Силов ждал Туру во Втором Чапаевском тупике, в самом сердце «Нахалстроя».

По обе стороны тянулись одноэтажные, выстроенные как Бог на душу положил, убогие дома-сараюшки, сарайчики, гаражи.

Несколько человек с ведрами ожидали своей очереди у колонки с водой.

Саматов затормозил рядом с замом, вышел из машины.

— Самстрой, — Силов кивнул на окрестные тупички, — поставщик самой опасной уголовной преступности. Крестные отцы Берега это давно поняли, пока наша номенклатура пристраивала своих детей за границей…

— Наверное, ты вызвал меня не только для политического самообразования? — поинтересовался Тура.

— Не только… Я хочу познакомить тебя с любовницей Баларгимова. Если это определение тут уместно… Нам удивительно повезло. В тот день, когда сгорела Рыбоинспекция, эта женщина была с Баларгимовым.

— Как ты нашел ее? — спросил Тура.

— Мне подсказала соседка Баларгимова. Ее фамилия Халилова. Римма Халилова.

— Она замужем?

— Разведена. Живет с дочкой. Дочь в детском саду.

— Работает?

— Да. Она телефонистка.

Молодая женщина, открывшая им дверь, сразу отступила, давая им место. И дверь, и дом были словно уменьшенной копией обычных.

— Я подполковник Саматов… — Тура представился. — Начальник водной милиции.

Халилова вздрогнула. Ее первое желание было удостовериться в том, что никто их не слышит. Саманно-глиняный жилой массив вокруг был по-прежнему пуст.

— Римма… Проходите.

Они прошли в небольшую чистенькую квартирку.

В маленьком деревянном ящике был весь необходимый набор того, что требуется в каждом доме. А вдоль стен на полу стояли куклы. Самых разных размеров, раскрасок, с париками — от черных, цвета воронова крыла, до ярко-рыжих.

Тура словно попал в страну лиллипутов.

— Садитесь, — предложила Халилова.

У маленького стола стояли такие же миниатюрные табуреты.

— Дом маленький — приходится экономить площадь… — объяснила Халилова.

Тура с интересом обозревал выставку кукол.

— Это вашей дочери? — Тура показал на кукол.

— Я уже объяснила вашему другу… В детстве у меня было мало игрушек. А теперь я не могу себе в них отказать… Я сейчас принесу вам чай. Садитесь…

Она ушла и тут же возвратилась, неся чай.

— Когда это произошло, Римма с дочкой жили на даче у Баларгимова… — сказал Силов.

— Долго вы жили там? — спросил Тура.

— Всю осень… — Халилова не испытывала смущения. — С мужем я разошлась, он жил здесь, а я с дочкой у Баларгимовых на даче. Потом муж уехал к себе, к родителям, а я сюда перебралась.

— Сколько лет вашей дочери?

— Три года.

— Вы помните тот вечер, когда сгорела Рыбоинспекция?

— Да. Вы хотите, чтобы я повторила про тот вечер… — Она достала сигарету, прикурила. — Когда мы уезжали, уже смеркалось…

«Волга» Баларгимова медленно шла вдоль берега. Кроме самого Баларгимова в ней находилась еще Халилова и ее дочь. Девочка засыпала.

Внезапно на дороге возник на велосипеде карлик Бокасса. Он замахал рукой, бросил велосипед.

Баларгимов притормозил. Карлик подбежал к машине.

— Ничего не знаешь, Садык? — закричал Бокасса. — Лодку твою новую сожгли! Рыбнадзор с ментом… Кадыров и Бураков! Облили бензином и подожгли…

Баларгимов молча слушал.

— … Адыл плавал к камням — Полный финиш! Один компас остался… Ты заверни к метеостанции! Узнаешь!

— Ах, сволочи…

Баларгимов достал из бардачка бутылку-фляжку, сделал несколько глотков, молча передал остаток Бокассе.

Теперь «Волга» шла уже на приличной скорости.

Халилову с ребенком на заднем сиденье бросало из стороны в сторону.

— Тише! Перевернемся… — повторяла она. — Ну, мы погибнем с тобой. А она-то за что? — кивала на ребенка.

Вдали показались тусклые огни метеостанции, несколько окруженных заборами сараев-»козлятников». Метрах в двухстах в глубине залива виднелись невысокие морские скалы и еще маяк.

Фары выхватили из темноты группу мужчин, они смотрели на подъезжавшую машину.

Баларгимов затормозил.

Высокий пьяный казах Адыл подошел к машине.

— Вот! Один компас остался…

Он сунул свою ношу в окно кабины.

— Водка есть? — спросил Баларгимов. Кто-то из мужчин передал бутылку в кабину. Баларгимов молча откусил и выплюнул станиолевую пробку и, далеко запрокинув назад голову, влил в себя почти половину содержимого, отдал бутылку Адылу. Казах допил остальное.

Отброшенная пустая бутылка покатилась по скрипучему песку.

Баларгимов уже гнал дальше. Он был пьян и, казалось, не разбирал дороги.

— Суки ненасытные! — кричал он своим невидимым врагам. — Сволочи! Самих вас сжечь! Сколько вам ни плати — все мало…

— Дай мы выйдем! — просила женщина. Машина неслась теперь по пустому городу.

У водной милиции Баларгимов резко затормозил, не выключив мотора, скользнул из машины.

Халилова видела, как он добежал до дежурки, застучал ногой в дверь.

— Вас самих сжечь… Сволочи! Дармоеды! Открывай дверь…

На пороге показался Веденеев.

— Ты куда пришел! Пятнадцать суток захотел? Я тебе устрою…

— Хрен ты мне устроишь… Это я вам устрою! Где Бураков? — Баларгимов ударил его по лицу, повернулся, побежал назад к машине.

Он уже снова жал по безлюдному городу.

— Садык… — просила Халилова. — Мы выйдем!

У одного из домов он затормозил.

— Возьми… — Увидев рядом на сиденье компас, он сунул его ей в руки. — Ну, давай!

Халилова, прижимая к себе ребенка, сумку, компас, вылезла из кабины и Баларгимов сразу уехал.

Проблесковые огни еще с секунду висели в темноте улиц.

Халилова с ребенком уже подходила к дому, когда в ночи, где-то невдалеке взметнулось к небу высокое огненное пламя…

— Вот этот компас. Он так у меня и остался… — Римма положила на стол морской компас, плавающую, как домашний гриб в банке, большую черную шайбу.

Тура и Силов помолчали. Тура спросил:

— Сколько времени прошло между тем, как вы вышли из машины и увидели пожар?

Она задумалась.

— Точно не помню. Наверное, минут десять…

Взгляд ее прошел по кукольному ряду. Игрушечные модницы — в шляпках, в черном кружевном белье, в боа — смотрели со стены.

— У него было что-нибудь с собой? Ружье, нож?

— Только ракетница. Он всегда ее возит. И канистра с бензином… — Халилова вдруг заволновалась. — Что-то меня всю трясет! Мы еще до дома не дошли — видим пыхнуло в пол-неба. Люди говорят: «Рыбнадзор горит!»

— Вас не допрашивали под делу Умара Кулиева?

— Нет.

— В ту ночь вы Баларгимова больше не видели?

— Нет.

— А на утро?

— Я встретила его на другой день. Когда посадили Умара Кулиева…

— А вы не связываете поджог инспекции с угрозами Баларгимова?

Она отвела глаза:

— Связывала… Но старалась не думать. У нас — чем меньше человек знает, тем дольше живет. А у меня маленькая дочь…

Тура остановил «Ниву» у ворот с надписью «Восточнокаспийская морская инспекция Рыбоохраны».

— Точно! — Он взглянул на часы. — От того места, где Баларгимов высадил Халилову с девочкой, восемь минут…

— И две минуты на то, чтобы пробежать с канистрой… Они вышли из машины, прошли в глубь двора.

На месте сожженного строения стояло новое — такое же легкое, временное.

Тура и Силов прошли внутрь. В коридорах было пусто. В одном из кабинетов два инспектора резались в шахматы, они не обратили на Туру и Силова никакого внимания.

— Вы извините, ребята…— не терпевший невнимания к себе, когда находился на службе, положил, как бы нечаянно, руку на доску. — Как я понимаю, кто-то из вас сегодня ответственный…

Один из инспекторов — тучный, с мясистыми щеками, вздохнул.

— Ну, я!

— У начальника водной милиции к тебе вопрос… — Он кивнул на Саматова.

У инспектора испортилось настроение, он с сожалением взглянул на доску, потрогал фигуры. Тура сказал:

— У нас вопрос: уничтожала ли Рыбоохрана какую-нибудь браконьерскую лодку в день, когда подожгли здание Рыбнадзора…