку свою кенгуру застегнула
И в пруд вызывающе-шумно нырнула.
А слон испугался: — Какая волна!
Всех личностей чуть не накрыла она!
Погибнуть недолго беспомощным крошкам.
Поскольку я всё-таки больше немножко,
я личностям бедным обязан помочь.
Слон клевер сорвал и отправился прочь.
Но в джунглях не долго хранятся секреты.
«Слон Хортон рехнулся! Вы слышали это?»
«В хоботе — клевер!»
«Нелепейший вид!»
«Гуляет с пушинкой!»
«И с ней говорит!»
А Хортон по джунглям печально гулял,
смотрел на пушинку и вслух размышлял:
— Быть может, оставить пушинку в лесу?..
Ну, право, куда я её понесу?
Но личностей может постигнуть беда!
Нет! Я н е м о г у! Ни за что! Никогда!
Пусть личность, не больше, чем глаз муравья,
но личность есть личность!
Так думаю я.
А крошечный голос звучал и звучал.
Но Хортон его лишь едва различал.
— Погромче, пожалуйста! — Хортон просил
и к самому уху цветок подносил.
И сделался голос отчётливым вдруг:
— Мой друг! Вы чудесный, вы истинный друг!
Вы нам помогли. Вы спасли от беды
все наши кварталы, пруды и сады,
все наши дома, потолки, этажи,
и все магазины, и все гаражи…
Слон Хортон спросил: — Вы… построили… это?!
И дух затаил в ожиданье ответа.
— Ну да. Несомненно! — пищал голосок.
Быть может, я ростом не так уж высок,
но знаете, кто я? Я Мэр городка,
в котором есть площадь, бульвар и река,
просторные улицы, светлые зданья.
Наш город, конечно, имеет названье.
Ведь каждый здесь КТО-ТО. И вот отчего
мы городом КТО-ТО назвали его.
И весь КТО-ТО-город и КТО-ТО-народ
свою благодарность спасителю шлёт.
И Хортон взволнованно Мэру ответил:
— Я верю. Ваш город приветлив и светел.
Живите. В реке своей рыбу удите.
Под вечер на площадь гулять выходите.
Пусть дети играют в пятнашки и в прятки.
А я вас не брошу. Всё будет в порядке.
Но в это мгновение три обезьяны,
известные в местном лесу хулиганы,
по имени Викерсхэм, с визгом и криком
повисли на Хортоне в гневе великом.
— Слону-дуралею приспела охота
вести разговоры с какими-то КТО-ТО.
Их нету! И Мэров у них не бывает!
А Хортон нам только мозги забивает.
Три Викерсхэм крик невозможный подняли
и клевер у Хортона грубо отняли.
Потом со скалы пригласили спуститься
Влад-Влада и K° — необъятную птицу.
— Немедленно сделайте нам одолженье!
Пушинка внушает нам всем раздраженье.
Мы знаем для вас не составит труда
её унести неизвестно куда.
И, в клюве зажав драгоценный цветок,
огромный орёл полетел на восток.
Всё дальше пушинку орёл уносил.
А Хортон вдогонку бежал что есть сил.
На камни, коряги и пни натыкаясь,
от быстрого бега уже задыхаясь,
слон Хортон просил чернобрюхую птицу:
— Молю вас! Не дайте пушинке разбиться!
Ведь страшно подумать, что целый народ
на землю с такой высоты упадёт!
Орёл чернобрюхий над ним повисал
и через плечо ему грубо бросал:
— Когда, наконец, болтовня прекратится?
Я очень большая и сильная птица.
Бежать вам придётся всю ночь напролёт.
Ведь мне нипочём этот быстрый полёт.
А утром я спрячу пушинку туда,
где вы не найдёте её никогда.
В шесть сорок утра чернобрюхий орёл
ужасную хитрость уже изобрёл:
он спрятал цветок с неизвестной страной
на клеверном поле в сто миль шириной!
— Теперь отыщите! — он крикнул слону. —
А я к вам сюда через год загляну. —
Тут, хвост подобрав, он поднялся с земли
и, злобно хихикая, скрылся вдали.
Слон Хортон воскликнул: — Мне ясно одно:
Я должен пушинку найти в с ё р а в н о!
И клевер за клевером Хортон срывал,
и к каждому клеверу нежно взывал:
— Друзья мои! Где вы? Вы здесь или нет?
И снова ни слова не слышал в ответ.
Сто тысяч пятнадцать цветков он сорвал
И каждому тот же вопрос задавал.
И выросла в поле в двенадцать утра
Огромная клеверная гора.
Уже от усталости слон умирал,
но клевер за клевером перебирал,
пока с трёхмильонного клеверка
знакомого не услыхал голоска.
— Друзья мои! — слон закричал,
— Вы здоровы?
Вы живы? Вы целы? Скажите хоть слово! —
И Мэр отвечал: — Этот гадкий орёл
у нас беспорядок большой произвел.
Ведь все наши чайнички тут же разбились.
И все наши часики остановились.
И даже от новеньких кресел-качалок
осталась лишь груда бессмысленных палок.
Увы! Ни следа не осталось от бедных
потерянных шапочек велосипедных!
Такого ещё не бывало у нас.
Мы срочный ремонт начинаем сейчас.
И знаете, мы бы вас очень просили,
чтоб вы нас пока что с собою носили.
И Хортон сказал: — Никогда и нигде
слон Хортон друзей не оставит в беде.
— Гм… — вдруг позади кенгуру проворчала. —
Вы что же, решили начать всё сначала?
Два дня вы неслись через топи и горы,
чтоб с гадкой пушинкой вести разговоры!
Но я, к е н г у р у, заявляю вам снова,
что мирные джунгли не терпят такого!
— И я заявляю, — сыночек сказал
и гордо из сумки язык показал.
— Кончайте дурацкую вашу игру! —
сказала рассерженно мать-кенгуру. —
Сюда надвигаются дружною ратью
и Викерсхэм-сёстры, и Викерсхэм-братья,
и Викерсхэм-тёти, и Викерсхэм-дяди
сюда выступают в сплочённом отряде.
Сюда приближается вся их семья.
Не скрою, что это устроила я.
Они вас повалят и скрутят, и свяжут!
Они вам т а к у ю пушинку покажут!!
Придётся, раз вы не хотите смириться,
пушинке в ореховом масле свариться.
— Свариться?! — слон Хортон вскричал
в изумленье. —
Там люди! Там л и ч н о с т и!
Там населенье!
Свариться! В ореховом масле! Стыдитесь!
Сейчас вы услышите! Вы убедитесь!
Скорее! — кричал он незримому Мэру. —
Примите немедленно срочные меры!
На площади митинг большой соберите.
Шумите! Гремите! Кричите! Орите!
Иначе случится большая беда!
В ореховом масле вас сварят тогда!
Мэр города митинг огромный собрал.
И КТО-ТО-народ что есть силы орал.
Наверное, целых пятнадцать минут
все КТО-ТО кричали:
— Мы — КТО-ТО! Мы — тут!
Их хор, как набат, тишину огласил.
— Надеюсь, вы слышали? — Хортон спросил.
— Ни звука, — ответила мать-кенгуру. —
Я слышала шелест листвы на ветру.
Но ничего, кроме шума листвы,
— не слышала я и не слышали вы.
— Я тоже не слышал… — промямлил спросонок
из маминой сумки сынок-кенгурёнок.
— Хватайте безумца! — они закричали.
И Викерсхэм-дяди в ответ зарычали.
И Викерсхэм-тёти в ответ завизжали.
И Викерсхэм-братья к слону подбежали.
И Викерсхэм-сёстры его облепили.
И все они дружно и злобно вопили:
— Вяжите слона! Да покрепче! Потуже!
А эту пушинку мы сварим на ужин.
Слон Хортон сражался отважно и смело.
Но эта семейка его одолела.
Все Викерсхэм били его и щипали,
и больно на хобот ему наступали.
Связали слона, не жалея каната.
Но Хортон кричал: — Не сдавайтесь, ребята!
Пусть личность не больше, чем глаз муравья!
Но личность есть личность! Так думаю я!
И если ваш голос сюда донесётся,
весь КТО-ТО-народ непременно спасётся!
Заставьте услышать о вашей стране.
и вас не посмеют сварить на огне!
Мэр вынул там-там. И ударил. Да так,
что сразу вокруг начался кавардак.
Все КТО-ТО стучали в бидоны, в кастрюли,
в охотничьи ружья, старательно дули
в кларнеты, в тромбоны, в большие рога…
От чайного ситечка до утюга, —
ничто в этот миг не лежало без дела,
всё выло, стучало, звенело, гремело.
Мэр крикнул с надеждой сквозь грохот и гам:
— Эй, Хортон! Теперь нас услышали там?
— Я слышу отлично и грохот и вой;
но слух кенгуру послабее, чем мой.
Проверьте, пожалуйста, ваших ребят.
Все ли работают? Все ли шумят?
А может быть, кто-то один увильнул?
Не гаркнул! Не крикнул! И не громыхнул!
Решил, что авось без него обойдутся?
Ведь знаете, всюду такие найдутся.
Так сделайте это! Я вас умоляю!
Проверьте внимательно, нет ли лентяя!
С востока на запад, быстрее, чем птица,
взволнованный Мэр пробежал по столице.
Но каждый, казалось, на славу трудился.
И каждый на месте своём находился.
И, не жалея усердья и сил,
каждый гремел, колотил, голосил.
Мэр думал: «Чтоб в масле нам всем не свариться,
я просто обязан сейчас умудриться
до нужного уровня шум довести.
И значит, я должен КОГО-ТО найти.
И Мэр терпеливо обыскивать стал
каждую улицу, каждый квартал,
кинотеатры, музеи и тиры,
все переулки, дома и квартиры.
В ванную, в кухню и на балкон
в каждом жилище заглядывал он.
И вдруг, от усталости изнемогая,
он наконец обнаружил лентяя —
в доме один, на шестом этаже,
в квартире под номером семьдесят-же.
Вот где, оказывается, обитала
личность, которой всем так не хватало.
Надо признаться, что личность была
довольно невзрачна и очень мала.
Звали ту личность попросту Джон.
В странное дело он был погружён.
Покуда трудился народ на пушинке,
он вытащил мячик на длинной резинке,
и он не визжал!
Не пищал!
Не орал!
Он молча!
Бесшумно!
В свой мячик играл.
От гнева у Мэра упала панама.
Схватил он в охапку беспечного хама.
И кинулся прочь.
И направил свой бег
к башне под именем Эйфельберг.
— Послушай-ка, парень! — кричал он.
— Сейчас
чёрный час наступил для нас.
Только шум мирового значенья
может спасти нас от кипяченья.
И ежели ты не разинешь свой рот,
погибнут все КТО-ТО!
ВЕСЬ КТО-ТО-НАРОД!
Так Мэр говорил, карабкаясь ввысь.
Когда же на башню они взобрались,
Он мячик у малого вырвал из рук
и крикнул:
— Издай же какой-нибудь звук!
Прочисть свою глотку!
Живей, остолоп! —
Малый помялся…
и выкрикнул:
— ХОП!
И чудо свершилось! И чудо настало!
ШУМ КЕНГУРУ НАКОНЕЦ УСЛЫХАЛА!
— Боже! — она прошептала в волненье. —
Там люди! Там личности! Там населенье!
Отныне я их под защиту беру! —
сказала растроганно мать-кенгуру. —
Какой симпатичный у них голосок!
Звонкий! Весёлый! Ты слышишь, сынок?
— Я слышал!
Я тоже беречь их готов
от зноя, от дождиков, от холодов!
Пусть личность не больше, чем глаз муравья,
— но личность есть личность!
Так думаю я!
