У честолюбивого Раймонда при этих словах загорелись глаза.

— Убить Галерана будет легко; надобно только втянуть его в перепалку.

— Уж ты постарайся. Если к тому времени, как я прибуду в Лондон, ничего не произойдет, у меня есть некоторые соображения, как нам поступить. Надобно только, чтобы ты выполнил свою часть дела и убил его. Ступай с богом, сэр Раймонд.

Раймонд упал на колени, благоговейно поцеловал сначала перстень Фламбара, затем — иерусалимскую святыню и отправился исполнять святое дело.

Архиепископ задумчиво смотрел на череп.

— Полезная ты вещь. Как раскрываются пред тобою люди! Но в этой схватке я, пожалуй, предпочел бы иметь на своей стороне не Раймонда Лоуика, а Галерана Хейвуда.

Через два дня отряд Галерана выехал из Хейвуда.

На время недолгого пути в Бром Галеран, хотя и чувствовал себя от этого довольно глупо, согласился предпринять исключительные меры предосторожности. Вся округа была прочесана вдоль и поперек; всем и каждому было приказано держать ухо востро с чужаками. В подкрепление к восьмерым стражникам, которых брал с собою в Лондон Галеран, лорд Вильям прислал еще шестерых.

Отряд выглядел весьма внушительно, так как, кроме Джеанны, Алины и няньки, приставленной к Донате, за всадниками следовало еще десять вьючных лошадей, нагруженных пожитками.

Рауль был настроен крайне несерьезно. Он подскакал к середине кавалькады, где степенным шагом ехал Галеран.

— Хочешь, мы повезем тебя в обитых железом носилках? Даю слово, останешься цел и невредим.

— Не оставить ли тебя приглядывать за Хейвудом, пока мы в отъезде? — хмуро бросил Галеран.

— Ты мне не указ, — жизнерадостно возразил друг. — А я ни за что не соглашусь пропустить такую потеху.

— Потеху? Надеюсь, нас ждет прескучное путешествие до Лондона, а затем — утомительная возня с бумагами, и ничего больше.

— Увы и ах, нет у тебя в крови тяги к опасным приключениям!

— Да, нет. Я хочу мирно и счастливо жить на своей земле в окружении семьи. — Галеран задумчиво взглянул на Рауля. — Тебе опять не сидится на месте? Неужто станешь искать новых приключений, когда закончится это?

— Как знать, — отрешенно промолвил Рауль, глядя перед собою, словно мерное покачивание конских крупов завораживало его.

— Как же иначе? — с любопытством спросил Галеран. — Мне-то север мил, но что в нем притягательного для тебя?

— Тут ты прав, — и Рауль нарочито зябко повел плечами. Погода портилась, и в воздухе уже пахло дождем. — Еще до холодов я покину этот неласковый край и вернусь в тепло. Но я потерял вкус к войнам во имя господа и к бессмысленным сражениям. Быть может, твой пример заставляет и меня подумывать, не пора ли где-нибудь осесть.

— Мой пример! — расхохотался Галеран. — Пожалуй, мой опыт скорее подскажет тебе, что от женщин следует держаться подальше!

— И все же вид у тебя не самый несчастный.

— Верно, верно, — согласился Галеран, все еще улыбаясь. — А если с Донатой все устроится и с Лоуиком мы поладим, я буду счастлив.

— Отчего же тогда ты отказываешь в этом счастье мне?

Галеран насторожился. Рауль как будто больше не шутил.

— Я не отказываю, нет. Просто не знаю, позволит ли твой нрав жить оседлой жизнью и быть верным. — После минутного раздумья он решил все же задать давно тpeвoживший его вопрос: — Уж не с Алиной ли ты решил вить гнездо? Дело даже не в том, что она хочет стать монашкой. Она — северянка. А как же быть с твоим возлюбленным южным солнцем?

— Придется попробовать соблазнить ее южными плодами… — Рауль отвел взгляд, печальная улыбка тронула губы. — Воистину, леди Алина так резво бежит от моих греховных привычек, что, боюсь, может поймать меня.

Галеран повел бровями.

— Да, похоже, нас все-таки ждет большая потеха.

Переночевав в Броме, они направились в Ричмонд еще более внушительной, чем прежде, кавалькадой. Оттуда начиналась прямая, как стрела, старая дорога на юг.

На другую ночь они попросили пристанища в монастыре, но для мужчин и женщин там были только отдельные спальни, так что Галерану и Джеанне пришлось на время расстаться.

— Может, это и к лучшему, — заметил Галеран, — чтобы в пути мы блюли целомудрие.

Джеанна посмотрела на мужа с легкой тревогой.

— Так я, пожалуй, начну думать, что безгрешная жизнь тебе по нраву.

— Ничего подобного, — он нежно провел ладонью по ее щеке, — Это достойная жертва господу именно оттого, что мне так трудно без тебя.

— Разве нам нужна сейчас Его помощь?

— Разве она не нужна нам всегда?

— И все же, Галеран, раньше ты не был столь привержен воздержанию.

— А у тебя всегда был острый язычок. Нет, если ты настаиваешь, чтобы я исполнил супружеский долг, мы могли бы найти укромный уголок и здесь…

— Нет, нет! — поспешно промолвила Джеанна, схватив его дразнящую руку. — Не обращай меня в новую Еву. Конечно, мы должны терпеть лишения. Ты — во славу божию, а я — в наказание за мой грех.

Она повернулась и быстро пошла к женской спальне. Галеран покачал головой ей вслед. Джеанна всегда останется острой, как лепесток той розы, что осталась дома, в Хейвуде.

И, слава богу!..

Галеран неслышно прошел в часовню, дабы посвятить господу свое воздержание и вознести Ему молитву о помощи в трудном, запутанном деле.

Рауль учтиво помог Алине спешиться и препроводил ее до дверей предназначенной для женщин опочивальни.

Она с лукавой усмешкой оглядела надежную, прочную дверь.

— Боюсь, сэр Рауль, это путешествие предоставит вам не много возможностей для атаки на мою крепость.

— Вы полагаете? Но в том и заключается военное искусство, чтобы в любой твердыне найти слабо защищенное место.

Алина вскинула на него глаза, улыбающиеся губы чуть дрогнули.

— Здесь вы вряд ли найдете подобное место.

— Отчего же? Часовня даже в самых благочестивых домах общая для мужчин и женщин.

Ее чудесные голубые глаза расширились от негодования.

— Кто осмелится заниматься блудом в часовне!

— А разве никто? — в свою очередь лукаво улыбнулся Рауль.

— Если вы способны на столь нечестивый поступок, это лишь укрепит мою защиту.

— Тогда к чему вам отговаривать меня?

Алина надменно вздернула хорошенький, круглый подбородок.

— Единственно из страха за вашу бессмертную душу, сэр Рауль. — И потянулась к дверной ручке.

Рауль удержал ее руку.

— Не бойтесь ни за душу мою, ни за какую другую часть меня, леди Алина, — молвил он, поднимая ее руку к своим губам. — Я в безопасности, разве только сердце мое переполняется от чувства, кое может быть началом любви к вам.

Она вырвала руку.

— Если что у вас и переполняется, сэр болтун, то вовсе не сердце! — С этими словами она выразительно глянула на его чресла, залилась краской, рывком распахнула дверь и скрылась в темной спальне.

Рауль рассмеялся. Алина попала в точку, но никакого разбухания не было, пока она сама, так сказать, не заставила этот предмет подняться своим острым языком и дерзким взглядом.

Рауль, вздохнув, отправился к коновязи, присмотреть за лошадьми и направить свой пыл на полезное дело.

Алина ворвалась в спальню с затуманенной головой, браня себя за низменные шутки и нескромные взгляды.

Вот как действовало на нее общение с Раулем де Журэ.

Порочный, порочный человек!

И, разумеется, она ни за что не пойдет в часовню встречаться с ним.

С другой стороны, так приятно перед отходом ко сну помолиться в святой часовне… Нет, она не позволит этому нечестивцу мешать ей говорить с господом.

Как бы ни были смелы его речи, вряд ли он посмеет соблазнять ее пред алтарем.

Не так ли?

Помогая Джеанне и Уинифрид, служанке, пеленать и купать младенца, Алина безуспешно боролась с обуревающими ее страхами, упрямством и неудержимым любопытвом. Как щенок, играющий с клубком шерсти, она запутывалась тем сильнее, чем больше кружилась.