— Ты прислал пакет по делу Гордона? Силвермен уже звонил, спрашивал, как там у вас движутся дела.

— Все отлично, можешь не волноваться. Ты получше-ка смотри за тем, как идут дела у тебя самого. Кстати, раз уж про это зашла речь, как она там? — спросил Финн. Куда только подевалась его ершистость — совершенно неожиданно ей на смену в мгновение ока пришёл хитроватый ирландский шарм, который не раз выручал отца в самых невероятных ситуациях. — Есть какие-нибудь подвижки?

В иной ситуации Райли только возмущённо затряс бы головой, отметая сальные отцовские намёки. Но сегодня вместо возмущения по спине у него прокатилась волна жара. Нет, конечно, откуда отцу знать, какие битвы с самим собой он вёл последнее время. Ну и что, если отец ни о чём не догадывается, ему самому от этого ничуть не легче. Тем не менее Райли ответил так, как отвечал всякий раз — то есть притворился, будто речь идёт строго о деле.

— Мы надеялись получить результаты по отпечатку, но работодатель подозреваемого не держит отпечатков пальцев своих сотрудников. Правда, у них есть личные дела с фотографиями. Я снял для себя копии вместе с полным списком сотрудников. Теперь у нас по крайней мере есть за что зацепиться. У нас даже появился второй подозреваемый. Это её непосредственный работодатель, начальник. Сейчас я думаю над тем, как получить его отпечатки. Может, что-то и найдётся.

— Отлично, отлично, — отозвался Финн, хотя Райли мог руку дать на отсечение — то, что он ему рассказал, папаше до лампочки. Ведь это, в конце концов, не его задание. — Ну а сама юбка-то как? — продолжал гнуть свою линию Финн. — Ты хотя бы краем глаза успел взглянуть, что там под ней?

Теперь Райли не было надобности изображать возмущение. Пусть он сам не без греха, пусть ему и приходится вести вечную борьбу с самим собой в отношении клиентки, однако то, что отец сводит все к низменным плотским интрижкам, каким он сам предавался всю жизнь, — нет, это уж слишком. На такое можно и обидеться.

С другой стороны, Райли неожиданно с предельной ясностью стало ясно, насколько разные они с отцом в том, что касается женщин, да и не только. Настолько разные, что между ними не оставалось почти ничего общего. Правда, Райли не стал благодарить Парриша-старшего за то, что тот, сам того не подозревая, раскрыл ему глаза на столь важные вещи.

— Послушай, пап, мне сейчас должны звонить. Ты мне звякни, как только вернёшься в Сан-Франциско.

Финн вздохнул, явно расстроенный.

— Тебя послушать, так нет страшней греха, чем немного предаваться тому, ради чего Господь поселил нас на этой весёлой планете. Неужели мы тяжким трудом не заслужили маленьких радостей? Так что, пожалуйста, не заносись слишком высоко, не строй из себя безгрешного ангела. Потому что, если оступишься сам, будет больно, помяни моё слово. — Финн усмехнулся своей мудрости, хотя в трубке ответом ему было гробовое молчание. — Да, с тобой всегда было нелегко. Ты весь в мать, упокой Господь её душу.

Не в первый раз Райли задался вопросом, остепенился бы его отец, превратился бы с годами в достойного семьянина, проживи Мери Тереза Парриш дольше, вместо того чтобы уйти на тот свет, когда её сын был ещё школьником. Сам он тогда похоронил своё горе под ярко-зелёным дёрном футбольного поля. Отец же хоронил своё между ног других женщин. Интересно, какой предлог привёл бы сейчас он в своё оправдание? Хотя, с другой стороны, наверное, лучше не знать.

— Хорошо, я позвоню, когда вернусь, — продолжал тем временем Финн. — Только жди меня не раньше праздников.

Финн нажал отбой, и Райли, как обычно после их разговоров, остался сидеть в растерянности.

— Что ж, счастливого Рождества тебе, пап, — произнёс он задумчиво.

Наверное, в миллионный раз он пожалел, что слишком близко принимает к сердцу то, что отец до сих пор видит в нём ребёнка. И хотя сам Райли уже взрослый человек и видит отца насквозь со всеми его недостатками, хотя вы-бранный им жизненный путь куда лучше отцовского, все равно Финн до сих пор умеет осадить его точно несмышлёного мальчонку. Более того, ему ничего не стоит это сделать.

Райли с трудом поборол в себе желание разбить о стенку первое, что попадётся ему под руку, однако, слегка поостыв, вместо этого набрал на мобильнике номер.

— Привет, Джей-Би! — поздоровался он, когда ему ответил молодой мужчина.

— Тренер, давненько мы не виделись. Или после того как мы с треском профукали нынешний сезон, ты не желаешь с нами больше знаться?

Райли весело ухмыльнулся:

— Да нет, просто был занят. Слышал, слышал, что вы, ребята, вылетели из лиги в конце сезона. Не берите в голову. Нерастраченной энергии у вас море, хватит на то, чтобы заняться чем-то стоящим, заработать себе к празднику деньжат.

Райли поддерживал контакт кое с кем из игроков местных клубов, которые иногда помогали ему с выполнением поручений. С некоторыми он был знаком ещё с тех пор, когда сам выходил на поле, с другими сошёлся позже, и так как все они, как один, мечтали сделать себе имя в большом спорте, им льстило знакомство с человеком, который достиг предела их мечтаний, а именно — выбился в профессионалы. Казалось, они в упор не замечали того, кем стал Райли спустя всего каких-то несколько лет — почти что инвалид с больным коленом, едва сводящий концы с концами. Главное, он играл в профессиональной лиге. И если им самим привалит такая удача, уж они-то вцепятся в неё зубами и не отпустят, покуда хватит сил.

Что касается самого Райли, ему тоже нравилось знакомство с ними, в душе ему импонировали их юношеская жажда славы, их напор, их энергия. Они словно делились с ним своим оптимизмом, подпитывали его, заставляли чаще вспоминать то, чего он достиг, нежели то, что потеряно. По крайней мере ему самому так казалось.

— Что-то тебя вот уже две недели не видно в спортивном зале. Или такое дело, что нельзя расслабиться ни на минуту? Наверное, какую-нибудь знаменитость охраняешь?

Райли улыбнулся. Когда вам двадцать, все представляется гораздо ярче и масштабнее.

— Думаю, вернусь к вам после праздников. Как раз успею всыпать вам по вашим ленивым задницам за то, что профукали конец сезона. Вновь будете у меня в лучшей форме.

— Ну ты, приятель, смотрю, собрался на нас серьёзно наехать, — отозвался Джей-Би, однако в голосе его слышались дружеские нотки.

— Да нет, просто заранее предупреждаю. Чтобы вы не считали, что если играете за колледж, то уже крутые парни. Вы ещё в этой жизни ничего не видели, — сказал Райли и тотчас представил, как Джей-Би закатил глаза. Ещё одна типичная черта, когда вам всего двадцать: кажется, будто вы знаете все на свете, хотя на самом деле не знаете ни хрена. Райли поймал себя на том, что улыбается. Ему самому уже тридцать два, а он по-прежнему ни фига не знает, что это за штука — жизнь. Что ж, выходит, он сам ещё не очень стар. — Послушай, ты не мог бы забрать и принести мне один пакет? — Он подробно объяснил своему собеседнику, откуда тот должен забрать пакет, после чего назвал адрес на ближайшем углу от того места, где сейчас сидел в машине. — Буду тебе благодарен, если подбросишь его мне примерно через час.

— Все понял, тренер. Будет сделано.

Райли нажал кнопку отбоя и покачал головой. Похоже, кличка прилипла к нему намертво, хотя поначалу это было не более чем шутливое прозвище. Но по мере того как все больше и больше начинающих игроков смотрели на Райли как на своего наставника, по крайней мере в качалке или во время тренировочных игр, она закрепилась за ним окончательно. Райли с довольной ухмылкой потянулся, но колено тотчас дало о себе знать. Поморщившись от резкой боли, Райли негромко выругался.

— Это точно, когда тебе тридцать два, начинаешь ощущать себя человеком.

Он перевёл взгляд на окно Танзи. Слава Богу, что в данный момент та не выглядывала из-за занавески, не пыталась заигрывать с ним. Сидя под холодным дождём, чувствуя, как ноет больное колено, Райли был не в настроении отвечать на эти знаки внимания. В эти минуты ему хотелось одного: выйти из машины и с наглым видом завалиться в дом. Нет, Танзи, конечно, не приглашала его, однако чутьё подсказывало Райли, что она не выставила бы его за порог.