Ты родилась не для этого мира, Нина. Прости за то, что все семнадцать лет, что ты считала меня своей бабушкой, я держала это в тайне. Скрывая то, кто ты на самом деле, я лишь хотела уберечь тебя от будущего, которое оказалось неизбежным.

Вселенная полна звуков, к которым люди глухи. Мой голос – один из них. Он звучит на частоте, которую люди называют инфразвуком. Ты – единственная, кто способен слышать его. Слышащая.

Зная это, за все годы я не произнесла ни слова. Мой голос таит в себе энергию, которая, обнаружив себя, могла выдать нас обоих. Но сколько я ни пряталась, они нашли нас. Нашли, чтобы забрать тебя с собой – в один из миров, скрытых глубоко под землёй.

Расы подземных миров друг для друга всё равно, что глухонемые. Каждая из них живёт в мире звуков своей – лишь одной ей слышимой – частоты, который отделен от других непроницаемой стеной тишины. Но не тишина сделала расы врагами. Причина вражды – противоборство энергий, несущих жизнь каждой из них. Энергетический паритет был залогом мира, и то, что он нарушен, означает одно – грядёт большая война.

Предотвратить её может лишь тот, кто способен балансировать энергии. Испокон веку это было делом Слышащих, и теперь пришло время тебе занять место, пустовавшее долгие годы. Место переводчика. Место миротворца. Место хранителя мировых энергий.

Резкая боль пронзает тело, в глаза бьёт слепящий свет. Затем всё вокруг вновь погружается во тьму. Мгновение спустя боль зазубренным лезвием прорезает каждую мышцу, перед глазами вспыхивают и расползаются радужные круги. А потом я снова проваливаюсь в темноту.

Прихожу в себя под ритмичный писк какого-то прибора. С трудом открываю глаза: белые стены и потолок усиливают невыносимую яркость света. Чудовищно ноет всё тело. От боли трудно дышать: вдох-хрип.

Рядом кто-то есть. Словно сквозь пелену замечаю мельтешащие вокруг фигуры в белом. Напрягаю слух, вслушиваясь в голоса. Мозг срабатывает моментально и даже боль, выламывающая кости, на мгновение отступает, ведь я знаю, что слышу людскую речь. Я вернулась домой.

Через несколько часов меня перевели из реанимации в обычную палату. Первый посетитель не заставил себя ждать. Им стала Надя, коллега по лаборатории. Скорбный вид, с которым она вошла, дал понять, что всё время, пока я была в коме, она обдумывала, как сообщит мне о том, что моя бабушка исчезла. Ей было невдомёк, что я знаю об этом гораздо больше, чем она могла бы представить.

Мне пришлось выдержать заход издалека в виде расспросов о самочувствии, вздохов, смахивания слез украдкой, перед тем, как она сообщила, что в нашей лаборатории произошло замыкание, и меня ударило током. Но бабушка не появилась в больнице – её с тех пор никто не видел.

Чтобы моя реакция не показалась ей странной, услышав об этом, я закрыла лицо руками. Плакать, как это делают люди, я, похоже, разучилась. И всё же слезы текли в моей душе, обжигая изнутри. Я выдохнула, когда Надя, наконец, ушла.

Появившийся следом за ней врач сообщил, что я была в коме несколько недель, и за это время моё состояние не раз было близко к критическому. Поэтому, несмотря на мой возраст, утешительных прогнозов он и его коллеги не делали и были удивлены тем, что очнувшись от комы моё тело сразу же восстановило функциональность. Врач сказал, что мне необходимо будет сдать ещё ряд анализов, ну и, конечно, какое-то время они должны будут понаблюдать за моим состоянием… Я молча кивала в ответ на его пояснения. Сбежать отсюда при желании мне не составит труда. Мне удалось покинуть мир Фэй.

Когда врач вышел, я потянулась к тумбочке свободной от капельницы рукой и взяла мобильный телефон, который принесла Надя. Проверив электронную почту, я обнаружила письмо, отправленное бабушкой много недель назад. Она написала его перед тем, как последовать за мной в подземные миры. Слова её письма станут прологом к моей истории.

Я должна рассказать о том, что случилось со мной, и, пожалуй, начну прямо сейчас. Я хочу, чтобы об этом узнали те, кто, живя среди людей, даже не подозревают, как и я когда-то, что родились совсем для другого мира.

***

Меня зовут Нина Климова, мне восемнадцать, я выросла на Урале, в «закрытом» городе, построенном в советское время вокруг научно-исследовательского института экспериментальной физики, проводившего исследования для атомной отрасли.

Большинство жителей города и сейчас работают в НИИ. Моя семья не исключение: бабушка – старший инженер подразделения, отвечающего за работоспособность оборудования.

Сколько себя помню, мы с бабушкой жили вдвоём. О родителях я знала только то, что они погибли вскоре после моего рождения. И бабушка заменила мне их. У меня не было никого ближе. Вернее, просто: у меня больше не было никого.

Бабушка всегда выглядела значительно моложе своих лет, а с тех пор как разменяла седьмой десяток, мне всерьёз стало казаться, что с каждым годом она молодела: так хорошо ей удавалось выглядеть. Где бы ни оказалась, бабушка притягивала взгляды: иссиня-черные волосы, в которых седые пряди отливали ярким серебром, тёмные глаза и смуглая – не зависимо от сезона – кожа.

Я мечтала быть похожей на неё, но русые волосы и металлически-серые глаза наделяли меня рядом с ней ролью блёклого фона. А загар, за которым я охотилась каждое лето, на моей коже проявлялся исключительно в виде жутких красных пятен и, что ещё хуже, веснушек. Их я ненавидела даже больше, чем тёмно-багровый ожог, опоясывающий моё запястье. Он был со мной сколько себя помню, и всю сознательную жизнь я прятала его под браслетами и ремешками часов.

А ещё бабушка писала книги. Точнее, это были методические указания для сотрудников НИИ по работе с оборудованием. На языке физических формул она могла расписать принцип работы любой машины, с которой ей когда-либо довелось столкнуться. Она общалась только на этом языке. Моя бабушка была глухонемая. Это единственное, что в детстве я мечтала изменить в ней. Даже выдумала, будто её голос украла злая волшебница, которую я обязательно отыщу, когда вырасту, и тогда бабушка сможет говорить.

В школе мои способности были, что называется, средними, но я, как и почти весь наш класс, поступила в единственный городской ВУЗ – физико-технический институт. Мои подружки мечтали уехать после окончания учебы, обосноваться в большом городе. Там, где не действует пропускной режим и дети не рождаются с клеймом “будущего сотрудника НИИ”, может ждать что-то кроме физики, которой мы наелись досыта ещё в школе. Что-то, предназначенное каждой из нас... Мне такие мечты были недоступны – оставить бабушку одну я бы ни за что не решилась. Моё будущее было как на ладони: закончу учёбу, устроюсь в НИИ и до пенсии проторчу в пыльной лаборантской. Не самая заманчивая перспектива, зато лишенная иллюзий. Я и представить не могла тогда, что она была едва ли не дальше от истины, чем выдумка о колдунье, укравшей бабушкин голос.

Летом после первого курса я решила подработать. Прошерстила все объявления о наборе официанток и промоутеров, но раздел “Требования” в каждом был как под копирку и не оставлял надежды: везде ждали “привлекательных”, “коммуникабельных” и “открытых к общению”. Всё это не обо мне. Общение, а точнее та его ипостась, которая подразумевает разговор с незнакомыми людьми – моя личная боль. При моей нелюдимости даже кричать “Свободная касса!” – всё равно, что гулять нагишом по центральной улице. Особенно если кто-то услышит, и, чего доброго, и вправду подойдёт.

“Будь собой!” – призывал рекламный щит на автобусной остановке, когда я возвращалась домой после неудачного собеседования на должность курьера. Курьер, оказалось, требовался “с функцией продаж” – это меня и подкосило. Так вот. “Будь собой!” – в жизни не слышала ничего глупее. Да если бы только можно было стать кем-то другим! Будь это возможно, собой, боюсь, остались бы единицы. Во всяком случае, не я.