Пропади пропадом все лошадиное племя!

Ведьма собрала мне в дорогу корзинку с едой. Я поблагодарил ее за гостеприимство и за все остальное. Она вновь принялась объяснять, как пользоваться заклинаниями. Вообще-то эти объяснения напоминали инструкцию по швырянию камня вдаль. Однако всякий специалист своего дела уверен, что без его консультации никто ни с чем не справится.

Я попытался заплатить за ночлег и за помощь.

– Перестаньте, мистер Гаррет. Я хочу, чтобы в нашем несправедливом мире хоть раз восторжествовала справедливость. Где-то там бродит существо с крокодильей душой, приказавшее убить беременную женщину. Найдите его, найдите и прикончите. Если вам покажется, что в одиночку с ним не совладать, приходите ко мне.

Убийство Амиранды привело старуху в ярость, а ведь она даже не была знакома с девушкой. Странно получается. Мертвая Амиранда приобрела множество союзников. Нет чтобы они объявились чуть раньше, когда она сильнее всего нуждалась в помощи… Впрочем, Плоскомордый один стоит нескольких бойцов.

– Хорошо. – Я решил уступить и спрятал деньги. – Постараюсь сообщить, как продвигается расследование. Еще раз спасибо за все. – Переглянулся с лошадьми, состроил зверскую гримасу, чтобы они не вздумали вольничать.

– Будьте осторожны, мистер Гаррет. Ваши противники ни перед чем не остановятся.

– Знаю. Я тоже из таких.

– Возможно, им известно, кто вы и чего добиваетесь. А вы о них ровным счетом ничего не знаете.

– Зато я человек опытный. – Я уселся, посмотрел на тело Амиранды, что лежало в повозке, завернутое в одеяло, и прикрикнул на лошадей. Мы тронулись. Добрый старый Шаггот показывал лошадям путь через лес. Выяснилось, кстати, что к домику ведет вполне приличный проселок, который я накануне, естественно, проглядел. Животные то и дело оглядывались на меня, словно говоря: «Ну нельзя же быть таким болваном».

Я начал с фермы, ближайшей к тому дому, в котором держали Младшего. Разумеется, в тот день, когда, по словам Карла, он вернулся домой, никто не видел, чтобы мимо проходил юноша такой-то наружности. И ни один человек, равно как и представитель любого другого племени, не пытался одолжить или купить повозку или верховое животное.

Приблизительно это я и рассчитывал услышать. Выходит, Младший все же допустил промашку. Впрочем, надо удостовериться, пока подозрения остаются всего лишь подозрениями.

Я будто искал иголку в стоге сена. Моя повозка катилась от фермы к ферме, всюду я задавал те же самые вопросы; мне отвечали когда охотно, когда не слишком, но суть ответов была неизменной – никто не просил одолжить и не предлагал купить у фермеров то или иное средство передвижения. Наступило и миновало время обеда, и я понял, что пора пораскинуть мозгами.

Быть может, Младший и впрямь добрался до города пешком. Или остановил на дороге какой-нибудь дилижанс. Либо гоблины снабдили его неким транспортом.

Да нет, вряд ли. Все эти способы не для него. Во-первых, из-за характера, а во-вторых – по той простой причине, что, скажем, кучеры обычно запоминают тех, кого подсаживают по дороге. И если Карл стремился замести следы…

Лично я попробовал бы в подобной ситуации пристроиться к какому-нибудь фермеру, который ехал бы в город. Но сомнительно, чтобы избалованный отпрыск аристократического рода стал взывать к состраданию ближних. Кстати, если его все же подвезли, шансы отыскать тех, кто ему помог, практически равны нулю.

Ладно, будем уповать на то, что если бы его и впрямь подвезли, он бы об этом упомянул.

Во мне крепло убеждение, что похищение Младшего было инсценировано. Пришлось даже одернуть себя – ведь, зациклившись на чем-то одном, я мог упустить из виду какую-нибудь важную подробность.

Зрелище, открывшееся взору, словно перебросило меня в прошлое. Я будто вновь очутился в армии. Фермер, его сыновья и помощники двигались через поле, вытянувшись цепочкой и ритмично размахивая косами. Они смахивали на передовой отряд наступающей армии. Я натянул вожжи и стал наблюдать.

Меня явно заметили, но виду не подали. Отец семейства поглядел на затянутое облаками небо и решил продолжать работу.

Что ж, будем играть по их правилам.

Я спрыгнул наземь, обошел несжатый участок, чтобы показать, что ценю чужой труд, и приблизился к цепочке косарей с фланга. Женщины и дети, которые вязали снопы и навьючивали их на спины флегматичных осликов, проявили куда больше любопытства, чем мужчины. Я коротко поздоровался и прошел мимо, памятуя о том, что в деревне свои нравы: невинную шутку здесь нередко воспринимают как покушение на женскую добродетель.

Остановившись на почтительном расстоянии от человека, который производил впечатление старшего, я сказал:

– Здравствуйте.

Он что-то пробурчал себе под нос, продолжая размахивать косой. Не послал куда подальше, и на том спасибо.

– Вы могли бы мне помочь.

По его бурчанию можно было понять, что он весьма в этом сомневается.

– Я ищу человека, который прошел этой дорогой четыре-пять дней тому назад. Возможно, он пытался одолжить или купить лошадь.

– Зачем он вам?

– Он дурно обошелся с моей женщиной.

Фермер повернулся и посмотрел на меня. Что ты за мужик, говорил его взгляд, если не мог справиться с собственной женой.

– Он убил ее. Я обнаружил тело только вчера. Отвезу родным, а потом найду того негодяя, который поднял на нее руку.

Фермер перестал косить, прищурил глаза, повидавшие много рассветов и закатов. Остальные косари тоже прекратили работу и оперлись на свои косы, точь-в-точь как усталые солдаты на копья. Женщины и дети уставились на меня. Фермер кивнул, положил косу на землю, приблизился к повозке, приподнял край одеяла и взглянул на Амиранду.

– Красивая, – проговорил он, возвратившись ко мне.

– Красивая, – согласился я. – Мы ждали ребенка.

– По ней заметно. Уодлоу, иди сюда!

К нам подошел пожилой мужчина.

– Ты продал тому городскому франту свою кобылу?

Уодлоу посмотрел на небо, словно ожидал увидеть ответ в облаках.

– Ну да. Пять дней тому назад. – Опираясь на косу, он с подозрением разглядывал меня, будто опасаясь, что я потребую вернуть деньги.

Я узнал то, что мне было нужно, однако игру требовалось довести до конца.

– Он не сказал, в какую сторону направляется?

Уодлоу поглядел на старшего, который заявил:

– Расскажи ему все, что знаешь.

– Говорил, что в город. Дескать, у него украли лошадь. Такие дела. – Слова из Уодлоу приходилось буквально вытягивать.

– Ясно. Он был в сапогах? – Я задал вопрос как бы невзначай, хотя от ответа на него зависело очень многое.

– Не, – протянул Уодлоу. – В башмаках. Городские башмаки, здесь в таких и недели не проходишь.

– Понятно. Один?

– Как перст.

– Что ж, спасибо.

– Все узнали? – осведомился старший.

– Думаю, теперь мне известно, где его искать. Большое спасибо. – Я поглядел на небо. – Всего хорошего.

– Удачи. Красивая у вас жена.

К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы. Я помахал рукой и пошел прочь. Признаться, эти крестьяне поняли меня лучше, нежели кто-либо другой, за исключением, может быть, Уолдо Тарпа.

К тому времени как я взобрался на сиденье и взял в руки вожжи, косари вместе с женщинами и детьми уже возобновили работу. Может статься, обо мне они вспомнят за ужином.

В город я въехал уже в сумерках. Амиранда сидела рядом со мной. Наложенные ведьмой чары продолжали действовать, поэтому выглядела она вполне естественно, тем более в полумраке. Быть может, девушку увидит тот, кто считает ее мертвой, и всполошится, решив, что она жива.

В голове у меня царил сумбур, из которого, будем надеяться, рано или поздно возникнет хотя бы одна здравая мысль.

Я нарочно сделал крюк, проехал по окраинам города гоблинов, потом покружил немного у заведения Летти Фаррен, где обычно собирались и просаживали бабки всякие щеголи с Холма.