Самым сложным было правильно создать мисс Су-Лин. Не скопировать ее-настоящую и не слепить образ, основываясь лишь на том, какой представлял ее патологически влюбленный Сондерс, а сочетать оба подхода. Сделать живую девушку, реальную, отличающуюся от той, что была нарисована воображением Сондерса, но отвечающую его неосознанному пониманию того, какова мисс Су-Лин на самом деле.

Сондерс ведь, хоть и сумасшедший, а отдает себе отчет в том, что его фантазии имеют с реальностью мало общего. Он очень хотел спасти мисс Су-Лин, защитить от Эмрила, защитить от венаторов, использовавших ее для того, чтобы заманить Эмрила в ловушку. Ради ее спасения он пошел против «Мюррей», готов был заключить сделку с вампирами вопреки присяге, чести, совести и собственным представлениям о правильном и неправильном. Он думал, что если спасет ее, то сможет развить успех.

Но никогда в это не верил.

Здравомыслящий парень, что тут скажешь. Просто больной на всю башку.

— Ты знаешь, где Сондерс? — спросил Ясаки.

Заноза покачал головой. Где-то. Близко. Он не знал, просто чувствовал, что Сондерс скоро придет. Примчится. Жертва стремится на зов, выбирая оптимальный маршрут и максимальную скорость, и ничего плохого не случается с ней в пути. Как будто срабатывает какой-то инстинкт, шестое чувство или что-то в этом роде, дремлющее до поры и пробуждающееся только когда раздается призыв вампира.

— Как ты это делаешь? — вот теперь японец проявил настоящий интерес, не исследовательский, а нормальное любопытство. — Я слышал об этом дайне, но не встречал вампиров, владеющих им.

Все слышали о вампирах, умеющих призывать жертву на любом расстоянии, о вампирах, боящихся запаха чеснока, вампирах с аллергией на серебро, не отражающихся в зеркалах, не способных переступить порог жилого дома, пересчитывающих все одинаковые предметы, попавшиеся им на глаза. Но никто таких вампиров не встречал.

Ясаки повезло.

Или, по крайней мере, Ясаки больше не считает эту встречу неприятностью.

— Я хочу его увидеть, — объяснил Заноза, — а он меня любит.

Понятно же, что тот, кто любит, ухватится за любую возможность увидеться.

— Но откуда он знает, чего ты хочешь?

— Думает обо мне. Все время. И когда я тоже думаю о нем, я настраиваюсь на нужную волну.

Ясаки коротко улыбнулся.

— Тийрмастер знает, что ты умеешь такое?

— Еще нет.

Теперь об этом узнал Джейкоб, узнал Ясаки, скоро узнает комес, а там и Рейвен. Но терять уже нечего, так что и скрывать дайны нет смысла.

— У Занозы не настолько старая кровь, чтобы Рейвен волновался по его поводу, — Джейкоб плевать хотел на титулы и должности, он всех называл по именам, и мастеров тийров, и бродяг, обитающих в «Трубе», — он и тебя не призовет, если что. И меня не сможет, — цыган оглядел их двоих с интересом, в котором проглянуло что-то гастрономическое. — Досадно, — добавил, обращаясь, скорее, к себе, чем к Ясаки или Занозе, — что нет никакого смысла забирать младшую кровь.

— Мне вот ни капельки, — фыркнул Заноза. — Сондерс уже здесь.

Звук приближающейся машины он услышал давно, а сейчас за воротами взвизгнули скользящие по мокрому бетону шины.

— Па-ачтеннейшая публика, — Джейкоб ухмыльнулся и попытался пригладить буйную, черную гриву, — приготовьтесь к представлению!

Почувствовать чужой страх, запомнить и воссоздать, если понадобится.

Сондерс не видел унылого параллелепипеда склада, не видел подъемных ворот, залитой бетоном разгрузочной площадки. Он проехал через черный осенний сад к угрюмому особняку, в равной степени достойному оказаться и приютом для душевнобольных в готическом фильме, и ареной битвы с зомби в задорном ужастике.

«Прекрати ржать, придурок!» — сам себе приказал Заноза.

Веселье было, скорее, нервным, чем настоящим, он и сам это понимал. Но все равно неуместным.

А Сондерс прошел в открытые двери. И попал прямиком в обставленную старинной мебелью гостиную, в центре которой, нелепая и от того страшная, была смонтирована клетка. Толстые прутья, застланный впитывающим материалом стальной пол, хирургический стол с подвешенным над ним бестеневым светильником.

Заноза ощутил ужас Сондерса еще до того, как тот, ослепленный ярким светом, разглядел, что в клетке, боящаяся пошевелиться, замерла Габриэль Су-Лин.

Они с Джейкобом все сделали правильно. Сондерс должен был испугаться не клетки, не опасности для своей любимой женщины, он должен был испугаться того, чего не понимал и не осознавал, только чувствовал.

Искаженности.

Реальность изменилась, когда он переступил порог, и спасения не было.

Жуть от неуловимой неправильности мира Заноза пропустил через себя, не понимая, просто запоминая, как и посоветовал Ясаки. Он сам был неправильным, нереальным, а в таких обстоятельствах хочешь, не хочешь, но бояться не сможешь, как ни старайся. К непонятному ужасу он добавил страх за мисс Су-Лин (смешать, но не взбалтывать).

Сондерс сорвался с места, подбежал к клетке. Девушка, застывшая, обхватив себя руками за плечи, вздрогнула, но не сделала ни шага ни к венатору, ни от него. В самом центре клетки, на равном расстоянии от всех стен, было безопаснее всего.

До тех пор, пока Сондерс оставался снаружи.

— Послушайте, — заговорила мисс Су-Лин, — меня зовут Габриэль. Мои мама и папа ждут меня дома, они уже потеряли меня и очень волнуются. У меня пожилые мама и папа, я у них одна…

Она говорила, говорила, снова и снова повторяла свое имя, имена родителей, опять свое. Сондерс метался вокруг клетки, искал дверь, искал способ вытащить мисс Су-Лин, спасти ее.

Но прежде, чем она поняла, что враг — не он, не этот светловолосый, перепуганный англичанин, в клетку вошел Ясаки.

Заноза чувствовал присутствие японца за спиной. Тот держался близко, но не настолько, чтобы это создавало дискомфорт. Не дышал. И сердце у него не билось. Лайза сказала, Ясаки не умер, но и живым он был не так, как люди.

Сондерс не мог найти вход в клетку потому, что входа и не было. И клетки не было. И Ясаки… хм, то есть, Ясаки, конечно, был, но здесь, а не там, не рядом с мисс Су-Лин, которой не было тоже. А сейчас тот Ясаки, не настоящий, чиркнул несуществующей картой по несуществующим (и почти невидимым) датчикам замка, и клетка вновь оказалась заперта для Сондерса.

— Это твоя вина, Сондерс, — произнес японец без выражения.

Заноза думал, что у Сондерса хватит ума попытаться вызвать полицию. Разве это не естественный поступок для человека, ставшего свидетелем киднэппинга? Но у венаторов были другие правила, другие представления о естественном. Чем дальше от полиции, тем лучше. В этом они отличались от вампиров, относившихся к органам охраны правопорядка и, вообще, к силовым структурам, как к удобному инструменту.

Сомнительно, правда, чтобы вампир, оказавшись на месте Сондерса, побежал искать телефон, чтоб позвонить бобби.

И, нет, было уже не смешно. Теперь Заноза сам цеплялся за дурные нелепости, чтобы не забывать — все не по-настоящему.

Что такое страх мисс Су-Лин он помнил по прошлой ночи. Тот страх был неявным, как случается, когда разум твердит, что бояться нечего, а инстинкты кричат об опасности, но и с ним можно было работать. Не составило труда превратить его в ужас — благо, настоящего ужаса, образцового, было предостаточно, спасибо Сондерсу, вцепившемуся в толстые прутья клетки. Заноза не дал ему ощутить ярость — ни к чему это, злость убивает страх, а Сондерс должен бояться. Вместо этого Заноза отдал ему иллюзию страха мисс Су-Лин. Понимание того, что ее ждет нечто гораздо худшее, чем смерть.

Ей, наверное, нужно было попытаться донести до Ясаки то, что она пыталась сказать Сондерсу. Нужно было объяснить, что она — человек. Заставить Ясаки увидеть в ней человека. Но… она не стала и пробовать.