Первыми иранскими истребителями были два устаревших «томкэта» F-14, взлетевших с военного аэродрома в Ширазе. В семидесятые годы шах купил у американской фирмы «Грумман» около восьмидесяти таких истребителей Прошло время, но десять из них все ещё способны были летать. Когда на них что-нибудь выходило из строя, их ремонтировали, заменяя дефектные механизмы снятыми с других истребителей или приобретёнными на оживлённом международном чёрном рынке, где торговали всем, в том числе и деталями боевых самолётов. Эти два F-14 полетели сначала над сушей, направляясь на юго-восток к Бендер-Аббасу, затем увеличили скорость и помчались на юг к Абу-Муса, пролетев к северу от него. Пилоты управляли самолётами, а стрелки-радисты, сидящие позади них, осматривали в бинокль морскую поверхность. На высоте в двадцать тысяч футов солнце было уже ясно видно, однако на море все ещё господствовали навигационные сумерки.
С высоты трудно рассмотреть корабли, находящиеся далеко внизу, — это обстоятельство часто упускают из виду как моряки, так и лётчики. В большинстве случаев на необъятной поверхности моря корабли кажутся слишком маленькими. Обычно сверху и невооружённым глазом и на спутниковых фотографиях видна белая кильватерная струя за кормой и у форштевня корабля, похожая на стрелу с несуразно большим наконечником. Наконечник — это волны, уходящие в стороны от носа и кормы, а древко стрелы — прямая линия пены от корабельных винтов. Такие очертания притягивают глаз так же естественно, как и тело женщины, а в головной части клинообразной формы находится сам корабль. Или множество кораблей, как в данном случае. Наблюдатели заметили с истребителей сначала отвлекающую группу, которая шла на расстоянии сорока миль, а через минуту опознали и основную часть конвоя.
Перед командирами кораблей стояла сложная проблема — им было необходимо точно опознать самолёты. Кемпер не решался дать команду на пуск зенитных ракет «корабль — воздух», опасаясь сбить по ошибке авиалайнер, как это сделал однажды американский крейсер «Винсеннс». Четыре истребителя F-16 уже повернули в сторону иранских самолётов, после того как те послали им короткую радиограмму. На борту «Анцио» не было специалиста, достаточно хорошо владеющего фарси, поэтому Кемпер не смог разобрать её содержания.
— Смотрите, парни, — послышался голос командира звена. — Похоже, это F-14-e, «томкэты». — Он знал, что на вооружении американских ВМС уже нет таких самолётов.
— «Анцио» вызывает «Старфайтер», открывайте огонь и сбивайте их.
— Понял.
— Звено, это ведущий, пускайте «слэммеры»! — Было ясно, что лётчики на иранских истребителях напряжённо смотрят вниз, вместо того чтобы оглядываться вокруг. Это разведывательный полет, решил ведущий «Старфайтер». Он выпустил ракету AIM-120 на мгновение раньше остальных самолётов его звена. — Фокс-один, Фокс-один! — И у полуострова Катар разгорелась битва.
«Томкэты» ОИР были слишком заняты наблюдением за морской поверхностью и жестоко поплатились за это. Их датчики, предупреждающие об опасности, сообщали о самых разных импульсах, поступавших отовсюду, так что импульсы воздушных радаров на американских «виперах» были всего лишь одними из многих. Ведущий «томкэт» пытался сосчитать корабли под собой и одновременно говорить по радио, когда пара ракет AMRAAM «воздух — воздух» взорвалась в двадцати метрах перед старым истребителем. Сидевший на заднем сиденье наблюдатель успел только поднять голову и увидеть приближающуюся смерть.
— «Старфайтер» вызывает «Анцио», сбили двоих, парашютов не видим, повторяю, сбили двоих.
— Понял.
— Как славно начать день таким образом, — удовлетворённо заметил майор американских ВВС, который только что прилетел со своими напарниками из Израиля, где шестнадцать месяцев занимался учениями с израильскими ВВС над пустыней Негев. — Выходим из игры.
— Мне кажется, это не лучшая идея, — проговорил ван Дамм, глядя на экран. Радиолокационное изображение с эсминца «Джон Пол Джоунз» передавалось по спутниковому каналу в Вашингтон, и в ситуационном центре видели картину боя всего на полсекунды позже того, как события происходили в действительности.
— Мы не можем допустить, чтобы противник помешал движению этих судов, сэр, — сказал главе президентской администрации адмирал Джексон. — Нам нельзя рисковать.
— Но они могут сослаться на то, что мы первыми открыли огонь и…
— Нет, сэр. Их ракетный катер выпустил свои ракеты в наши корабли первым, ещё пять часов назад, — напомнил начальник оперативного управления.
— Но они не признаются в этом.
— Перестань, Арни, — прервал их Райан. — Это я отдал приказ. В действие вступили правила войны. Что дальше, Робби?
— Всё зависит от того, успели ли иранские лётчики сообщить о конвое. Первое столкновение завершилось быстро и успешно. Так обычно случается, — произнёс Джексон, вспоминая воздушные бои, в которых он принимал участие. Во время учений его не обучали нападать неожиданно и сзади, но разве в настоящей войне соблюдаются правила справедливой игры?
Самая узкая часть залива шириной чуть больше сотни миль находилась между полуостровом Катар и иранским городом Басатин. Там у иранцев размещалась база ВВС, и с разведывательных спутников поступила информация, что на её дорожках стоят истребители, готовые к взлёту.
— Привет, Джефф.
— Что происходит, Андреа? — спросил Раман и добавил: — Рад, что ты вспомнила обо мне. Я по-прежнему в Питтсбурге.
— Тут у всех голова идёт кругом из-за этой лихорадки. Слушай, ты нам нужен. У тебя есть автомобиль?
— Думаю, сумею взять машину в местном отделении. — Вообще-то служебный автомобиль у него уже был.
— О'кей, возвращайся в Вашингтон. Не думаю, что там теперь нам понадобится подготовительная работа. С твоим удостоверением агента Секретной службы тебя пропустят через все контрольные пункты на шоссе I-70. Постарайся приехать поскорее. Тут происходят тревожные события.
— Приеду через пять часов.
— У тебя есть смена одежды?
— Есть, а в чём дело?
— Она тебе понадобится. В Белом доме введена процедура обеззараживания. Все обязаны пройти её, прежде чем попасть в Западное крыло. Увидишь, когда приедешь, — сказала ему глава президентской охраны.
— Ну что ж, если нужно…
Алахад не занимался ничем. Установленные в его квартире «жучки» — прослушивающие устройства — позволили определить, что он смотрел телевизор, переключая каналы с одной станции кабельного телевидения на другую в поисках фильма, который ещё не смотрел, а перед сном прослушал новости на канале Си-эн-эн. Затем наступила тишина. Свет был выключен и даже инфракрасные камеры не могли заглянуть в его спальню, окна которой были задёрнуты шторами. Агенты, наблюдавшие за Алахадом, пили кофе из пластмассовых стаканчиков, глядя на тёмные окна в квартире торговца и с беспокойством обсуждая, как и все американцы, проблему эпидемии, охватившей страну. Средства массовой информации посвящали этому вопросу почти все эфирное время. Больше не о чём было говорить. Спортивные состязания прекратились. Погода могла бы стать предметом обсуждения, но поскольку мало кто выходил на улицу, на неё почти не обращали внимания. Всё остальное вращалось вокруг эпидемии лихорадки Эбола. По телевидению выступали научные обозреватели, которые объясняли, что представляет собой этот вирус и как он распространяется — вообще-то они говорили о том, как он может распространяться, потому что учёные все ещё не пришли к единой точке зрения по этому вопросу, — и агенты с наушниками выслушали очередную передачу по собственному телевизору Алахада. Один защитник окружающей среды утверждал, что это природа мстит человеку. Люди вторгаются в джунгли, рубят деревья, убивают животных, разрушают экосистему, и вот теперь экосистема расквиталась с людьми. Или что-то вроде того.
