— Челюсть потом потренируешь. Побежали, или пойдешь досыпать? Обзевался весь.

— Ну, уж нет! — вскакивая возмутился Олег. — Я же говорил — буду с тобой бегать.

— Тогда вперед!

Я побежал обычным маршрутом, вокруг дома, по дороге вдоль сквера…

Дыру в заборе заделали…

М-да, лучше бы другим путем побежали…

Олег, весь путь до школьной спортивной площадки, старался держаться рядом, даже в ногу угадывал. Лишь у самого школьного стадиона слегка отстал. Я, вбежав по лестнице, повернул направо, решив еще немного пробежаться по дорожке. На полкруга обнаружил, что Олег от бега сачканул, уже находится у турников, и как-то странно дергается. Толи прыгает, толи танцует и только уже подбегая, понял, что имитирует Савин. Подскоки и прыжки в стороны сопровождались ударами и резкими выдохами. Никак боксера изображает.

— Что «Рокки» на ночь насмотрелся? — спросил я, тщательно разминая руки.

— Ага, — не переставая скакать и молотить воздух, выдохнул Олег. — Тыц— тыц… х-х-ха-а!

Проследив за перемещением друга, резюмировал:

— Хреновый из тебя бабапчел. Завязывай колбаситься.

— Что? — не понял Олег. — Какие бабы и пчелы? Ты это про что?

— Поговорка Мохаммеда Али — порхай как бабочка, жаль как пчела.

— А это кто? — остановил свою «пляску» друг. — Каратист?

— Боксер известный, — вздохнул я и знаком показал на турники.

Начал как всегда с подтягивания. Подпрыгнув, зацепился за перекладину, и подтянулся пять раз. Затем спрыгнул и отошел к лавке, так как следующим обычно я качал нижний пресс. Сел и взглянул на Олега. Тот пока висел на турнике и изо всех сил тянулся к перекладине, но только до уровня глаз, он бессильно повис.

— Олег, сколько раз осилил?

— Вось-мой, — сквозь зубы прошипел он, явно собираясь попытаться еще раз подтянуться. Сейчас он выдохнется, и прощай зарядка.

— Завязывай и иди сюда.

Савин спрыгнул, подошел и плюхнулся на лавку.

— Не стоит на зарядке выкладываться до конца, — начал объяснения я, — если твой предел на турнике семь раз, значит надо повторять пять, а лучше три раза, затем менять упражнение. То есть подтянулся — качай пресс, пусть руки отдыхают. Потом повтор…

— Понятно. Тогда по пять раз, как ты.

Пять так пять. Только бы нагрузку держал.

Я завершал силовой комплекс растяжкой. Начал приседать, постепенно увеличивая нагрузку на паховые мышцы. Савин, топтался рядом, наблюдая мой не совсем идеальный шпагат. Неидеальный только из-за того, что держать его пока трудно и больно, но прогресс имеется.

— Чего смотришь? Делай тоже самое, только не усердствуй.

— Ага! — Кивнул Олег и сразу переборщил, почти роняя себя на разведенные ноги.

— Ой! — тут же схватился за пах. — У-у-у!

— Олег, вместо каратиста ты станешь мазохистом.

— У-у-у…

— Поприседай, на пяточках, а потом отдохни, болезный, — посоветовал я. — Вот, блин, лучше бы не предупреждал…

Савин скакать на пятках не стал, сразу плюхнулся на лавку и сунул руки меж ног. Я отошел к турникам, начиная новый подход, а Олег начал тереть растянутые паховые мышцы. Причем очень комично. И вдруг он замер, затем вскочил и, как ни в чем не бывало начал руки разминать.

Понятно, что эти понты не спроста. Я, подтянувшись пятый раз, спрыгнул и обернулся. Прямиком через стадион к нам бежал Ильяс.

— Физкульт-привет!

— Здорово! — поздоровался я и сел на лавку.

— Тоже заряжаться прибежал? — пропыхтел Олег.

— Ага, — кивнул Ильяс, — и не только за компанию.

— А как понял что мы здесь?

— Догадайся с одного раза, — хмыкнул Расулов и повис на турнике. Он подтянулся десять раз, потом уселся рядом со мной и тоже принялся качать пресс.

Некоторое время мы занимались молча. Ильяс, глядя на нас, все повторял. Когда я закончил прокачивать шпагат, сел рядом и спросил:

— А почему все по пять раз?

— Чтоб не надорваться. Как почувствуешь, что можно увеличить нагрузку, можно прибавить повторений, или подходов. Главное не сачковать и выдержать первые недели.

— Это понятно, — кивнул Расулов. — Я выдержу.

— Вот и отлично, заодно за Олегом приглядишь.

— А ты чего? — удивился Савин.

— Я послезавтра с родителями улетаю.

— Как улетаешь?! — выпалил Олег. — Куда?

Я посмотрел на Савина, но не стал шутить, просто пояснил:

— В Горький, точнее в область. К дедушкам и бабушкам.

Лица друзей погрустнели.

— Чего скисли, через месяц вернусь.

— Месяц, блин. — Проворчал Олег. — Чего я один тут делать буду?

— Ладно, — поднялся я, — закругляемся. Ильяс, я думаю лимонада прикупить…

— Не, пацаны, — перебил меня Расулов, — вы ничего не покупайте. У нас яблочного сока с того года море осталось, его на речку возьмем.

— Хорошо.

Мы попрощались и побежали по своим домам.

Не думал, что будет так жарко. Асфальт будто отражал солнечные лучи, и казалось, что печет со всех сторон. Хотелось побыстрее нырнуть в холодную воду, или хотя бы в тень. Вдоль тротуара только подстриженные фигурно кустики, а до тенистых аллей идти и идти. И как на зло, на небе ни единого облачка, а та мелочевка, что с утра плыла по небу, давно скрылась за горными вершинами. Вместе с облаками попрятались и люди. Микрорайон как будто вымер из-за жары. Сиеста, до самого вечера.

— Пустыня на берегу моря, — я рассказывал очередной в тему анекдот, — из-за бархана выползает изможденный человек и бросается к морю с одурелым воплем: «Вода-а-а!», а с другой стороны к берегу плывет дряхлый плот, на котором худой бедолага хрипит: «Земля-я-я!».

Марина звонко смеется, сзади хмыкает Олег, а кокер-спаниель, замирает впереди, внимательно смотря на хозяйку, но видя, что все в порядке, опять начинает «идти по следу». Похоже, ему это пекло нипочем. Он, больше похожий на мочалку с ушами, то нарезал круги вокруг нас, то убегал вперед, чтобы обязательно отыскать кота и непременно загнать его на ближайшее дерево.

— Ну и пекло, — вздохнул сзади Олег. — Хоть бы воду в арыки пустили…

— Олег, хорош страдать, на речку же идем, — хмыкнул я. — Кстати, еще анекдот. Ползет мужик по пустыне. Пить хочет, изнемогает. На последнем издыхании заползает на бархан и видит впереди колодец. Радостно бежит к нему, крича: «Вода-а!» Из колодца мигом появляется рожа с диким ревом: «Где?!»

— Ну тебя, — под смех Марины бурчит Савин. — Я и в колодец бы сейчас нырнул!

— Окочуришься, в колодце вода ледяная.

— Не холоднее чем в нашей речке, — парировал друг. Тут он прав, в нашей речке долго не поплещешься, посинеешь.

Глухо тренькнула гитара. Я обернулся и увидел, как Олег переложил инструмент на левое плечо, закрываясь ею от солнца. Друг сам изъявил желание её нести, так как гитару я брать вовсе не хотел, и если бы не Марина, уговорам Савина бы не поддался. Без музыки мы бы не остались, у Ильяса хорошая магнитола с приемником имелась, но как сказала Марина, живого исполнения она не заменит.

— А почему именно база торпедных катеров? — спросила вдруг Марина. — Я поначалу вообще оторопела — какая еще у нас база катеров?

— У-ха-ха! — засмеялся Савин. — Уй, уморил, торпедная…

Покосившись на хохочущего друга, ответил:

— Это я так Олега отшить хотел. Просто он мне вчера ну очень горячую телефонную линию устроил.

— Я как лучше хотел. — Хохочет Савин. — Бли-и-н!

Мы обернулись. Олег морщился и держался за живот.

— Ты чего? — Спросила Марина Олега.

Не успел Савин и рта раскрыть, я ответил за него:

— Это он перезарядился утром, теперь в растущей трудовой мозоли жир болит.

— Серег, хорош подкалывать! — возмутился друг. — Не будет никакой мозоли. Пресс будет!

— Ага, прогресс будет, если Ильяс проследит.

— А при чем тут Ильяс?

Пришлось сказать Марине, что я скоро уеду.

— А когда вернешься? — поскучнела она.

— Через месяц.

— Долго… — вздохнула Марина.

Мы подошли к месту, где тротуар расходился по двум направлениям — к магазину и к аллее вдоль длиной пятиэтажки и школы.