— Операция прошла успешно! На ноге теперь вот такущая конструкция из железок. Валере наверняка бы понравилась… Только лежать не дают — ходить заставляют, представляешь? Больно — прямо сил нет!

— А врачи что говорят?

— Говорят, это нормально, нужно терпеть.

— Значит, терпи.

— Я терплю. Но так хочется домой! К вам, к Юрашке…

— А бабушка твоя как?

— У-у, она-то здесь живо освоилась! Бегает по этажам, еду мне носит, перезнакомилась со всеми…

Голос Вари неожиданно надломился.

— Эй, ты чего?

— Сама не знаю… Дура, наверное. До сих пор не верю, что стану нормально ходить. Каждый день по семь раз плачу…

Генка припомнил о своих ночных слезах и смущенно дернул себя за нос.

— Ген, ну мне-то дай! — Юрашка жалобно тянул руки.

— Варь, я это… Парню трубочку передаю… На, герой, только не прижимай к уху. Тут излучение…

Но Юрашка, конечно, схватил и прижал. И заверещал, как резанный. Генка хотел было сделать замечание, но махнул рукой. Здоровый веселый крикун лучше бредящего в лихорадке больного. Можно и потерпеть.

И только когда Юрашка начал рассказывать Варе о вчерашнем визите Окулиста, а в его изложении получалось нечто жуткое и кровавое, Гена снова отобрал трубку.

— Это Юрашка выдумывает, — крикнул он. — Все у нас нормально. Когда приедешь?

— Ой, Гена, я не знаю. Думала, сразу выпишут, но здесь все по железному распорядку. Капельницы, лекарства, уколы, да еще каждый день какие-то винты на ноге подкручивают. Но если все будет в порядке, обещают скоро выписать…

Она еще много чего говорила — смеялась и щебетала. Правым ухом Генка слушал ее, а левым — вопли Юрашки, пересказывавшего свой разговор старикам. Это была сущая какофония, но Генка все равно улыбался. Теперь-то он точно знал: эта ночь в самом деле стала переломной. Для него, для Юрашки, для Вари. Ниточка, связавшая троицу, оказалась покрепче каната. Незримым самолетиком они пересекли линию жизненного терминатора, из темного ненастья вынырнув в океан света.

Билет до Екатеринбурга лежал у него в кармане, но про отъезд он никому ничего не сказал. То есть слова Окулиста насчет свидания в офисе можно было бы не принимать всерьез, но случилось то, чего Генка никак не предвидел. «Василиск» не просто восстановил резервный счет, но добавил сверх того сумму, которая, если не изумила Генку, то основательно озадачила. Он обнаружил это, зайдя на родной сайт пару дней назад. И тогда же поспешил заказать билет домой. Конечно, все случившееся можно было записать как спонсорскую помощь Соболевке, но Генка-то знал отлично, что люди вроде Окулиста просто так деньгами не швыряются. Скорее всего, это было напоминанием о контракте, а также авансом за будущую работу. Во всяком случае, ломать голову он не стал и тут же нашел деньгам применение. Как раз хватило на то, чтобы окончательно засыпать чертову ямину, заказать центрифугу для дяди Паши и приобрести пусть подержанный, но вполне исправный дизель-генератор. Залатал Гена и неприятную прореху в сетевом бизнесе. При этом по почте попытался что-то разъяснить своему распорядителю, но вряд ли тот понял, отчего столь стремительно исчезли, а затем вновь появились на счету деньги. Биржи это, понятно, не спасло, но финансовые убытки Генку уже мало волновали.

Куда больше поразило его то, что в Соболевке теперь все делалось без какого-либо его участия. Отныне половина жителей бегала к полигону, где по слухам военные разворачивали палатки и куда сгоняли со всех концов тягачи, краны и бульдозеры, а оставшаяся половина селян активно включилась в работы по установке электрогенераторов. Валера оказался неплохим руководителем, и второй ветряк начали водружать вообще без Генки. Так появилось на северном холме еще одно размахивающее лопастями чудище. А еще через день взялись устанавливать турбину на реке. Когда парнишка подоспел туда, он застал на берегу целую бригаду, в которой помимо Валеры, дяди Паши, Катюхи и Мишани объявились вовсе незнакомые лица. Данное обстоятельство Генку не то чтобы смутило, однако и куража не добавило. Ясно было, что из первых скрипок его перевели в подтанцовку, и самое забавное, что Гена не обижался. Подобно спринтеру он одолел свою законную стометровку и теперь ощущал понятную усталость. А вот у соболевцев все получилось с точностью до наоборот. По мере того как Генка терял первоначальный напор, жители деревушки входили во вкус и наращивали обороты. Валера окончательно превратился в отца-командира и разве что строем не водил сельчан. Однако ему с удовольствием подчинялись, и даже дед Жора, получив первую порцию пчелиных укусов, заметно ожил. Теперь и он каждое утро собирался к «новому председателю».

— А что? Все пошли, и я туда ж… Небось, не слабже других. Хоть советом да подмогну…

Словом, Генка проводил теперь больше времени с малышами: рассказывал им про диггеров и исчезнувшие города, вырезал из коры лодочки с самолетами, подолгу сидел на пруду или речке, а пару раз даже выбрался в лес за грибами. Как бы то ни было, но бег времени перестал замечаться, и когда на ручных часах календарь выдал 29-е августа, подросток почти не удивился. Лето просыпалось последними песчинками на ладонь, и это следовало принять как факт. Ему в самом деле пора было уезжать.

Конечно, нужно было еще обучить того же Валеру и других сельчан элементарным азам компьютерной грамотности, создать сайт для дяди Паши, свозить Юрашку к врачам на предмет обследования почек и успеть сделать для детей настоящего воздушного змея, но как говаривал незабвенный Козьма Прутков: «Необъятного — не объять». Короче говоря, всех дел было не переделать, и самым разумным представлялось отложить их на потом.

А еще… Еще ему очень хотелось увидеть Варю. О девочке постоянно вспоминал Юрашка, вспоминал и сам Генка. Каждый день они ждали, что она снова позвонит, но что-то у нее, видимо, не получалось.

Зато вдвоем с Юрашкой Гена выучился ловить пчел. Сердитых насекомых собирали в полиэтиленовый кулек, приносили домой, и вздыхающий дед Жора покорно ложился на лавку. Бабушка Феня присаживалась у изголовья и принималась гладить старика по седым волосенкам, а прыгающий Юрашка требовал включить любимую песню про Колобка. Начиналось страшное, и Генка послушно заводил компьютер. Под напевы Бутусова рассерженных пчелок начинали извлекать из кулька и неспешно сажать на старческую спину.

— Здесь горит звездою русский рок, — звенели динамики. — Круглый и простой, как колобок!..

— Ах, ты мать честная! — стонал под музыку дед Жора и выгибался дугой. Юрашка испуганно визжал, а Генка извлекал пинцетом очередную пчелу, отважно подносил к пояснице деда. Зрелище было жутковатым, но деду в самом деле становилось лучше. Уже после первого «сеанса» он рискнул поработать в дровянике, а после третьего вообще перестал забираться на печку. По одной пчелке поставили даже Юрашке с бабушкой. Себя Генка не жалил — во время ловли пчел «процедура ужаливания» происходила сама собой.

А еще случилось в Соболевке другое немаловажное событие. После пятнадцати суток, проведенных в районном отделении милиции, в деревушку вернулся Степчик. Заметно похудевший, остриженный под ноль и насупленный, он бродил по селу злым привидением и тщетно пытался понять, что же такое вокруг происходит. В результате вечером у него вышла стычка с Мишаней, на крики которого тут же подоспел Валера. Степчик набросился на бывшего сержанта, и, разумеется, воин-афганец снова одержал верх. На этот раз хулигана он крепко связал бичевой и самолично уложил на полати у себя в сарайчике. О чем они после беседовали и что такое поведал Валера арестованному буяну, осталось тайной за семью печатями. Но уже на следующий день, к изумлению сельчан, украшенный свежим синяком Степчик с азартом перетаскивал к реке тяжеленные металлические конструкции. Генка в столь быструю перековку верил слабо и на всякий случай снова стал брать с собой разрядник. Впрочем, пустить его в дело так и не пришлось. Шокер лишь оттягивал карман джинсов бесполезной тяжестью. Даже разводить огонь оказалось удобнее обычными спичками.