Высокий гость не замедлил пожаловать. Костя до сих пор представлял его неким классическим «новым русским» – в дорогущем костюме, при лимузине и телохранителях. И поэтому был слегка удивлен, когда увидел, как от входа в сопровождении суетящихся сотрудников лагеря направляется невысокий светловолосый человек лет сорока в костюме, больше напоминавшем спортивный. Рядом с ним семенил старичок с чемоданчиком, какие бывают у врачей. Автомобиля за воротами не наблюдалось, из чего следовало, что эти двое какую-то часть своего пути проделали пешком.

С ребятами, столпившимися во дворе, Роберт Анатольевич сухо и мрачно поздоровался и сразу же вместе с бледной, испуганной директрисой и старичком направился в медпункт.

Дверь за ними закрылась. Ребята постояли еще немного, а потом стали разбредаться кто куда. Кто-то предложил сходить в лес, но посерьезневший Димон покачал головой.

– Сегодня мы никуда не пойдем, – грустно ответил он. – Ступайте на занятия кружков. И я вас прошу, не бегайте без дела по территории.

В голосе вожатого не было обычной иронии, он говорил почти просительно. А еще вместо привычной «царской» майки на Димоне сейчас красовалась невзрачная клетчатая рубаха.

– Без проблем! – понимающе кивнул Макс Купавин и первым побрел к мастерским.

– Постойте, а где Убейволкова? – вдруг испуганно спросил вожатый. Костя тут же вспомнил, что сегодня с утра он Убейволковой не видел. Ребята стали оглядываться и пожимать плечами, а стоявшая поблизости Ника зачастила:

– Убейволкова у себя в комнате, я ее только что там видела. Она сильно устала после уборки и прилегла отдохнуть.

Вожатый облегченно вздохнул.

Вскоре объявили о построении на линейку.

Все отряды были выстроены вдоль корпуса. Костя заметил Нику, пробиравшуюся за спинами других в его сторону. Видимо, она хотела что-то ему сказать, но тут всех призвали к тишине.

Директриса, все еще бледная, изобразила улыбку и заговорила в микрофон:

– Вы, конечно, беспокоитесь о ваших заболевших товарищах. А также о том, не является ли их болезнь инфекционной. Так вот, вашему здоровью ничего не угрожает. У Алексея Иванова подозревается заболевание генетического происхождения, диагноз уточняется. Что же касается Маши Караваевой, то здесь, возможно, имеет место случай расстроенной психики. Увы, сейчас и детей не обходят стороной неврологические заболевания, которые порой принимают странную форму…

Она говорила что-то еще, но Костя дальше не слушал. Конечно, что могут выявить врачи? Вряд ли они помогут… А кто поможет? Вспоминался рассказ о девушке с необычными способностями. Только где такую взять? Была бы Маша в полном здравии, может, нашла бы выход. Хотя вряд ли – Маша даже себя защитить не смогла. А кто тогда? Лера? Ника? Или надо искать среди местных?… Стоп! До Кости неожиданно дошло: да ведь Ника соврала вожатому! Она не могла видеть Убейволкову в комнате, потому что сама все время была во дворе, даже переодеваться после уборки не стала! Костя не терял ее из виду, они вместе мели двор. А Убейволкова из корпуса ни разу не выходила…

Директриса закончила свою речь и объявила:

– А сейчас позвольте представить вам Роберта Анатольевича, человека, стараниями которого вы получили возможность отдыхать в этом лагере, укреплять здоровье среди чистой природы!

– Хорошо тут укрепляют здоровье, нечего сказать! – прошептала Ника. Она хотела еще что-то сказать Косте, но не стала, встревоженно глядя на Роберта Анатольевича, взявшего микрофон.

– Здравствуйте, дети, – неторопливо заговорил он. С первых же звуков его голоса Косте стало не по себе. Этот человек, сразу не вызвавший никаких эмоций, теперь казался недобрым и опасным. Костя и сам не мог понять, отчего так. Возможно, голос и выражение лица Роберта Анатольевича напомнили Косте о его первом учителе физкультуры. То был жестокий человек, которого боялись все дети, и его в конце концов выгнали из школы за рукоприкладство.

А Роберт меж тем продолжал:

– Ну как вам, нравится в лагере?

Раздался вялый хор голосов: «Нравится… нормально… ничего так…»

– Вот и хорошо. Как вы уже убедились, в нашем лагере правила нестрогие. Здесь вас никто не станет поднимать в раннюю рань, не загрузит обязательными занятиями, не распишет ваше время по секундам. Думаю, вы достаточно потрудились в школе, а лето предназначено для отдыха, правильно я говорю?

– Правильно! – это было сказано бодрее и дружнее.

– Вот и отдыхайте на здоровье! Гуляйте по лесу, купайтесь в речке, дышите воздухом и не тревожьтесь ни о чем. Мечтайте, думайте о своих заветных желаниях, и, может быть, они быстрее сбудутся!

Теперь уже раздались аплодисменты. Только Косте почему-то стало грустно от этих слов – он вспомнил Лешку и Машу… И вдруг почувствовал, как Ника взяла его за руку. Ее рука была холодна и дрожала. Костя повернулся к девушке. Она смотрела на выступающего с ужасом. Костя бросил на него взгляд, но ничего особенного не заметил. Спросить же не было возможности.

– Итак, отдыхайте! Можете делом заниматься, можете на солнышке валяться. Единственное правило – и это строгое правило! – никакого экстремизма!

Воцарилось молчание. Все смотрели вопросительно, некоторые вообще не знали, что такое этот экстремизм.

– Непонятно? Поясню. Никакой национальной, религиозной и прочей вражды, равно как и пропаганды. Теперь понятно?

Судя по выражениям лиц, это было понятно и возражений не вызывало.

– Это же касается и молодежных субкультур! – неожиданно жестко прибавил Роберт. – Чтоб я здесь не видел никаких хиппи, готов, панков и прочих. Да-да! А то начинается выяснение отношений, ссоры, драки. А я как раз вижу тут несколько колоритнейших личностей. Вот вы, молодой человек!

Он подошел к старшему отряду, среди которого выделялся длинноволосый красавец Юра. Без лишних слов, при помощи нескольких властных жестов Роберт Анатольевич отобрал у Юры шипастый браслет, пару массивных перстней и тяжелую цепь с черепами-подвесками. Далее последовала конфискация аналогичных вещей еще у нескольких человек. Удивляло то, что никто не отпирался и не возражал.

Сложив отобранные вещи в черный пакет, Роберт Анатольевич шел вдоль строя, глядя под ноги. Проходя мимо Костиного отряда, он вдруг повернул голову и уставился на Костю. Тот на всякий случай засунул глубже в карман брелок с черепом и костями, но через миг понял, что жертвой избран не он, а Ника, стоявшая за ним.

– А ну-ка, выйди сюда! – жестко прозвучал приказ. Ника отняла свою руку от Костиной и сделала шаг вперед. Ребята расступились. На ее пути оставался только Костя, и он, по идее, тоже должен был посторониться. Казалось бы, что в этом плохого – не на расстрел же ее вести собрались! Однако Костя счел такое поведение малодушным и трусливым. Он выдернул из кармана свой брелок, сунув его едва ли не под нос Роберта.

– Так и быть, сдаю во имя мира во всем лагере! – пафосно продекламировал Костя и отвесил шутовской поклон.

Тот опешил, но быстро взял себя в руки и прошипел:

– Засунь это себе… обратно в карман! Шут гороховый! Я с тобой еще поговорю. Вот ты, – он указал на Нику, – иди сюда!

Ника безропотно вышла. Бросалась в глаза ее бледность.

– Итак, перед нами девочка-гот? – иронично спросил Роберт. Ника покрутила головой.

– Ну как же нет? А зачем в черное вырядилась? – похоже, ему нравилось иронизировать, смачно растягивая слова. – Будь добра, переоденься. И отдай-ка эту штуку, она не для маленьких девочек! – Палец ткнул в Никин амулет, предательски оказавшийся поверх футболки.

– Как говорила моя подруга Машенька, не все то готика, что черное! – Ника наконец-то совладала с собой. – И уж это я не отдам, не ждите!

– Я и не собираюсь ждать, – ответил Роберт и резким движением сорвал бронзовый кулон с шеи девчонки. – А все же переоделась бы ты, деточка, не к лицу в таком возрасте черное носить.

И он быстро направился в сторону корпуса.