— Какие новости о полковнике? — невинно осведомилась она.

— План-Крепен, я задала вам вопрос.

— Правда? Ах да, припоминаю…

— Ну и?

— Ну и нет! Во взгляде этого молодого человека есть нечто… нечто невыразимое, но очень напоминающее падшего ангела… Вы сейчас поедете в больницу, Альдо?

Положительно, она не хотела поддерживать эту тему!

— С вашего позволения, я хотел бы пару часов поспать. Предстоящая ночь будет долгой… Нет, Анжелина, — добавил он, увидев, как в ее глазах с белесыми ресницами вспыхнул огонек, — сделайте мне одолжение и останьтесь с тетей Амели. Мы с Адальбером вполне справимся… А новости о полковнике вы можете узнать по телефону. Его лечащий врач — профессор Дебре…

Уже собираясь выйти, он вдруг вспомнил:

— Главное же, позаботьтесь о мадемуазель Отье! Она уже проснулась?

— Я заглянула к ней в спальню: она спит, как сурок!

— Как любой человек, который ночью не сомкнул глаз! Что ж, это очень хорошо!

Поставив машину в саду Каролин под рябиной, чтобы укрыть ее от любопытных глаз соседей, Адальбер с Альдо направились к дому. Оба не чувствовали себя в должной форме, хотя и отдохнули днем. Перед визитом в дом мадемуазель Отье они заехали в больницу и узнали, что полковник вне опасности. Но мажорная составляющая этой новости была омрачена минорной нотой: вследствие удара, нанесенного по голове, Карлов потерял память. Он не узнавал никого, даже жену. И когда два друга подошли к его постели, он вежливо поздоровался, но не выказал при виде их никакой радости. Словно никогда не встречался с ними. И совершенно забыл собственное имя!

— Возможно, это временное явление, — ответил хирург на вопрос Морозини. — Но не исключено, что и надолго. Все зависит от того, как пойдет выздоровление.

— Вы оставите его в больнице или отдадите на попечение жены?

— Через несколько дней он сможет вернуться домой. Хотя он был захвачен насильно — на запястьях следы веревок! — на его физическом состоянии это не отразилось. Быть может, в привычном окружении он придет в себя быстрее.

— Что ж, остается только молиться! — заключил Адальбер.

Это уже усердно делали Люба и Марфа. Когда друзья проходили мимо их дома, до них донеслись те молитвенные песнопения, которые составляют особенную красоту православной службы.

Любопытно, что этот музыкальный речитатив, разносившийся в теплом воздухе сада, повлиял на обоих друзей благотворно. Дождь прекратился. И словно унес с собой все невзгоды последних дней. Память о них сохранялась только в запахе мокрой травы, смешавшемся с благоуханием жимолости и ароматом роз… Поэтому Адальбер, войдя в дом, сразу бросился к окнам, открыл их, чтобы быстрее выветрилась затхлая влажность, и с наслаждением вдохнул воздух сада. Альдо закурил сигарету и сел в кресло рядом с пианино. Он курил, откинув назад голову и стараясь ни о чем не думать, сосредоточившись только на доходивших до него звуках.

Под порывом ветра хлопнуло окно. Адальбер закрыл его и сел напротив своего друга.

— Ну, что будем делать? Ждем вместе в этой комнате или расходимся порознь? Один здесь, другой в спальне…

Альдо взглянул на стенные часы. Они показывали полдвенадцатого.

— Скоро полночь. Надо разделиться, ты прав. Оставайся здесь, а я пойду в спальню.

Адальбер кивнул, открыл захваченный с собой сафьяновый портфель и, вынув из него серебряную фляжку и пакет с кофе, протянул их своему другу.

— Возьми-ка и сделай нам божественный напиток! В этой халупе кофе такой, что пить невозможно. Сколько же людей не понимают одну простую истину: чтобы сварить хороший напиток, надо покупать хорошие зерна.

— Звучит почти как истина «Ла Палис»[60], но ты совершенно прав!

Вскоре из кухни донесся аромат, который так благотворно влиял на расшатанные нервы и делал честь талантам Морозини. Друзья выпили по две чашки, но полночь приближалась, и пора было расходиться по своим постам: Адальберу — в гостиную, Альдо — в спальню Каролин. Оба держали под рукой револьверы, а заодно и маленькие крестики, полученные в дар от План-Крепен, которая освятила их в церкви Нотр-Дам во время вечерней мессы. Они выключили свет и стали ждать…

Но ничего не происходило. В конце концов они просто заснули, и разбудил их хриплый крик петуха в соседнем курятнике. Заметив солнечный луч, Альдо встал и, не включая свет, прошел в гостиную к Адальберу. Тот уже сидел на канапе, заспанный и взъерошенный.

— Ну что? — спросил Морозини.

— Да ничего! У тебя тоже, полагаю.

— Полное спокойствие. Не будь я сам очевидцем того, что творилось здесь прошлой ночью, подумал бы, что Каролин это приснилось. Тем не менее…

— Тем не менее ты знаешь не хуже меня, что такие вещи случаются. Ты знаешь это даже лучше меня, ведь тебе выпала честь встретиться с призраком императора[61]. Но, может быть, загадочный дух нападает только на Каролин? И вообще, не отторгает ли ее этот дом?

— А такое бывает?

— Конечно! Слушай, уже совсем рассвело. Пойдем на кухню, ты сваришь нам кофе, а я расскажу тебе одну историю…

Чуть позже, намазывая апельсиновый джем на булочку — продукты были предусмотрительно захвачены с собой, — Адальбер приступил к своему повествованию:

— Друг моего отца, знаменитый адвокат, потерял жену. Он очень тяжело переживал утрату, потому что боготворил ее, да она и вправду была прелестной женщиной! Одновременно у него пропало желание жить в обществе, особенно в Париже. А детей у них не было. Адвокат жаждал уединения, можно сказать затворничества, чтобы пребывать в покое и тишине, лелея свои воспоминания. Он нашел в Перше[62] старинное аббатство, которое его очаровало, но требовало больших восстановительных работ. Хотя здание это фигурировало в списке исторических памятников Франции, бывшие владельцы запросили за его реставрацию вполне умеренную цену. Итак, адвокат произвел необходимые работы, которые обошлись очень дорого, потому что ему хотелось реконструировать все подлинные детали. Это было сделано не без труда, и в ходе строительства произошло два несчастных случая. Ему даже пришлось удвоить заработную плату рабочим, которые уже готовы были покинуть строительную площадку. Естественно, до этого человека доходили разные слухи и советы провести в аббатстве сеанс экзорцизма, но он был атеист, верил только своим душевным страданиям и своей потребности одиночества. В сущности, ему отчасти нравилась сомнительная репутация этого дома — меньше будут досаждать. Ему показалось, что территорию монастыря будет прекрасно дополнять чудесный сад, и он приказал разбить его. Наконец пришел день, когда все было готово и все вещи расставлены по своим местам. Теперь адвокат мог затвориться в этом аббатстве, отгородившись от внешнего мира. С давнего времени ему прислуживал вывезенный из Ливана камердинер, который стал единственным его компаньоном… На следующий день после вселения местные жители, с любопытством наблюдавшие за домом, увидели распахнутые настежь двери. Оказалось, что друг моего отца лежал мертвым в своей постели: его раздавил камень, непонятным образом выпавший из свода потолка. Стены были покрыты копотью, как если бы в спальне полыхал пожар. Что касается слуги, то сельский полицейский нашел его за пределами аббатства, в полях, полностью обезумевшего…

— Брр! — пробурчал Альдо, выпив одним глотком первую чашку кофе и наливая себе вторую. — Твоя история слишком уж зловещая.

— Зато правдивая! — ответил Адальбер с непривычной серьезностью. — Этот бывший монастырь, вероятно, утратил свою святость из-за какого-то человека, подпавшего под власть сил мрака. С той поры аббатство отторгало чужаков…

— Что с ним сталось?

— Он стал пристанищем бродяг, которые его полностью разграбили. Двое из них решили там поселиться. Они погибли в огне, когда разожгли камин. С тех пор монастырь стоит заброшенным и постепенно превращается в руины, на его территории ничего не растет, кроме колючек и дикой травы. Здесь все не так трагично, но я убежден, что происходит нечто похожее.