Моя отличительная черта — любознательность. К тому же у меня есть свои материальные проблемы и лишний «лимончик» в кармане сюртука не помешает.
Все это вместе заставляет меня выбраться из теплой домашней конуры и совершить вихляющую пробежку между луж, отсвечивающих свет мещанских окошек. Дождь сечет по лицу, точно шрапнелью. Прыгаю в подержанный джипик «Гранд чероки» (черный металлик), прикупленный по случаю. Исключительно удобное средство передвижения по столичным проспектам, улицам и переулкам, забитым транспортом. Чувствую себя в нем, как в Т-34, жаль только, что нет крупнокалиберного пулемета на крыше, а так не машина — мечта menhanter.
Поеживающийся от мороси вечерний город искрится рекламой, витринами, светофорами. Мой внедорожник мчится по Садовому — час пик закончился, и основная транспортная артерия свободна, как млечный путь для звездоплавателя.
Естественно, прежде чем пуститься в неведомое странствие я нашел по сотовому телефону полковника Старкова.
— Господин Лазаревич? — удивился он. — А кто это? — Потом вспомнил. Ах, Ирвинг-Ирвинг, знаю-знаю такого козлика.
— И что это?
— Адвокатишко. И довольно известный там.
— Где?
— В верхних эшелонах власти, Алекс, — и поведал о том, что у неизвестного ему клиента господина Лазаревича возникли проблемы ну очень личного порядка.
— То есть?
— Хрен их знает, в подробности не вдавался, — отвечал товарищ. — А в общем — шантаж. Хотят найти какого-то шантажиста, но чтобы доверительно и без скандала. Контора нынче дать таких гарантий не может и я вспомнил о тебя, Стах. А что, какие-то проблемы?
— Пока никаких, — и промолчал: кроме цены.
Миллион долларов — детишкам на молочишко. Если удачно обтяпаю подозрительное дельце отправлю равноценные суммы в американский штат Калифорния и в канадский город Монреаль. В первом случае дочери на потенциальную свадьбу, во втором двухлетнему сыну на игрушки.
Когда-то я был на море, там на жестких и мокрых водорослях случилась скороспелая love story c девушкой по имени Анастасия. Тогда эта история, к сожалению, не могла иметь будущего, остался лишь горький вкус воспоминаний. Анастасия уехала на постоянное место жительство в страну кленового листа и там, как я узнал позднее, родила богатыря в три килограмма шестьсот грамм. Такая вот неожиданная история. И теперь у меня имеется ещё Славик, так юная мама назвала сына: в честь затерявшегося в обширных российских просторах папаши Вячеслава Ивановича.
Черт знает что, Алекс: жизнь твоя не жизнь — анекдотический случай. И ничего пока нельзя сделать, кроме одного: отслеживать судьбы своих детей на расстоянии в десять тысяч миль.
Так что вышеназванная сумма, деленная пополам, будет им кстати. И с этой положительной мыслью я на комфортабельном джиповом танке въезжаю на площадь Белорусского вокзала — здесь должна состоятся наша конфидециальная встреча с господином Лазаревичем. По его словам он прибудет на лимузине марки «Кадиллак севиль STS» цвета светлого беж. Как говорится, жить красиво не запретишь.
Привокзальная часовая луковица утверждала, что я прибыл на четверть часа раньше обговоренного срока. Вот что значит материальный стимул — шучу, конечно. Решаю размяться перед ответственным разговором и, выбравшись из машины, иду по лужам вдоль живого торгового ряда нищих старух и гвардейских молодух, сбывающих с рук залежалые харчи пассажирам дальнего следования: от фальсифицированной водки до пирожков с домашними пушистыми котятами. Из музыкального ларька рвется модный мотивчик — гимн железной дороги: о мальчике, который хочет в Тамбов, ты знаешь чики-чики-чики-чики-та. Возле ларька нетрезво пританцовывают странные фигуранты. Это бомжики, опустившиеся донельзя: нечистоплотные оборвыши с краснознаменными пробойными рожами. Один из них долговязый и похожий на ершик, которым чистят туалетные гнезда, вскинул руку и завыл:
— Командир, дай каких-нибудь денег. На пропитани-и-и-и! Не местные мы — из Адессы-мамы!
— Там море, — вспомнил я.
— Море-море! Ой, какое море, жемчужина у моря! — продемонстрировал рот с металлическими зубами.
— Жемчужина у моря, говоришь, — рассмеялся и вытянул ассигнацию с ржавой подпалиной.
Бомж от неожиданного счастья забыл закрыть рот и туда сеял серебристый дождик. Потом долговязая фигура подпрыгнула в луже и возрадовалась не своим голосом:
— Людок, мой сучок! А у меня денюжка, гуляю я! Вот люди какие не жадные, мамочка моя!
Картонные мокрые залежи у ларька вдруг отворились, точно створки морской раковины, и оттуда явилась новая персона наших печальных дней с битым мелкотравчатым личиком вконец спившийся злыдни.
— Пашечка, денюжки наши, наши денюжки, — плаксиво запела она.
— Мои!
— Наши-и-и!
— На-ка выкуси.
Как говорится, жизнь отбросов общества во всей неприглядной красе. Что делать: каждый сам выбирает путь развития и самосовершенствования. Возможно, эта сладкая парочка, куда счастливее тех, кто сейчас панически мечется в поисках выхода из критического положения и готов выложить за решение вопроса все несметные богатства мира.
Купив сок манго в качестве предмета для условного пароля, возвращаюсь на стоянку и вижу, как там появляется лимузин цвета экзотического напитка. Я поднимаю руку в приветствии, мол, я тот, кто готов решить все ваши проблемы, господа, не жалея живота своего.
— Александр? — адвокат выглядывает из машины и не собирается выходить на мокрый ветер.
— Прошу к моему шалашу, — требую. — Так будет лучше.
— Вы так считаете?
— Я в этом уверен, Ирвинг Моисеевич.
Адвокат мал росточком и с носом, похожим на Горбатый мосток, что у дома Правительства. Человечек подвижен и держит у пуза кожаный саквояж. Я улыбаюсь: приятно иметь дело с ярким представителем своего лукавого народца и интеллигентной профессии.
Мы размещаемся в джипе по той причине, что он оснащен средствами против прослушивания конфиденциальных разговоров, об этом я доверительно сообщаю господину Лазаревичу.
— Что вы говорите? — всплескивает ручками.
— А какие у вас проблемы? — спрашиваю и предупреждаю, что мне необходима вся информация, и правдивая, как на исповеди у святого отца.
— Видите ли, дело весьма деликатное, я бы сказал, щекотливое, адвокатишко принимается копаться в саквояже. — Я бы сказал, дело государственной важности…
— Мне это неинтересно, Ирвинг Моисеевич. Попрошу факты и ничего, кроме фактов.
— Видите ли, — и вытащил из саквояжа очки, которые напялил на горбатенький свой шнобелек, — видите ли…
— Пока ничего не вижу, — рассмеялся от такой беспомощности. Последний раз прошу изложить суть проблемы.
Очевидно, я требовал слишком многого. Мой собеседник сморщился, точно щелкнул зубами ампулу с цианистым калием, потом извлек из макинтоша огромный грязноватый платок и принялся вытирать запотевшие стекла очков и плешь, при этом стыдливо покашливая и подпрыгивая на месте, будто сидел на каленных гвоздях. Я понял, что случай нелегкий и мне самому необходимо расслабиться и получать удовольствие. Что я и сделал, открыв пакет сока, залил его содержимое в пылающий от тихого гнева организм.
Собственно, ничего страшного не происходит, Алекс. Прояви сочувствие к гражданину адвокату. Быть может, его высокопоставленный клиент развязал новую войну на окраине распавшейся империи и теперь они не знают, что делать: то ли просить покаянного прощения, то ли обрабатывать непокоренный кус земли термоядерными зарядами.
— Не желаете, Ирвинг Моисеевич, — протянул пакет сока. — Очень полезно.
— Нет-нет, спасибо.
— Кстати, почему вас зовут Ирвинг? — решил снять напряжение глупым вопросом.
— Ааа, это родитель родной, царство ему небесное, — беспомощно засмущался. — Трудился в американском, так сказать, торгпредстве.
— А вы, значит, пошли по другой стези? — хотел отвлечь нервного собеседника от проблем. — И сколько на круг получается?
— Как?
Я сделал выразительный жест пальцами: many-many. Меня поняли — все зависит от договора с клиентом. А так — известный адвокат получает около трехсот баксов в час.
