Наш полк оказался зажат между двумя бригадами кавалерии. Сказать, что было тесно, – не сказать ничего. Простоять в тяжелом облачении и с оружием несколько часов – невыносимо тяжело. Солнце палило, мы истекали потом, а отойти в сторонку, в тенек, было просто некуда – кавалеристы упирались в скалы, а мы – в лошадиные бока. Кое-кому из солдат, особенно в середине, уже было плохо, но они даже не могли упасть.

Я бы запретил своей сотне пить, но нельзя. Да и сам, помаявшись от жажды, не выдержал – давно опустошил флягу. Большая часть воды вышла с потом, но другая хотела выйти по-другому. Мне было легче. Сотнику полагалось стоять перед строем. Моим пехотинцам было хуже – отойти в сторону и «облегчить душу» солдаты не могли – некуда! По большому еще терпели, а вот по маленькому… Да и стоило ли терпеть? Уже через пару часов то тут, то там слышалось журчание, сопровождаемое вздохом облегчения, а через три-четыре часа весь полк стоял в мокрых штанах – мочиться-то приходилось на соседей, а тут еще лошади, которым тоже хотелось писать… И если пехотинцы стеснялись обоссать (простите!) своего сотника, то лошадям на чины и звания плевать!

Потом мы все-таки пошли в атаку, резались и рубились еще полдня. Потом – отступали, а потом – снова наступали. Кажется, мы в тот день все-таки победили (или в другой раз?), но это уже неважно. Подробности битвы позабылись, а вот мокрые штаны помню по сей день!

– Вон как? – удивился Любек, но потом снова помрачнел. – В мокрых штанах – это не то. Обычное дело, если ждать сражения. А вот когда вы избили меня и напугали до полусмерти, мне это запомнилось. И воняло от меня, как от клозета!

– Не скажите, господин Любек, – покачал я головой. – Когда все прилипает, а нужно бежать в атаку – очень неприятно!

Кажется, я его слегка утешил. Но – только слегка.

– Мне пришлось укрываться до вечера, а потом я украл чьи-то штаны… И чуть не попался! – попенял мне Любек.

– Вы знали, на что шли, когда взялись искать меня, – заметил я. – Разве не так?

– Так, – согласился-таки Любек через силу. – Ходить в обгаженных штанах, терпеть унижения. А еще… Вместо того чтобы перерезать глотку обидчику, его же оберегать…

– Интересно, когда вы меня оберегали? – удивился я. – Когда держали кинжал у горла моего друга? Или когда запустили в клетку своих мордоворотов?

– Убить вас я бы не позволил, а проучить – следовало. Хотя, – вздохнул капитан. – Я предполагал, что вы справитесь с этими пентюхами. Мордовороты… Это олухи, а не мордовороты. Не могли набить морду кандальнику! Позор… – фыркнул Любек. – А касательно вашего друга… Если бы я не держал кинжал, вы бы перебили всех и ушли. Верно, господин Артакс? После чего мне снова пришлось бы искать вас по всей Швабсонии.

– Однако, – протянул я. – Вы так долго меня искали?

– Я гоняюсь за вами из одного королевства в другое, из герцогства в герцогство, – вздохнул Любек. – Два года назад я был близок к успеху, но вы опять ушли. Наконец я прослышал о том, что Фалькенштайн осаждает какой-то задрипанный городок, но ему мешает наемник Артакс. Кстати, вы очень знаменитый наемник.

– Слышал об этом, – отмахнулся я, заинтересовавшись рассказом. – Что там дальше?

– А дальше я поспешил сюда. Но, как выяснилось, наемник уже спас город и куда-то пропал. Где его искать, никто не знает. Я узнал, что Артакс жил у некой вдовы и у нее же осталось его оружие. Зная вас, я предположил, что вы должны вернуться. А дожидаться вашего появления я решил на службе в городской страже.

– Хорошо себя проявили и стали ее капитаном…

– Это было нетрудно. Сложнее – отыскать ваши следы. Но первый бургомистр как-то посетовал, что слишком рано отправил вас в рудники, вместо того чтобы прирезать. Я уже хотел отправиться в долину Иоахима и выкупить вас, как вдруг вы объявились в городе. Лабстерман был очень зол, когда узнал, что его протеже на роль короля нищих убит. А уж когда ему доложили, что к этому причастен некий наемник, то только что не бегал по потолку от злости.

– Кстати, а кто из людей Жака доносил на меня?

– Вот этого я не знаю, – покачал головой Любек. – Бургомистр не делился такими тайнами. Сами понимаете – на городском «дне» предателей не жалуют. Мне известно, что Лабстерман не встречался с осведомителем, а получал записочки. Так безопасней.

– Понятно, – кивнул я. Похоже, немая девка шпионила не за купцами и писала записки не Жаку…

– Что еще вы хотели бы узнать? – улыбнулся Любек.

– Да в общем-то, я узнал все, что мне хотелось.

– Разве? – удивился Любек. – И вам не интересно узнать, кто я такой, кто меня нанял? И зачем кому-то понадобился старый наемник?

– Откровенно говоря, нет, неинтересно. Вас наняли для того, чтобы вы принудили меня сделать что-то такое, что идет вразрез с моей волей. Правильно?

– И кто же это, как вы считаете? – подбоченился Любек.

– Эх, господин Любек, господин Любек, – покачал я головой, а потом пристально посмотрел ему в глаза: – Или правильнее называть вас паном Любшеком?

– Как? – перекосился в лице Любек-Любшек. – Как, черт возьми, вы догадались?

– Славянину трудно выдать себя за швабсонца. Акцент, знаете ли… А когда я услышал имя, то понял, что вы внесли небольшое изменение в моравское имя. Был пан Любшек, стал герр Любек. Я ведь тоже был неоригинален – из графа Юджина-Эндрю д’Арто стал наемником Артаксом… А все остальное – мелочи. Могу даже предположить, что вас отправили мои родственники, владетели Фризляндии, Моравии и Полонии. Вы, наверное, капитан тайной стражи?

– Капитан-лейтенант, – уточнил Любек-Любшек. – Но мне обещан чин капитана, если я доставлю наследника престола домой.

– Кстати, кто был в гостинице? Как там ее – «Драная кошка»? А, нет, «Кошка с котятами». Мой брат?

– Ваш отец, великий герцог Моравии. Его высочество инкогнито посетил Швабсонию. Первый принц крови хотел встретиться со своим младшим сыном, – ответил Любек. – Когда он узнал, что вы отказались, был очень огорчен.

– А почему вы мне не сказали, что в гостинице мой отец? Вы, Любек, заладили тогда – важные господа, важные господа…

– У меня не было приказа называть имена. Принц был инкогнито.

– А своей головы у вас нет, – хмыкнул я, задумавшись, а пошел бы я на встречу, если бы знал, что меня ждет отец? Скорее нет, чем да.

– Его высочество мне сказал то же самое, – криво улыбнулся Любек. – Правда, в иных выражениях.

– Я догадываюсь. Его высочество несдержан в своих речах.

– Его величество, – поправил меня Любек.

– Мой дядя, король Рудольф умер? Жаль, – искренне огорчился я. – Стало быть, мой отец стал королем.

– Вы отстали от жизни, господин… Артакс. Извините, но пока я вынужден вас называть этим именем. Полгода назад его величество Рудольф Второй, король трех королевств, принял на себя титул императора, а два месяца назад он умер. Стало быть, ваш отец именуется его императорское высочество. Ваш брат отныне – первый принц крови, наследник престола.

– И зачем понадобился августейшему семейству блудный сын? Неужели я поверю, что мои родственники захотят признать вторым принцем крови особу, скомпрометировавшую престол?

– А с чего вы взяли, что вы кого-то там скомпрометировали? – удивился Любек (я тоже буду именовать его этим именем). – Подданные уверены, что молодой граф д’Арто пребывает в древлянских землях, владениях своей матери. О реальных событиях знают лишь избранные. Человек пять-шесть, не больше. Кстати, один из посвященных недавно наделал переполоху в Ульбурге.

– Я слышал об этом, – улыбнулся я, вспоминая рассказ Жака о каких-то людях, имевших при себе мой портрет. Вот, значит, как. Хм… «Молодой граф»… Забавно.

– Такие вот дела, господин Артакс. Через неделю, а то и раньше, в Ульбург прибудет отряд, который вытащит вас из темницы. Думаю, возглавит отряд ваш брат – его высочество Вольдемар. А рыцари будут убеждены, что вас захватили в плен враги империи, когда вы возвращались из древлянских княжеств в Пруссию.