А что тут понимать: кто-то работал просто, но эффективно, пристроив влиятельному лицу западню. И тот угодил в нее, как петух[4] в ощип.

И не надо никаких долгосрочных интрижек под кремлевским пыльным ковриком. Достаточно показать три кадра по общенациональному телевидению. Это даже не политическая смерть, это куда хуже — проклятие всему роду. Так что цена в миллион долларов теперь не кажется такой фантастической. Вопрос в другом: нужно ли мне спасать этого растленного шкурника? Схема шантажа не столь сложна, как кажется на первый взгляд. Достаточно выяснить, кому такое кино наиболее выгодно на данный политический момент? Кто заказчик сего малохудожественного произведения, остальное — дело техники.

— Так, Михаил Яковлевич, — говорю несколько вызывающе, — я начинаю заниматься этим неприятным, простите, делом, но с тремя условиями. Первое: мне нужен список всех ваших знакомых, кто общался с Маковым.

— Ну, он юноша общительный, — передернул плечами господин Фиалко. Трудно вспомнить так сразу.

— Вспоминайте, время есть. Второе: сто тысяч баксов наличными в счет будущего гонорара. На мелкие расходы, — и посчитал нужным объяснить. Информация нынче дорого стоит.

— Сто тысяч, — задумался мой собеседник. — Хорошо я закажу в банке. Привезут к десяти утра. И что третье?

— Но это уже после всего, — ответил я, посчитав, что рановато будет половинить обещанный миллион, и выразил желание вздремнуть минут триста.

— Не хотите поужинать?

Я отказался — так поздно не принимаю пищу. На этом наше ночное бдение закончилось. Хозяин вызвал заспанного служивого бесхребетного человечка, который препроводил меня на бельэтаж.

Комнатка для гостей была уютна и функциональна: зашторенное окно, кровать, столик, телевизор. Я лег в постель, стащив только куртку. В незнакомой местности menhanter не должен терять бдительности. И потом — не покидало чувство брезгливости, будто меня перекормили бисквитными пирожными. Ненавижу пирожные, и очень давно.

Дождь слезно скоблил стекло, поскрипывали корабельные сосны, за деревянной стеной храпел аденоидный адвокатишко — все эти мирные звуки убаюкивали. У меня было одно примечательное профессиональное качество: разгадывать во сне жизненные ребусы. Полученная за день информация трансформировалась в мозгах и утром я, отдохнув, мог уже работать по самому оптимальному варианту.

Первое впечатление такое, будто кто-то решил взять господствующую высотку на кремлевском холме. В таких случаях: цель оправдывает любые средства. Любители кинематографа действует грязно, нагло и без лишних сантиментов. Возможно, даже малость потравили дустом господина Фиалко? Почему бы и нет? Кто же это может быть?

Чтобы ответить на этот вопрос и другие, надо сделать следующее: широко кинуть информаторскую сеть — вдруг туда угодит трепыхающаяся рыбеха. Потом побеспокоить полковника Старкова: а если господин педераст прав, и его высокой персоной занимаются люди у Тела. Маловероятный факт, так мелко мои бывшие коллеги не работают. Что еще: узнать, кто на самом деле перетащил перспективного Михаила Яковлевича в столицу? Почему не называет имени своего патрона? Не называет — значит, есть на то свои причины. Какие?.. Интересно, а какие могут возникнуть отношения между мной, приземленным мужланом, и девичьем призраком?.. Имя призрака Марина? Она весьма недурна собой, весьма…

… Просыпаюсь от тишины и утреннего блеклого света. За окном разгуливается новый день, солнце пока в плену деревьев, темных от дождливой ночи. Я слышу далекие голоса — господин Фиалко занимается проблемами дома или заказывает сумму, необходимую для неотложного решения проблемы.

Я потягиваюсь — лежать бы так вечно и не думать о времени, убывающим со скоростью экспресса от станции Жизнь. Увы, надо подниматься, говорю себе, надо, menhanter.

С этой жизнелюбивой директивой вываливаюсь из постели в ванную комнату, привожу себя в порядок и скоро предстаю перед семейством Фиалко и адвокатом, хлебающим горячий кофеек на чистенькой веранде.

— Прошу вас, Саша, — хозяин жестом руки приглашает за стол. — А мы не хотели вас будить. Как спалось? — И, не дождавшись ответа, представляет: Познакомьтесь, Марина, моя дочь, а это Александр, он работает у нас в области страхования.

— Очень приятно, — от ночного призрака ни осталось и следа: девушка современна: макияж и дежурная улыбка, в джинсовом костюме и кроссовках.

Я отвечаю тем же: и мне очень приятно, и следую приглашению составить компанию. Тут же под рукой начинает хихикать Ирвинг Моисеевич:

— Кто рано встает, тому Бог дает.

Я и Марина переглядываемся от единой мысли, что господин Лазаревич чересчур фриволен по утру. У девушки открытое славянское лицо, нос курнос и конопат, вспухшие губы пунцовы от помады. Она мне нравится своей естественностью и молодостью. Не влюбиться бы, menhanter. А такое с тобой иногда случается и часто не ко времени.

— А Марина у нас журналист, — считает нужным сообщить папа.

— Учусь, — уточняет дочь.

— А интересно, Александр, как вы, работник страхования, относитесь к таким милым щелкоперам? — резвится господин Лазаревич.

— Так же как и к адвокатам, — отвечаю. — Я их люблю, как людей из группы риска. Кстати, Ирвинг Моисеевич, а у вас есть страховой полис? Вижу, нет. Ай-яя, а вдруг кирпич…

— А у меня каска, — находчиво отвечает адвокат, — солдатская. И хожу я в серединке улицы.

— А вдруг под колеса машины?

— Отпрыгну.

— Прыгнете, а там строительная яма с кипятком.

— Типун вам на язык, Александр!

То есть наш ранний завтрак проходил в непринужденной и веселой обстановки. Марина смеялась и я чувствовал, что между нами могут возникнуть, скажем так, теплые дружеские отношения.

Когда мы с девушкой остались одни за столом, я развлек её фрагментом из своей прошлой жизни.

Однажды в свои семнадцать я дружил с хорошей девочкой. Она покорила мое сердце тем, что была… нет, не журналисткой, а парашютисткой, кандидатом в мастера спорта. И надо же такому случится, девочка решила проверить нашу дружбу. И уговорила меня взлететь на АН-2, чтобы из него прыгнуть в свободное пространство неба. Надеюсь, отечественные парашюты лучшие в мире, помнится, спросил я. Лучшие, как и все, ответила девочка, не бойся, дурачок, если что, я тебя поймаю. И что же? Я глупо доверился. Каково же было мое изумление, когда увидел, как воздушные потоки уносят орущее и разболтанное тело молодого болвана куда-то в космос. И никто не собирается тому протянуть дружескую руку.

Потом он, в смысле я, понял, что зря так доверился и нужно спасать самого себя. Догадался дернуть за кольцо и шелковый парашют открылся над головой, хотя мог и не открыться. Не успел порадоваться этому, как вдруг случилась земля, о которую и врезался копчиком. Ааа, от боли я гуттаперчево прыгал по летному полю, проклиная свою наивную, чистую и высокую, в прямом смысле этого слова, дружбу. А в результате: её крах и ушибленный копчик.

Мое повествование сопровождалось смехом и выказыванием сочувствия, мол, не после ли этого вы, Александр, решили посвятить жизнь страхованию жизни?

Признаюсь, было приятно находиться в обществе молодой и симпатичной журналисточки (будущей). Заканчивая ленч, я поинтересовался: не желает ли она сочинить очерк о героических буднях страхового агента?

— Надо подумать, — рассмеялась девушка. — Вы мне разрешите, Александр?..

— Что?

— Подумать.

Ни к чему не обязывающий флирт закончился тем, что мы обменялись номерами телефонов, договорившись, что теперь всегда можем выбрать удобное время для создания репортажа о трудных буднях страхового агента.

— Берегите себя, Саша, — попросила на прощание. — И почаще смотрите наверх.

— Наверх? — удивился я. — В каком смысле?

— На небо.

— Зачем?

— Чтобы вовремя увернуться от кирпича.

Она мне понравилась — да и было бы странно иное.

Между тем полукриминальные события развивались своим чередом. К дачному особняку господина Фиалко подкатил банковский броневичок с необходимой суммой в сто тысяч американских манатов. Я был приглашен в гостиную, где мне вручили десять плотных пачек цвета лужайки у Белого дома в штате Вашингтон, что я засвидетельствовал своей подписью, как при получении наличности в банке.