Неопознанное задвигалось к столу. Мальчику показалась, что тянется к нему, но убежать не было сил. Замер в страхе, ожидая неминуемого наказания.

Неизвестное создание щёлкнуло выключателем. Над столом загорелась небольшая лампа, давая больше света, чем всё тусклое освещение под потолком. Это нечто схватило со стола очки и сбросило на пол ветхое покрывало. Молодой голос растеряно затараторил:

– Кто здесь? Как попали? Я сейчас милицию, ой, то есть полицию вызову. – Увидев у стола растерянную фигуру дрожащего малолетки он вздохнул и более спокойным голосом продолжил. – Ты кто? Понравились рисунки?

Сергий кивнул, всё ещё не веря, что куча тряпья превратилась в студента, да ещё говорившего спокойным, нормальным голосом.

Студент посмотрел на изображённую женщину.

– Ты восхищался этой? Это Лилит – первая созданная женщина на Земле. Была слеплена Богом вместе с Адамом. Хотел бы я знать, что потом произошло.

– А что произошло? – Осторожно спросил Сергий.

– Ну… вроде она стала демоншей, а Адаму в подружки досталась другая женщина, со своего ребра. Клонирование, если по-современному. Так человечество потеряло первую настоящую женщину. – Студент тяжко вздохнул. – Этот рисунок – лучшая работа моего деда. Так как ты сюда попал?

– Дверь, – буркнул Сергий. – Я вошёл через дверь.

– А зачем?

Сергий не стал скрывать причин, и с лёгкостью ответил:

– Холодно. Я сбежал с больницы.

– Значит… беглец?

– Ага.

– А я Санёк. – Студент на секунду задумался. – Но обо мне потом. Смотрю, ты весь дрожишь, как бы воспаление не подхватил. Снимай мокрую одежду, укутайся в эти старые, сухие тряпки. А я пока сбегаю в магазин, куплю чего-нибудь перекусить.

Александр ушёл, на ходу поправляя очки.

Сергий, не долго думая – зубы уже стачивались друг о друга со скоростью быстрой барабанной дроби – повесил свои шмотки на стул, закутался в плед и с ногами забрался на диван, пытаясь хоть чуточку согреться.

Через некоторое время примчался студент, шурша большим пакетом. Всё съедобное было быстро извлечено на стол, а художник снова исчез и через минуту появился со стаканами, банкой и кипятильником. Заварив зелёный чай прямо в банке, извлёк из недр стола нож, нарезал бутерброды и протянул сохнущему на диване беглецу вместе с большим стаканом сладкого горячего чая.

Стакан быстро согревал скрюченные холодом пальцы, а еда казалась Сергию лучшей на всем белом свете. Конечно, после мороженного.

«Не зря сбежал», – твёрдо решил мальчик.

Александр заговорил первым.

– Знаешь, я такой же беглец, как и ты. Вольный художник, вечный студент, так сказать. Эта дыра… – студент-художник обвёл взглядом помещение – вотчина деда. Когда-то сюда приезжали за его эскизами со всей Москвы, Питера, даже из Сибири и Европы, но грянула Перестройка, дед не принял новых времён и дело поникло. Неделю назад я узнал, что дед слёг. Совсем. С отцом я давно в ссоре. Он не понимает тягу к искусству. Вот я и решил продолжить семейное дело. Только на свой лад. Я учился на татуировщика. Искусство на теле уходит лишь со смертью владельца. Хоть и не картины, но… красиво.

Сергий уже хлопал глазами, пытаясь не уснуть в тепле после сытной еды. Удавалось с трудом. Улучшив момент, обронил:

– Татуировки делают навсегда?

– Нет временных татуировок. Это наклейки сходят через пару дней, есть ещё биотатуировки хной на несколько дней, но я делаю только пожизненные. – Глаза студента заблестели. – Это же индивидуальность, выделяющая человека среди серой толпы. Но только подбирать эскиз надо раз и навсегда. С умом. Надо понять, что ты хочешь. Что конкретно отображает твою сущность, личность. Это как ворота в другой мир. Новые силы. И… красиво, – вновь повторил он.

Сергий скривился:

– Я сегодня видел дядьку с синей надписью на пузе. Не очень красиво.

Санёк чуть не уронил очки, возмущённо затараторил:

– Зековские наколки отличаются от татуировок так же, как щётка от ёжика. Это совсем другое. Понимаешь…

Река слов и непонятных Сергию терминов полилась рекой. Парень сонно моргнул. Веки тяжело опустились, не в силах подняться. Тепло, еда, покой. Так хорошо.

Минуту спустя беглец сладко спал. Студент, казалось, этого не замечал, разговаривая со своими мыслями. Выговаривался. Наконец, заметив, что мальчик давно не слышит, сопит, художник накрыл ребёнка одеялом и сел за работу.

Ночь для творческого человека – продолжение рабочего дня.

Утро впервые началось не с режущего света в глаза в палате отделения, а с приятного запаха крепкого чёрного чая. Малец поднялся и сладко потянулся, осматриваясь. Александр сидел за столом, не замечая ничего вокруг. Чтобы хоть как-то привлечь его внимание, мальчик тихо произнёс:

– А что значит птица на черепе? Тот рисунок на входе.

Студент вздрогнул. Забыл, что в комнате не один. Не поворачивая головы, ответил:

– Птица олицетворяет жизнь, череп – смерть. Эта мифическая птица феникс. Ходят легенды, что она рождается в пламени огня и, когда приходит время ухода, сгорает дотла. Потом вновь возрождается из пепла. Воскресает. Картина изображает торжество жизни над смертью. На Востоке это называют реинкарнацией – перерождением. Вращающееся колесо жизни, так сказать.

Сергий натянул высохшие тряпки, приблизился к работе студента. Тот, судя по растрёпанному виду, работал всю ночь. Спит, наверное, днём. На новом листке простым карандашом был нарисован готовый к атаке скорпион. Как живой. Каждая частичка тела передавались так реалистично, словно сейчас с картинки спрыгнет живая копия и побежит по столу, воинственно поигрывая тяжёлым жалом и щёлкая двумя клешнями.

С живым, полубезумным блеском в глазах, художник повернулся к мальчику.

– Сергий Корпионов, а ведь ты – Скорпион. Знаки судьбы точно указывают на твоё точное с ним сходство: суровая жизнь, непростой выбор, постоянная опасность. Ты должен быть начеку, держать клешни и жало в боевом положении, так сказать. Только всех не жаль. Иногда в мире встречаются и друзья. Настоящих мало, но когда они есть – держись за них, защищай и дорожи. Включай режим скорпиона для всех остальных.

– Скорпион… – словно пробуя на вкус слово, протянул Сергий.

– Малой, понимаешь, я собираюсь возродить дело деда. Занял у отца денег, купил татуировочный аппарат. – Саша указал на вчерашний агрегат в углу. – У меня есть всё, чтобы начать дело, кроме одного…

– Рекламы? – Вспомнил беглец подходящее слово. Одному из больных родители принесли в палату переносной телевизор, и он постоянно ругался, повторяя это слово каждые пятнадцать минут.

Художник улыбнулся.

– Практики. Я всё знаю на теории, но мне нужен первый испытуемый. Натура.

– А это больно? – Тут же спросил мальчик, быстро осознав, что к чему.

– Сколько ты пережил уколов в больнице? – Задал встречный вопрос студент.

– Много, – уверенно заявил Сергий, пытаясь посчитать. Но пальцев на обоих руках не хватало.

– Будет немного неприятно, – поразмыслил Александр. – Но через минут пять привыкнешь. Готов потерпеть?

– Готов! – Сергий сбросил майку, обнажая худые плечи. – Коли. Мне не больно. Я столько капельниц пережил.

– Эх, твоя кожа ещё слишком чувствительна, да и нет тебе пока восемнадцати, – протянул Санёк, озадаченно разглядывая тонкие предплечья. Татуировка в обязательном порядке должна была с годами растянуться. И это ставило большой вопрос о смысле её нанесения вообще. Разве что сделать совсем маленькую, а парень потом набьет на старой новую, побольше.

– Откуда ты знаешь? – Сделал серьёзное лицо Сергий. – Может, я маскируюсь? Документов то у меня нет! Я шпион! – заверил Корпионов, насмотревшись в больничном холле телевизора с фильмами и сериалами про войну по случаю грядущего Дня Победы.

– Иностранный? – Хохотнул Саша, больше поражаясь воинственному настрою пацанёнка, чем серьёзному лицу, которое он сделал.