Вот мля!

На всякий случай отхожу на пару метров по проходу. Мощность рации не больно велика, чтобы навести в детонаторах ток, но кто знает?

— «Штаб», я «Курс-раз», у нас проблема. Подгоните трап ко второй двери и сапёров сюда. Код два!

— Понял, «Курс-раз».

Я присел рядом с Истоминым и сказал Карачаеву, пропуская его мимо себя:

— Миша, иди дальше, во второй салон. Там должен сидеть ещё один «тихушник» с бомбой.

Предполагалось, что «тихушник» с зарядом будет сидеть именно во втором салоне, где рядом, в крыльях, находятся топливные баки. Таких оказалось двое.

Карачаев кивает и уходит, а я склоняюсь к Истомину:

— Валера, сколько сможешь держать?

— Хрен его знает, Серёга, — тяжело дышит он, — пока держу, но лучше всех удалить к чертям.

Слышавшие эти слова пассажиры, вздрогнули. Женщины, тонко заскулили, кто-то из пассажиров начал читать молитву. Поднимаю голову и показываю бойцам из группы «борт раз» на передние кресла.

— Начинайте людей выводить через первую дверь. Там примут.

Первый салон небольшой, всего двадцать четыре кресла, из них пустует пять. Отхожу, нажимаю тангенту и говорю в рацию:

— Внимание, начинаем вывод людей из первого салона. «Конвой», принимайте.

И пассажиров начинают выводить. Передние кресла быстро пустеют.

Сзади появился боец.

— Трап у борта.

— Хорошо, выводите остальных. — И в рацию:

— «Штаб», я «Курс-раз», где сапёры?

— Сапёры у борта, пропускают заложников.

Всё, первый салон пустой. Склоняюсь к Валере:

— Ты как, держишься?

— В порядке. Шел бы ты, а?

— Счас, только стельки смажу.

Поднял голову и сказал оставшимся бойцам:

— Так, мужики, валите во второй салон и помогайте выводить людей.

Они уходят. Появляются два сапёра.

— Что тут?

— Сюрпрайз, мать его, — кряхтит багровый Истомин, — Александрыч, невмочь уже, руки затекли.

— Давай…

Перехватываю и сжимаю мертвые пальцы, держащие кнопку.

Валера тяжело поднимается и отходит назад, опускается в кресло. Сапёры откидывают мешающие спинки и перелезают вперёд. Подсвечивая фонариком, внимательно изучают конструкцию заряда. Немного погодя выносят вердикт:

— Всё руки закрывают, и не понять, как тут и чего. — Бурчит Орлович. — Выносить надо, тут не обезвредим.

Оживает рация:

— «Курс-раз», доклад.

— Валера, ответь, только отойди подальше от заряда, — говорит Орлович.

Истомин шагнул от нас на пару метров.

— Так нормально? — спросил он, сапер кивнул.

— Заряд на месте не обезвредить. — Доложил Истомин. — Что там во втором салоне?

— Всё ещё выводят пассажиров.

— Понял вас «штаб». Ждём.

Переглядываемся.

— Как будем выходить?

Тащить тело и держать активатор? В тесноте салона-то?.

— Мужики, — говорю сапёрам, — надо фиксировать. Иначе никак.

Сапёр достал скотч.

— Перемотать руки и можно нести. — Говорит он, разглядывая клубок пальцев. — А как?

Действительно, как? Мертвец держал устройство левой рукой, прикрывал её правой. Даже удивительно — как смог Истомин успеть перехватить пальцы, готовые отпустить кнопку. Хватал так, как успел схватить — и теперь из-за такого переплетения безопасно зафиксировать кнопку — проблема. А ещё держать неудобно.

Плевать. Говорю сапёру:

— Мотай поверх.

— Что?

Приподнимаю клубок пальцев с детонатором в центре и повторяю:

— Мотай поверх, говорю. Вместе с моими. Так надёжней будет.

— Не очень хорошая идея. — Произносит Истомин, наблюдая, как сапёр фиксирует скотчем наши руки. Как не старался убирать пальцы, но три, которыми я прижимал кнопку, вместе с пальцами террориста, оказались примотаны лентой.

— Всё, хватит. — Останавливаю сапёра. — Ждём полной эвакуации и выходим. Валера, запроси обстановку.

— «Штаб», я «Курс-два», что с эвакуацией?

— «Курс-два», половина салона выведено. Ждите.

Что-то медленно они выводят заложников. Первый салон вон как быстро эвакуировали, правда, во втором кресел больше в четыре раза, чем в первом.

— А-а-а!

— Лежать! На пол! Руки!

— А-а-а!

Бах! Бах!

Истомин рванул во второй салон, за ним следом один из сапёров.

— Стоять!

Что там случилось? Я, примотанный к самодельной бомбе, остался в компании с мертвым террористом и вторым сапёром. А из второго салона зазвучал голос Истомина:

— Спокойно! Спокойно, я сказал!

— Я держу, я держу, — хрипло кричит кто-то.

Это ещё кто? Чего он держит? Голос какой-то странный.

— Глянь, что там?

Сапер кивает и исчезает за занавеской. Через полминуты появляется и сообщает:

— У меня две новости. Хорошая — второй «тихушник» объявился и был сразу обезврежен. Как очередь подошла на выход идти, вскочил и сразу активировал детонатор. Но тут закричал и вцепился в него пассажир, что сидел рядом. Плохая новость — теперь мы имеем два трупа террориста и два аналогичных заряда.

Он приседает на кресло и мрачно говорит:

— Там Орлович фиксирует руки скотчем, так же как и здесь. Только кнопку держит тот пассажир, что не дал террористу подорвать заряд. Вцепился, как клещ в детонатор и не отпускает.

— Понятно. Просто заклинило от адреналина. Поторопи «Штаб» с эвакуацией, да и транспорт нужен.

Поспешаев кивает и, отойдя, говорит в рацию:

— «Штаб», я «Спец-раз», ускорьте эвакуацию. И приготовьте кары для транспортировки зарядов в безопасное место.

— Вас понял, «Спец-раз», — прошипела рация голосом Белкина, — не кипишуйте, о транспортировке уже позаботились.

— Я не кипишую, просто некоторым держать бомбу в компании с трупом, как-то не камильфо.

Подробностями «Штаб» пока не стал интересоваться, а я свободной рукой грожу кулаком шутнику.

— Последний! — Раздалось в проходе самолёта, и в рации:

— «Штаб», я «Борт-два», эвакуация из салона закончена.

Ну, наконец-то!

— Внимание! — Прошипела рация. — Всем группам покинуть самолёт. Обеспечить безопасную зону. Эвакуировать персонал на безопасное расстояние. Группам «Курс» и «Борт-четыре» приготовиться к выходу.

Из второго салона вернулся Истомин.

— Так, там я трёх парней оставил, — сказал он, и показал на двоих, — ты и ты, поможете вынести, остальные — на исходную.

Бойцы вышли. Истомин достал откуда-то свёрток и развернул кусок брезента. Двое бойцов, что остались, помогли приподнять труп и подсунуть брезент.

— Группа «Курс» к выходу готова.

— Понял вас, «Курс», выходите. Группа «Борт-четыре» приготовиться к выходу.

Захотелось перекреститься, но Истомин сам, вдруг, мелко перекрестился и выдохнул:

— Ну, пошли, с Богом.

Начали пятится, таща за края брезента труп в связке со мной. Рядом семенит сапёр, контролируя заряд. В коридоре свернули на выход. Только на воздухе заметил, что в салоне было прохладно. Из самолета как в парную вышли.

У трапа ждали два транспортных кара с багажным прицепом. Медленно, чтоб не оступиться, спускались по трапу. Аккуратно положили труп в тележку, а я сел рядом.

— Всё, мужики, дуйте отсюда. Дальше мы сами. — Сказал сапёр.

Бойцы потрусили в сторону КП.

— Валера, тебя это тоже касается, — говорю Истомину.

Он отрицательно качает головой.

— Счас, только стельки смажу.

И садится за руль кара.

Тележка мягко покатилась, а сапёр начал детально обследовать взрывное устройство. Я больше смотрел на трап, где в это время должна была выйти группа «Курс-два» со вторым взрывным устройством.

— «Штаб», я «Борт-четыре», мы выходим.

Ага, вот и они. Выходят пять человек. Один из них гражданский и видно, что ему совсем плохо. Еле идёт и его поддерживает один из бойцов. Понимаю, от таких «сюрпризов» всяко поплохеет, но уж впрягся в эту упряжку, то тащи. Хотя, упряжка не совсем обычна — мертвец, бомба и…

Скованны одной цепью, мля.

— Имеется шесть пет-бутылок, — бубнит рядом сапёр, — наполненных маслянистой, или скорей всего желеобразной жидкостью. Цвет желтый с красным оттенком.