— Порядок, Миш.

— А я уже воевать собрался. Дробью свою пушку зарядил.

— Никого хоть не задел? — озаботился Валера.

— Я же в воздух. Чтоб охолонули… — Мишаня чертом развернулся на танцующем жеребце, по-разбойничьи свистнул, успокаивая скакуна. — Ладно, если что, я поблизости…

Всхрапнув, конь с места ударил в галоп, заставив шарахнуться в стороны мускулистых охранников. Проводив всадника взглядом, Окулист обернулся.

— И много у вас таких бойцов? — в голосе его звучало уважение.

— Сколько есть, все наши, — Валера усмехнулся. — Верно, кто-то из малышей поднял тревогу.

— Юрашка? — предположил Гена.

— Или Костяй. Те еще мальчиши-кибальчиши, — Валера озабоченно оглядел улицу. — Как бы другие не стали подходить. С вилами да граблями.

Генка представил себе дядю Пашу с вилами наперевес и громко фыркнул.

— Пожалуй, мы вас до машины проводим, — продолжал Валера. — Мало ли что.

— Проводите, — спокойно согласился Окулист. — Нам ведь еще добираться и добираться. Не хотелось бы наткнуться по дороге на партизанский отряд.

— Кстати! — припомнил Генка. — Вы что же, только из-за меня сюда ехали?

Окулист улыбнулся.

— Предположение лестное, но… Нет, Гена, у нас ведь в Туринске тоже филиал имеется, так что совместили приятное с полезным. И дела порешали, и тебя вот навестили.

— Понятно… — Гена ощутил легкое разочарование.

Они вышли за калитку и странной процессией зашагали по направлению к машинам. Генка рассмотрел, что к прежним двум джипам добавилась белоснежная «Мазда». На ней, видно, и прибыл высокий гость…

Атлеты скоренько попрыгали в джипы, захлопали дверцами. Прежде чем сесть в иномарку, Окулист обернулся, долгим взором окинул притаившуюся в дымчатой зелени деревушку, задержался глазами на водонапорной башне с крутящимся ветряком. О чем он в эту минуту подумал, трудно было сказать, но Генке почудилось, что в серых глазах главного юриста «Василиска» мелькнула вполне человеческая грусть. Будто сожалел человек о чем-то давно утраченном. Сожалел и хотел вернуть. А может, это Генке только показалось.

Победа — победой, а работа — работой, и после отъезда гостей они тут же вернулись в сарайчик. Новеньким тестером Генка перемерил все привезенные движки, а Валера проверил роторы на прокрутку. После придирчивого изучения выбрали парочку моторов.

— Только посмотри на клеймо! Изготовлено аж сорок четыре года назад, — поразился Валера. — Получается, движок старше меня — и все еще работает.

— Ты тоже неплохо сохранился.

— Спасибо… — Валера продолжать оглаживать электромотор, точно арбуз на базаре. — Вот бы запустить такого старичка с полной загрузкой — разом закрыли бы вопрос с энергией. Попробую сегодня перебрать и смазать…

Но ни перебрать, ни смазать у них не получилось. Потому что пришел дядя Паша и принес туесок с медом. Пришлось срочно убирать гайки и ветошь, застилать стол газетой и праздновать с соседом победу над хозяевами джипов. А позже прискакал на своем вороном Мишаня. Рядом с отважным кавалеристом на этот раз восседала Катюха. Разрумянившаяся, со знакомыми бусами на шее, она смотрелась очень даже ничего. Да и сам Мишаня ничуть не уступал лихим ковбоям из вестернов. Парочка лучилась горделивой радостью и, похоже, готова была воевать хоть с целой стаей приезжих иномарок. Лишь бы вместе и в одном седле. Как бы то ни было, но пришлось снова объяснять про незваных гостей, успокаивать, сочинять и уворачиваться от скользких вопросов.

— Я ведь им тоже сюрпризец подбросить мог! — пригрозил дядя Паша. — У меня как раз семья в стареньком улье роится. Вот бы подкинул рой-то в багажник! Считай, похлеще любой бомбы!

— Чего ж не подкинул? — рассмеялся Валера.

— А ты пойди договорись с ними — с пчелами-то! Они ж роятся, нас не спрашивают. Можешь день с ведром просидеть — не дождаться, а на утро вылетит этакая шарында — и поминай как звали!..

Над шарындой покатился и сам Генка. После всего пережитого смеялось особенно в охотку. Даже над тем, над чем смеяться было глупо. Но день получился в самом деле удивительным: озадачивали разговоры людей, изумляла их готовность помогать и сопротивляться. В городе все было не так. Скученные и взнузданные, горожане привыкли ко всему и не замечали ничего. Что-то отключалось в них с течением времени, словно выходила из строя некая важная программа. Деревенский житель казался проще, но в этой простоте имелась своя неумершая отвага. Это и наполняло сердце Генки теплотой. И совсем уж потряс его Мустанг. Именно так звали перепугавшего пришлых качков вороного жеребца. Мишаня даже разрешил Генке погладить Мустанга по теплой шелковистой шее, а попутно рассказал, что уже год, как пастушит в Заволочье.

— Без коня-то там все ноги собьешь, а с ним милое дело! — он по-хозяйски обнимал вороного, трепал за уши. Вороной фыркал, но не сопротивлялся. Наверное, понимал, что хозяин красуется перед Катюхой. И легко верилось, что любую девчонку можно запросто усадить в седло и увезти хоть на край света. Не станут ни спорить, ни возражать. Даром, что веками их в полон брали. На таких же вот гривастых и мохноногих лошадках…

Однако радоваться Генке пришлось недолго. Вечером заболел Юрашка. То ли перекупался, то ли переволновался. А может, и то и другое сразу.

И стыдно, что не он заметил, а дед Жора. Спустился с печи поиграть с мальцом, а малец и играть не захотел. Только после этого дед потрогал лоб парнишки и ахнул.

— А мальчонка-то у вас того! Застудили в речке…

Тут же засуетилась бабушка Феня, начала разогревать молоко с медом, живо достала откуда-то недовязанный поясок из собачьей шерсти. Да и Генка, чертыхаясь, полез в сумку за лекарствами.

— Жар — это ничего, — сбивчиво объяснял он. — Я, правда, читал… Раньше-то сбивали температуру, таблетки давали, а теперь поняли, что вредно. То есть, если недолго и температура не сильно высокая, то лучше потерпеть…

— А не сильно высокая — это сколько? Сорок градусов? Или все пятьдесят? — дед Жора помог Генке перенести Юрашку на кровать. — Он же вон какой кроха! А тут температуру надо терпеть, маяться…

Юрашка распахнул воспаленные глазки, недоуменно взглянул на Гену с дедом.

— А я не болею. Не-ет… Сейчас к Варе пойду, она блинчиков испечет, — он попытался встать на ноги, но Генка его удержал.

— На вот, лучше выпей. Эту таблеточку и эту. Это хорошее лекарство, нового поколения.

— Нового… — дед Жора пожевал сухонькими губами. — Отравишь мальчонку…

— Типун тебе на язык! — к кровати подошла бабушка Феня, протянула малышу кружку с молоком. — Только осторожно пей, не обожгись.

Юрашка послушно сделал пару глотков, вяло помотал головой.

— Не могу больше…

И рухнул без сил на подушку. Гена, наконец-то, вытянул у него из-под мышки градусник, не сразу понял, где заканчивается серебристая ниточка ртути. А обрывалась она на трех маленьких делениях чуть выше сорока. Сорок и три… У Генки даже руки вспотели.

— Ну? И что там?

— Есть маленько… — он решил, что лучше стариков не пугать.

— Маленько… Ты потрогай его — моя печка холоднее!

Все трое передвигались по избушке с нервной суетливостью. И оттого горящая лампочка наполняла горницу мечущимися тенями. Глядя на них, Юрашка даже засмеялся.

— Прямо как в цирке!

— Да ты разве был в цирке? — удивился Генка.

— Я в мультике видел. Вчера, — Юрашка устало прикрыл веки. — Там весело было, и слон меня в ушко пощекотал. Правда-правда!..

— Что ж делать-то, господи! — бабушка Феня тревожно перекрестилась, а дед Жора, не маскируясь, полез к радиоприемнику за своей заначкой. Словно младенца, вынул пузатенький штоф, неверными руками налил треть стакашка, мелкими глоточками выпил. Никто не произнес ни звука. Ясно было, что подобное лекарство не помешало бы всем.

Как бы то ни было, но старики явно растерялись. Да и для Генки все случившееся было в новинку. Он пытался выглядеть уверенным и спокойным, но тело била предательская дрожь. Гена даже не подозревал, что может до такой степени перепугаться. Ведь Степчика с Мишаней так не боялся! И даже сегодня, когда понаехала орава Окулиста, умудрялся держать себя в руках. А вот сейчас трясся, как осенний лист, и чуть в обморок не падал.