Однако полежать на водной глади ей не дали. С берега раздался недовольный голос Кристиана:

– Ты бы хоть предупредила, куда пойдешь! А то проснулся, тебя нет, уж испугался, что опять сбежала. – Император, устроившись на траве, жевал сорванную травинку.

По его насмешливой улыбке и знакомому прищуру Юльтиниэль поняла, что Крис просто притворялся спящим и сразу же пошел за ней, выжидая самый «удобный» момент, чтобы сообщить о своем присутствии. В эту секунду Юля остро пожалела, что не отрастила подобающую эльфийке длинную гриву волос – распустила бы косу, и все: неважно, озаботилась она одеждой или нет.

– Не смотри! Я не одета…

– И? – не понял Крис, оглядывая покрасневшие кончики ушек полуэльфийки, выглядывающие из воды. – Сама же как-то сказала, что ничего нового я все равно не увижу. А искупаться, кстати, хочется. Подвинься!

Полуэльфийка возмущенно забулькала. Можно подумать, им речки на двоих не хватит, что он велит ей подвинуться. Однако уже через минуту Юля пожалела, что не уплыла подальше. Крис расстался с рубашкой, штаны, к большому разочарованию Юльтиниэль, оставив на месте, и с разбегу прыгнул в воду. Девушка успела только пискнуть, как ее накрыло волной, утягивая на дно.

Юля извернулась и, наколдовав в ладонях небольшое заклинаньице, нацелила его на Криса. Попала удачно, прямо по штанам, и император подскочил на добрый метр над водой, а затем, не успев сгруппироваться, рухнул обратно. Но на этот раз Юля была готова к миниатюрному цунами, затаившись за корягой.

Еще добрых полчаса они гонялись друг за другом, поднимая со дна речной ил и песок и перебрасываясь заклинаниями; заодно выяснили, что под водой лучше всего удаются небольшие силовые импульсы, а такие приемы, как огненные шарики или ледышки, сразу же растворяются, не дотягиваясь до противника. И когда наконец они выбрались на берег, чувствовали себя хоть и невероятно голодными, но в то же время донельзя счастливыми. Юля, подхватив охапку одежды, ушла за кусты. Крис взялся левитацией перетаскивать оставленные вещи на новое местечко. Готовку завтрака он опять решил свалить на Юльтиниэль, здраво рассудив, что не императорское это дело, а бутерброды – такая пища, что испортить ее сложно, так что полуэльфийка сможет справиться с заданием.

Однако обсохнуть и позавтракать им не удалось. Крис только-только вцепился зубами в рассыпающийся хлеб, на который был положен неровный кусок ветчины непонятной формы, как Юльтиниэль насторожилась. Император вообще-то старался не особо сильно коситься в сторону девушки, уж больно тонкая кофточка сильно облегала фигуру Юльтиниэль, но полуэльфийка так смешно навострила длинные ушки, что он невольно залюбовался.

– Что-то не так? – спросил Кристиан.

– А ты ничего не слышишь? – Девушка нахмурилась, продолжая прислушиваться к лесу.

Крис изо всех сил напряг слух. Да, действительно, если знать, что в окружающем шуме деревьев и чириканье птиц должно быть что-то постороннее, то можно было расслышать на самой грани что-то очень похожее на людскую речь.

Завтрак откладывался на неопределенный срок.

Был в моей жизни один забавный случай. Сколько лет прошло, а как вспомню, сразу улыбаться начинаю. А уж как новым слушателям рассказывать люблю! – только повод дайте. Есть у нас за деревенькой кладбище. Старое уже. Новое-то по приказу предыдущего императора за лесом устроили, когда наместник лютовать начал, и покойников стали бояться. А сначала хоронили ближе к дому, чтобы мертвец родной очаг чувствовал, не забывал, что еще живут там близкие ему люди, и не вставал из могилы. Сила Хель все воспоминания стирала, и какая только мерзость не выкапывалась – нужно было хоть какую-то преграду делать, прежние-то захоронения редко когда монстров выпускали.

А еще до этого, когда я сам был мальчишкой, Норт не повредился в уме и на землях было относительно спокойно, появилась у подростков забава – что-то вроде посвящения. Раз в году собираться ночью и пережидать ее на этом старом кладбище. Кто струсит – того прочь из компании. Деревенские не особо их и шугали. А зачем? Ничего не портят, над памятью не смеются. Сидят себе, байки травят.

Как-то раз и меня один знакомый подбил со всеми пойти ночью на кладбище. Было мне тогда лет пятнадцать – самое время всякие глупости совершать с очень умным видом. И вот согласился я. Пришли под вечер, устроились. Сидим. Кто-то запасливый пирожков захватил, чтобы не голодно было, кто-то уже начал первую, пока еще нестрашную историю. Самые леденящие душу и кровь выдумки конечно же было принято оставлять на десерт, дождавшись, когда совсем стемнеет, чтобы близкий лес превратился в жуткий замок, пение ночных птиц приобрело зловещие нотки, а лунный свет, просачиваясь через тонкие облака, заставлял тени крестов танцевать вокруг что-то завораживающее.

И так за байками дело к полночи подобралось. А тут бац – шаги услышали. Шаркающие такие, медленные… Сначала перетрусили жутко, потом разозлились, мол, кто-то из старших парней поиздеваться решил. А как выглянули – удивились: бредет по кладбищу бабушка – платье в горошек, на голове косынка, в руках узелок, в общем, стандартный божий одуванчик. И сама выглядит испуганнее некуда, на каждую могилу крестится. Тут один мальчишка охнул – мол, это его двоюродная бабушка: у них деревня погорела, вот старушка и решила к родственникам перебраться. Да, видимо, ноги подвели, не успела до вечера к домам, а в лесу оказалось еще страшнее оставаться одной. Решила путь через кладбище срезать.

И тут среди нас нашелся гуманист.

– А давайте, – предложил он с самым серьезным видом, – спрячемся за надгробиями, чтобы не пугать пожилую женщину?

Дурное дело – нехитрое, мы и спрятались.

И вот бабушка добредает до того места, где мы затаились. Уже приободрилась маленько – вот она, деревенька, огни сверкают, тепло манит, совсем немного до людей осталось. И именно в этот момент я не удержался за надгробием – уж сильно неудобно было сидеть, скрючившись в три погибели, и со всего размаху шлепнулся на зад. Звук получился соответствующим обстановке: жутким.

Старушка испуганно подпрыгнула на месте, начала оглядываться по сторонам и спросила… О-о! Если бы только она задала другой вопрос, все бы закончилось хорошо. Спроси она: «Кто здесь?», «Есть кто?», «Что за безобразие?!» – все это бы подошло как нельзя лучше.

Но вместо этого изрекла бабуля в полночь на старом кладбище:

– Есть кто живой?

– Не-а, – ласково отозвался гуманист из-за своего надгробия.

Старушку мы откачивали добрый час.

… – Оррен, ты меня слушаешь?

– А-а? – Я с неохотой выбрался из приятных воспоминаний и сфокусировал взгляд на Альге, которая явно уже давно пыталась что-то мне втолковать.

– Говорю, пора выезжать. Надо крепость проверить, еще раз все на местности посмотреть. Ты хоть помнишь, что нас не на пикник пригласили?

– Да… это скорее можно назвать романтическим свиданием, – согласился я с воровкой и усмехнулся, когда Альга сердито фыркнула и оставила меня у большого окна, откуда я наблюдал, как Ливий перемещает выбранные гвардейские подразделения в Охранительную крепость. Глава ордена бегал по внутреннему двору замка с невероятной скоростью, забыв про больную ногу, на которую он обычно хромал, успевал ругать недовольных парней, поминать Хель, остальных творцов (за исключением обожаемой Пресветлой матери) и их не самые традиционные отношения, а еще бойко раздавать указания послушникам, которые настраивали порталы.

Действительно, пора было выезжать. Вернее, вылетать. Я еще раз окинул взглядом разворачивающееся под окном действие и направился к лестнице, чтобы подняться на крышу, где нас, к слову сказать, и ждал транспорт.

Лестничные пролеты я преодолел, снова погрузившись в приятные воспоминания о светлых деньках молодости. Несмотря на то что моя жизнь и так блистала всеми цветами радуги, не позволяя скучать да и особо ничем не расстраивая, в то же время с каждым очередным прожитым годом прошлое приобретало какой-то особый вкус и свет.