III. В большинстве случаев, говоря о проекции, Фрейд не рассматривал проблему в целом. В описании случая Шребера он объясняет это так: «… понимание проекции предполагает исследование более общей психологической проблемы, которое нам придется отложить до другого случая, а вместе с нею – изучение образования параноидных симптомов как таковых» (5Ь). Даже если такое исследование и было проведено, оно никогда не было опубликовано. При этом Фрейд неоднократно высказывал свои соображения о метапсихологии проекции. Попробуем обобщить здесь элементы его теории и возникающие в ней проблемы:
1) общую основу механизма проекции мы обнаруживаем во фрейдовской трактовке влечения. Как известно, Фрейд считал, что в организме возможны два вида возбуждений, порождающих напряжение: те, от которых можно уберечься и защититься, и те, которых невозможно избежать, поскольку необходимого механизма (или слоя*) зашиты не существует, – и это первый критерий различения между внутренним и внешним. Проекция выступает, таким образом, как первоначальное средство защиты от внутренних возбуждений, которые могут быть слишком сильными и потому неприятными, и тогда субъект проецирует их вовне, чтобы уклониться (фобическое избегание), защититься от них. Возникает «…побуждение видеть в них не внутреннее, а внешнее воздействие, так как в последнем случае можно ввести в действие особый слой защиты от возбуждения. Так и возникает проекция» (10). У этого решения есть, однако, свой изъян: отныне субъект вынужден безраздельно верить в нечто, подчиненное законам реального мира (4с).
2) Фрейд считал, что проекция (вместе с интроекцией*) играет важную роль в возникновении противоположности между субъектом (Я) и внешним миром. Субъект «…принимает в себя или, по Ференци, „интроецирует“ те объекты, которые служат источниками удовольствия; он отторгает все то, что становится внутренним источником неудовольствия (механизм проекции)» (11). Этот процесс интроекции – проекции выражается «в языке орального влечения» (9b) как противоположность присвоения – отторжения. Именно этот этап Фрейд считал периодом «Я-удовольствия в чистом виде» (см.: Я- удовольствие, Я-реальность). Авторы, которых интересовал временной аспект фрейдовской концепции, ставили вопрос: предполагает ли проекция – интроекция уже существующее различение внутреннего и внешнего или же сама создает его? Анна Фрейд писала: «Мы полагаем, что интроекция и проекция возникают вслед за обособлением Я от внешнего мира» (12). Она спорила по этому вопросу с М. Кляйн, у которой на первом плане была диалектика интроекции – проекции «хороших» и «плохих» объектов* как основа дальнейшего различения внутреннего и внешнего.
IV. Таким образом, Фрейд указал на тот механизм, в котором он видел метапсихологическую пружину проекции. Однако такое понимание породило ряд проблем, не нашедших ясного ответа в его работах.
1) Первая трудность связана с вопросом о том, что именно проецируется, выносится вовне. Нередко Фрейд описывал проекцию как деформацию нормального процесса, побуждающего нас искать причину наших аффектов во внешнем мире: именно так выглядит проекция при фобиях. Напротив, в исследованиях паранойи – скажем, в случае Шребера – ссылки на причины предстают как апостериорные обоснования проекции. «… высказывание „я его ненавижу“ преобразуется посредством проекции в другое высказывание: „он меня ненавидит“ (он меня преследует), что дает мне право его ненавидеть» (5с). В этом случае проецируется, выносится вовне аффект ненависти (или, иначе говоря, само влечение). Наконец, в таких метапсихологических текстах, как «Влечения и судьбы влечений» (Triebe und Triebschicksale, 1915) и
«Отрицание» (Die Verneinung, 1925), проецируется «плохое», то, что составляет объект ненависти. Такая трактовка близка «реалистическому» пониманию проекции у М.Кляйн: с ее точки зрения, проекции подвергается «плохой» (фантазматический) объект, причем возникает впечатление, будто не воплощенное в каком-либо объекте влечение или аффект вообще невозможно отвергнуть.
2) Вторая важнейшая трудность возникает в связи с фрейдовской концепцией паранойи. Дело в том, что, обсуждая общие защитные механизмы, действующие при этом психическом расстройстве, Фрейд по-разному определял место проекции. В своих первых текстах он трактовал проекцию при паранойе как первичный защитный механизм, по сути своей противоположный вытеснению при неврозе навязчивости. При этом неврозе первичная защита представляет собой вытеснение в бессознательное всей совокупности патогенных воспоминаний и замещение их «первичным симптомом защиты» – недоверием самому себе. При паранойе же первичная защита действует иначе: вытеснение здесь также имеет место, однако оно направлено во внешний мир, а первичный симптом защиты выступает как недоверие другим людям. Состояние бреда выглядит тогда как неудачная защита и «возврат» того, что было вытеснено вовне (4d).
В случае Шребера проекция возникает иначе, сопровождая процесс «образования симптома»*. Этот подход сближает механизм возникновения паранойи с механизмом возникновения неврозов: поначалу невыносимое чувство (гомосексуальная любовь) вытесняется внутрь, в бессознательное, преобразуясь в свою противоположность, а затем оно проецируется во внешний мир; в данном случае проекция выступает как способ возврата того, что было вытеснено в бессознательное.
Это различие в понимании механизма паранойи позволяет вычленить два смысла проекции:
а) смысл, сходный с пониманием проекции в кинематографии: субъект выносит вовне образ того, что бессознательно существует в нем самом. Здесь проекция определяется как особый способ непонимания, нежелания знать, парадоксальным образом предполагающий понимание в других именно того, что субъект отказывается видеть в себе;
б) обозначение квазиреального процесса отторжения: субъект выбрасывает вовне то, чего не хочет иметь, и затем вновь обнаруживает выброшенное во внешнем мире. В данном случае проекция выступает не как «нежелание знать», но как «нежелание быть».
При первом подходе проекция сводится к иллюзии, при втором – укореняется в месте первоначального раздвоения на субъект и внешний мир (см.: Отвержение).
Этот второй подход отчасти присутствует и в изучении случая Шребера: «Неверно думать, будто подавленное внутреннее чувство проецируется вовне, скорее то, что устранено (aufgehobene) внутри, вновь приходит извне» (5d). В этом отрывке Фрейд, по сути, называет проекцией вышеописанное «нежелание знать», уточняя, правда, что ссылок на проекцию недостаточно для понимания психоза.
3) Еще одна сложность касается фрейдовской теории галлюцинации и сновидения как разновидностей проекции. Если Фрейд прав и вовне проецируется именно неприятное, то как понять проекцию исполненного желания? Фрейд предложил такой ответ на этот вопрос: даже если в сновидении удовлетворяется приятное желание, сон при этом не перестает выполнять свою первичную функцию защиты, устраняя любые помехи этому удовлетворению: «…на месте внутреннего побуждения, всецело поглощающего сновидца, воцаряется внешний опыт, запрос которого спящий отвергает. Таким образом, сновидение, помимо прочего, выступает как проекция внутреннего процесса» (13).
V. 1) Несмотря на все эти сложности, смысл проекции, как мы видим, показан у Фрейда достаточно четко. Всякий раз речь идет о выбросе вовне, об отказе принять нечто в себя или быть чем-то. Представляется, что этот смысл, связанный с отказом, выбросом, отсутствовал в дофрейдовском использовании слова «проекция» – об этом свидетельствует, например, такое высказывание Ренана: «Ребенок проецирует на все вещи то чудо, которое он носит в самом себе».Такое употребление слова «проекция» встречается и в после-фрейдовскую эпоху, порождая ряд трудностей, связанных с этим понятием, в психологии, а иногда и в психоанализе (а).
2) Наши попытки сохранить фрейдовское понимание проекции не означают отрицания всех тех трудностей, о которых речь шла выше (см. I). К тому же психоанализ показывает, что проекция, как отказ от понимания и выброс вовне, имеет место во всех этих разнородных процессах.
