— Ты не смог бы взять меня силой…

— Хотел бы я быть так же в этом уверен.

—…потому, что я не смогла бы противиться.

Он на миг прикрыл глаза.

— Тогда да поможет господь нам обоим.

— Аминь, — прошептала Алина закрывшейся за ним двери.

Рауль пробирался по людным улицам Лондона, стараясь думать о предстоящем ему трудном деле, но мысли его были полны только страстной любовью к прелестной девушке, которая, возможно, этой ночью не сможет достаточно твердо сказать ему «нет».

Он желал Алину, но не хотел сделать ее своей до того, как она станет его женою перед богом и людьми. Он не хотел бесчестить ее, но желал с такою силой, как никогда и ни одну женщину в своей жизни.

Рауль вслух застонал, и пробегавший мимо разносчик недоуменно взглянул на него. Галеран и Джеанна, напомнил себe Рауль.

Безмолвно шевеля губами, заставляя себя сосредоточиться, он принялся восстанавливать в памяти события последних дней. Король согласился выслушать дело Галерана. Галеран намеревался вымолить у него прощение для Джеанны, как простил он сам, упросить, чтобы Донату оставили при ней. Не было никаких причин думать, что король откажет в подобной просьбе, но зачем тогда он повелел схватить Джеанну и Донату?

Однако устраивать побег слишком опасно. Галеран возвратился из монастыря встревоженный и разгневанный, но все же он полагал заключение меньшим из возможных для Джеанны зол, будучи уверен в том, что король решит дело в его пользу и выпустит Джеанну из заточения.

Итак, почему Джеанна хотела, чтобы он, Рауль, освободил ее раньше и она могла бы предстать перед королем? Алина правильно говорила: Джеанна не дурочка и, несмотря на прошлые ошибки, ее нельзя назвать взбалмошной и капризной. Неужто она хочет, приняв на себя всю вину и всю тяжесть наказания, помешать Галерану выйти против Лоуика в поединке чести?

А если помочь ей в этом, не придется ли ему самому потом принимать вызов от друга и драться с ним уже не в шутку, как бывало?

Подойдя к монастырским воротам, Рауль позвонил в колольчик, и окошко в двери тут же открылось.

— Я пришел справиться о леди Алине. Ее нашли?

— Нет, сэр.

— Могу я войти и побеседовать по этому поводу с матерью-настоятельницей?

Тяжелая дубовая дверь отворилась медленно и неохотно. Рауль вошел и немного спустя оказался в скромных покоях матери-настоятельницы.

— Вам что-нибудь известно об этом глупом ребенке? — Раздражение в голосе матери-настоятельницы мешалось с тревогой.

— Я пришел задать вам тот же вопрос. Она непривычна к столь большому городу. Я боюсь за нее.

— Я тоже, — отрезала мать Эгберта. — Ума не приложу, что побудило ее к такому безрассудству. Ведь она сама почти монахиня!

— Нельзя ли мне поговорить с леди Джеанной? Быть может, у Алины есть в Лондоне родственники или друзья, у которых она могла попросить убежища?

Мать-настоятельница неодобрительно нахмурилась, подумала немного; затем кивнула Раулю, приглашая следовать за нею, и повела по коридору к комнате Джеанны. По пути Рауль старался, как можно подробнее запомнить расположение келий, коридоров и переходов.

Вот и келья Джеанны. Мать-настоятельница отперла дверь; Джеанна стояла на коленях спиною к ним и молилась. Когда с нею заговорили, она вздрогнула от неожиданности.

— Она знает? — спросил Рауль как можно тише, но все-таки Джеанна услышала.

— Знаю? О чем? — Она резко поднялась с колен и почему-то охнула, будто от боли.

— О том, что Алина исчезла, — отвечал Рауль, пристально глядя на нее.

Бледная, как полотно, Джеанна схватилась за край стола, чтобы не упасть.

— Исчезла? Как? Что случилось?

По ее голосу Рауль понял, что она что-то знает, но скрывает.

— Доната? — спросила она, но настоящей тревоги за ребенка в ее голосе не слышалось.

— Девочка и ее няня в безопасности, — промолвила мать-настоятельница. — А вот кузина ваша по неизвестным мне причинам покинула обитель Святой Хильды и по сию пору не возвратилась. В Лондоне глупое дитя ждут бесчисленные опасности.

В поисках ответа Джеанна бегло глянула на Рауля, но он умышленно не подал ей никакого знака.

— Я думал, быть может, в городе у нее есть родственники или друзья?

— Нет. Во всяком случае, насколько известно мне. — Джеанна впилась пальцами в край стола с такой силой, что пальцы побелели. — Господи, помоги ей!

Рауль не мог больше мучить ее и еле заметно кивнул. Джеанна встрепенулась, напряженные плечи ее поникли, и она скрыла вздох облегчения, закрыв лицо руками и всхлипывая.

— Пресвятая Мария, владычица наша, каких еще бед намждать? И во всем виновата я, одна я! — Отняв руки от лица, она смотрела на Рауля в упор. — Найдите ее, Рауль! Помогите нам!

Последнее, как он понимал, к Алине отношения не имело.

Не переставая тревожиться об исходе дела и особенно о необходимости что-либо скрывать от Галерана, Рауль все же кивнул.

— Я сделаю все, что в моих силах. Люди короля тоже ищут ее. Быть может, вы знаете, почему она сбежала?

Джеанна покачала головой.

— Вам известно, что завтра король намерен слушать ваше дело?

— Да, и хотела бы присутствовать при этом.

Прямой намек.

— Сомневаюсь, что вас вызовут, и тем более сомневаюсь, что Галеран хотел бы вас видеть на суде.

— Галеран, как мне кажется, хочет представить все так, будто я вообще ни при чем.

— Такое не удастся даже ему. Вам совершенно незачем быть на суде. У вас нет ни доводов, ни доказательств в вашу пользу.

— Возможно, — согласилась она, но глаза ее говорили иначе.

Мать-настоятельница между тем начала уже проявлять нетерпение от их затянувшейся беседы.

— Если хотите сказать что-нибудь Галерану, я мог бы передать ему.

— Скажите, что я хочу быть рядом с ним на слушании и не думаю, чтобы это ему повредило.

Рауль кивнул.

— И последнее: здоровы ли вы? Я боялся, что Алину вынудило бежать отсюда дурное обхождение.

— Я всем довольна.

С этим Раулю и пришлось уйти. Уже темнело; едва он вышел из обители, зазвонили к комплеторию[7], а ему пора было возвращаться к Алине. По пути он завернул на Корсер-стрит. Галеран, не находя себе места, ходил по комнате.

— Алина в безопасности, — сообщил ему Рауль.

— Хвала Всевышнему! — Галеран сжал руку друга. — Невредима? Где она?

— В надежном месте. Я счел за благо не приводить ее сюда.

Галеран запустил пальцы в волосы.

— Правильно. Ничуть не удивлюсь, если узнаю, что за нашим домом следят. Хотел бы я понять, что за всем этим кроется.

— Пожалуй, мне лучше вернуться к ней. Она порядком напугана.

— Тогда зачем ей было сбегать из монастыря? — Галеран мало-помалу успокоился, но, слава богу, был еще слишком рассеян, чтобы ждать ответа на свой вопрос. Вместо того он недобро глянул на Рауля. — Ты собираешься провести ночь с нею?

— Не в том смысле, как ты думаешь.

Галеран вытащил из-под рубахи серебряный крест с водою из реки Иордан.

— Клянись на нем. Клянись, что не обесчестишь ее.

Рауль посмотрел на святыню.

— Друг мой, ты должен верить мне.

— Я и верю. Верю, что ты не нарушишь своего слова, каким бы сильным ни было искушение.

Рауль положил руку на крест и произнес слова клятвы, чувствуя облегчение, что теперь его благие намерения чем-то подкреплены. И снова он восхитился мудростью Джеанны, не желавшей открывать Галерану своих намерений.

Ну что ж. На раздумья у него целая ночь, если уж не суждено в эту ночь заняться более интересными вещами.

— Еще я зашел в монастырь, — продолжал он, — и виделся с Джеанной. Выглядит она недурно, хотя порядком расстроена и измучена всей этой суматохой. Впрочем, немудрено: ты и сам как натянутая тетива. Успокойся, сейчас тревожиться не о чем. Пойди поспи.

Галеран рассмеялся, расправил усталые плечи.

— Слушаюсь, нянюшка.