Чем меньше времени оставалось до посадки, тем сильнее колотилось сердце.

Я возвращалась из Нью-Йорка в Москву после трех лет учебы в закрытой частной школе на Манхеттене. Каким-то чудом за это время из худой веснушчатой малявки превратилась в уверенную рыжеволосую девушку. Меня часто сравнивали с русалкой. Еще бы! Длинные, золотисто-медные волосы и невинные зеленые глаза с россыпью веснушек под ними заманили в свои сети не одного мужчину.

Хотя с таким состоянием, какое принадлежит нашей семье, я вполне могла себе позволить быть просто богатой, а красоту обеспечили бы пластические хирурги и стилисты. Жаль только, что за деньги нельзя купить счастье.

Во время приземления сердце защемило, как будто в глубине души я знала, что это лето изменит всю мою жизнь…

…Самолет совершил посадку. Подмигнув, недовольно косившемуся на меня рыжему парню, я поспешила к трапу. «Да за кого он меня принимает?! Быстрый перепихон в туалете самолета точно не мой вариант!» — мелькнуло в голове, когда ноги ступили на родную землю.

Как приятно было снова двигаться после такого длительного перелета! Придирчивый взгляд в одно из мутных зеркал «Домодедово» порадовал: казалось, многочасовой перелет никак не отразился на моей внешности.

Умелый макияж и персиковые румяна создали иллюзию свежести. Умение выглядеть отлично даже в самых экстремальных ситуациях — заслуга моей американской подружки Аннабель. Она охотно поделилась некоторыми профессиональными секретами моделей.

— Ах, Аннабель… — я уже скучала по этой сумасшедшей хохотушке.

Моя группа поддержки сильно выделялась из толпы встречающих: две яркие платиновые блондинки с улыбками по сто киловатт. Они размахивали табличками: «С возвращением, Ева!».

— Ева, дорогая, с приездом! — в мгновение ока мама и подруга Алиса сцапали меня в свои объятия.

В свои тридцать шесть Лиза, моя мать, выглядела лет на тридцать. Хотя сама искренне полагала, что ей можно дать не более двадцати. Именно поэтому несколько лет назад мы договорились называть друг друга по имени. Ведь сами посудите: как у двадцатилетней Лизы может быть восемнадцатилетняя дочь?!

Моя мама олицетворяла образ типичной жены олигарха: блестящие золотистые локоны, фигурка с выдающимися формами и длиннющие ноги. В последнее время Лиза Коган вовсю стремилась стать знаменитой, но обнаружить в себе хоть маломальские таланты, увы, не удалось: ни голосом, ни слухом природа не наделила, а для модельного бизнеса она уже старовата.

Ничего другого не оставалось, как пойти в теледивы. Но и здесь все складывалось не слишком удачно. Кабельный музыкальный канал стал единственным, кто дал «зеленый свет» и открыл дорогу для покорения новых телевизионных вершин. Лиза демонстративно взяла несколько дней на раздумья, но в итоге, разумеется, согласилась.

Она стала ведущей еженедельной программы о новинках кино: всего-то требовалось раз в месяц приезжать в студию и записывать подводки к сюжетам о новых фильмах. Такая работа не приносила особой популярности, тем более программу показывали рано утром, а повтор — поздно вечером, зато мать теперь гордо именовала себя телеведущей.

Пару месяцев назад умер мой отчим. Стать вдовой в тридцать — печальная участь женщин, чьи мужья старше их вдвое.

Мы с Яковом не были особо дружны: олигарх Коган без памяти любил маму, а маленькая рыжая девочка шла в комплекте, поэтому с детства я имела всё, кроме внимания родителей.

Отчим до ночи работал, Лиза умело тратила его деньги, а малышка Ева была предоставлена репетиторам и нянькам. На четырнадцатый день рождения предки выдали мне кредитную карту с «кругленьким» месячным лимитом. На нашем языке это означало, теперь ничто не ограничит мою свободу.

Наконец, Лиза опомнилась и разорвала наши объятия.

— Ну все, красотки, на выход! Зоя по такому случаю готовит просто царский завтрак! Алиса, ты ведь не променяешь нас на свой каток?

— Я очень хочу поехать с вами, но через час у меня важная тренировка. Не могу подвести тренера… — миниатюрная куколка, поражающая глубиной восхитительных голубых глаз, смущенно улыбнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эта кудрявая блондинка с ангельским лицом — моя самая близкая подруга Алиса Цветаева. Она выглядела настолько нежной и хрупкой, что было трудно представить, какой железный стержень скрывается у нее внутри.

Наше знакомство началось лет десять назад на катке: обе посещали секцию фигурного катания. Мы сразу подружились. Вскоре Алисе предложили индивидуальные занятия, а я бросила травмоопасный спорт. Правда, наша дружба продолжилась в престижной частной гимназии. После того, как они с партнером впервые победили на юношеских соревнованиях по танцам на льду, Алиса практически перестала ходить на занятия. Ледовый дворец стал ее вторым домом.

— Ну, конечно, поезжай. Как я могу задерживать будущую Олимпийскую чемпионку?! — не смогла сдержать я радостную улыбку, глядя в кукольное лицо подруги.

— Тогда я приеду к тебе часиков в десять! И махнем в клуб!

— Договорились! До встречи! — мы еще раз обнялись, рассаживаясь по машинам.

Лиза ловко маневрировала по оживленному московскому трафику за рулем красного «Porsche», расспрашивая о жизни в Нью-Йорке. Но что я могла рассказать? Как три года веселилась со своими американскими друзьями, а в перерывах еще как-то успевала учиться?

По правде говоря, мой хороший аттестат — большая заслуга Итана. Он буквально с первого взгляда воспылал горячими чувствами к рыжеволосой русской девочке и тянул меня на своем горбу все три года учебы. Правда, эта помощь оказалась отнюдь не бескорыстной: я стимулировала Итана, позволяя парню иногда контролировать мою успеваемость у себя дома…

После неловкой паузы Лиза продолжила разговор:

— Ева, мы с тобой никогда не были особо близки, что уж греха таить… Но сейчас мы остались совсем одни и должны учиться находить общий язык… — она говорила медленно, взвешивая каждое слово.

— Да, пожалуй. Но, мам, или Лиза, хм… наш дурацкий уговор еще в силе?..

Сделав над собой неимоверное усилие, холеная блондинка промолчала.

— …Это ведь тебе всегда было плевать на меня, — добавила я с горечью.

— Пообещай, что мы хотя бы попробуем жить в мире и гармонии, — мать явно нервничала.

Не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор, поэтому я решила соглашаться со всем, что она скажет, вздохнув с явным облегчением, когда машина въехала на территорию родного поселка.

Наш особняк поражал своими масштабами и необычностью архитектурных элементов, он был роскошен даже для Рублевки, хотя соседей сложно чем-то удивить.

Миновав неприступные ворота, Лиза загнала «Porsche» в гараж к другим машинам. Главный вход в дом находился в самом центре фасада, между двумя античными колоннами, а слева от него открывался вид на большой бассейн, расположенный посреди идеально-зеленой лужайки.

Хозяином этих хором был теперь уже покойный Яков Коган. Мой отчим занимался ресторанным бизнесом и к сорока годам сколотил огромное состояние. Начинал он с маленьких закусочных эконом-класса, затем они стали разрастаться в сети. Он попробовал открыть заведения для более взыскательной публики и — снова успех! Казалось, у Когана был нюх на выгодное вложение денег.

С первой женой Яков прожил двадцать лет. Женщина узнала о его изменах и предпочла развестись. Процедура развода прошла безболезненно: бывшая жена получила солидный куш и уехала за границу, а Яков остался в Москве. Он был богат, свободен и, как следствие, мог получить любую женщину.

Однажды в модном игорном доме новоявленный холостяк увидел молоденькую девушку-крупье и потерял голову. Она олицетворяла собой смесь похоти и невинности. Мужчина решил во что бы то ни стало заполучить столь лакомый экспонат.

Несмотря на юный возраст, Лиза имела большой жизненный опыт за плечами. Яков был покорен и даже нормально воспринял новость о трехлетней дочери возлюбленной. Через пять месяцев после знакомства двадцатидвухлетняя девушка-крупье стала женой олигарха.