Его держали подальше отсюда весь день, чтобы подручным Бухгалтера хватило времени спокойно пытать и убивать Изабель, дабы преподать Диего кровавый урок покорности и послушания.

Нетронутыми остались только гладкие черные волосы его несчастной возлюбленной. Диего опустился на колени рядом с кроватью и стал гладить их, затем уткнулся в них носом и отчаянно зарыдал.

Когда Диего наконец поднялся на ноги, он почти не чувствовал затекших колен.

Он переложил тело Изабель в скромную позу, аккуратно снял с цепочки серебряное распятие. Поцеловал ее распухшие губы. Их первый поцелуй стал последним. Наконец Диего прикрыл тело Изабель одеялом.

Он окинул взглядом комнату, словно стараясь запомнить каждую деталь. И решил: здесь нет ничего, что ему хотелось бы сохранить. Даже дорогой ковер был больше не нужен. Он выпустил золотую рыбку в унитаз и спустил воду. Это была гуманная смерть. Лучше, чем свариться в кипятке.

Диего собрал на середину комнаты свои вещи, поднес к ним зажигалку и подождал несколько минут, пока займется огонь. Когда он повернулся спиной, чтобы покинуть комнату, огонь уже подбирался к кровати. К погребальному ложу Изабель.

Диего медленно, едва передвигая ноги, шел через заброшенную фабрику на улицу. Он чувствовал за собой запах гари и понимал, что огню потребуется не так уж много времени, чтобы поглотить здание целиком.

Машины у входа, разумеется, не было. Но это не имело никакого значения. Диего пошел по улице, поближе к домам, рукой сжимая в кармане брюк рукоятку бритвы и думая о том, что Бухгалтер вряд ли удовлетворится смертью Изабель. И наверняка считает, что с Диего еще не все закончено.

И уж конечно, у Диего не все закончено с Бухгалтером.

Когда Боннел Уоллес пришел в сознание, он лежал лицом вверх на спине в ванной, и кто — то, склонившись над ним, светил фонариком в глаз Боннела, приоткрыв ему веки рукой в резиновой перчатке.

— Вы слышите меня, мистер Уоллес?

— Выключите этот гребаный свет, — от звуков собственного голоса его череп словно пронзили изнутри тысячи иголок. Врач «Скорой помощи» не сделал того, о чем просил Боннел. Вместо этого он открыл другой глаз Уоллеса и замахал фонариком в дюйме от зрачка.

Боннел оттолкнул руку в синей перчатке. Вернее, попытался оттолкнуть. Схватив рукой воздух, он понял, что в глазах у него двоится и он выбрал не то изображение.

— Мистер Уоллес, лежите, пожалуйста, спокойно. У вас сотрясение мозга.

— Я в порядке. Вы поймали его?

— Кого?

— Негодяя, который сделал со мной это.

— Задняя дверь была распахнута, когда мы приехали. Тот, кто напал на вас, успел убежать.

Уоллес старался сесть, в то время как двое фельдшеров пытались удержать его в горизонтальном положении.

— Мне надо поговорить с копами.

— Они обыскивают дом, мистер Уоллес.

— Пойдите и приведите их.

— Вы сможете поговорить с офицерами позже. Им нужно ваше заявление. А пока что мы отвезем вас в реанимацию и сделаем рентген…

— Вы никуда меня не отвезете, — Уоллес оттолкнул руку фельдшера, на сей раз попав правильно. — Отвалите. Со мной все в порядке. Я должен предупредить Тори, принесите мой телефон. Он на кресле в спальне.

Фельдшеры обменялись друг с другом понимающими взглядами. Один из них вышел из ванной в спальню, и через несколько минут послышался его голос:

— На кресле нет никакого телефона.

Уоллес застонал в ответ:

— Он забрал мой телефон. А там был ее номер…

— Чей номер?

— Господи! Да Тори, чей же еще!

— Сэр, пожалуйста, ложитесь и позвольте нам…

Боннел сгреб молодого фельдшера за грудки:

— Я ведь сказал вам: со мной все в порядке. Но если что-нибудь случится с Тори, я прежде всего расправлюсь с вами, и поверьте, я сумею превратить вашу жизнь в ад. Поэтому вам лучше привести сюда копов немедленно!

Кобурна научили спать также эффективно, как и делать все остальное. Он проснулся ровно через два часа, чувствуя себя если не отдохнувшим, то по крайней мере восстановившим силы.

Хонор все еще лежала рядом с ним, словно слившись с его телом. Кобурн отлежал правую руку, и теперь ее пощипывало, но он не обращал внимания. И вовсе не собирался вынимать руку оттуда, где она лежала между грудями Хонор. Ли не хотел будить ее раньше времени. Да и руке было там вполне уютно.

А правая рука Хонор лежала на его груди, и Кобурн с ужасом осознал, что во сне накрыл эту самую руку своей левой рукой, прижимая крепче к сердцу.

Он вынужден был признать: этой женщине удалось задеть его за живое. Этой скромной школьной училке, хранившей верность покойному мужу, которая тем не менее занималась с ним любовью также страстно и неистово, как боролась с ним два дня назад, и удалось-таки проникнуть под маску цинизма и равнодушия, которую он носил.

Черты ее лица казались такими мягкими и женственными, но, когда было надо, она вовсе не вела себя как неженка. И даже когда Ли готов был удушить ее за безрассудные глупости, которые она совершала, он не мог не восхищаться мужеством Хонор. Он знал с самого начала, что эта женщина убьет его или умрет сама, если он попытается обидеть ее ребенка.

При мысли об Эмили на губах Кобурна заиграла улыбка. Маленькая болтушка! Ли приятно было думать, что она в безопасности, но ее отсутствие радовало совсем не так сильно, как он пытался показать. Возможно, Кобурн не увидит ее больше. Но всегда будет думать о ней, как только ему попадется на глаза это странное существо с красными жуками вместо глаз. И еще он всегда будет помнить, как девчушка поцеловала его в щеку с такой непритворной нежностью и доверием, что при каждом воспоминании у него наверняка будет немного болеть где-то рядом с сердцем.

Как болит сейчас.

Ли поспешил отогнать от себя все эти неуместные мысли. В последние дни в голову ему лезло множество глупостей, которые можно было хоть как-то объяснить только тем, что с тех пор, как Кобурн убежал со склада после убийства семерых человек, он практически провалил миссию, и дальше все пошло кувырком. Неудивительно, что он немного сбрендил и вместо того, чтобы думать, как быть дальше, он лежал тут, наслаждаясь наготой Хонор и давая сокам ее тела проникнуть сквозь его кожу, подобно целительному бальзаму.

Но как же ему было хорошо с ней! Какой она была горячей! Как сильно хотела его!

А когда Кобурн понял, что был первым любовником Хонор с тех пор, как она похоронила мужа, он почувствовал себя суперменом. Но именно это так смутило его, именно это превратило обычный секс в нечто большее, именно поэтому ему захотелось, чтобы руки Хонор ласкали его тело, чтобы она поняла, что для того, чтобы доставить ей наслаждение, нужен не бесплотный призрак, а сильный, горячий мужчина. Ли хотел, чтобы Хонор знала, что этот мужчина — он.

И все это пугало его.

Потому что никогда в жизни ему не было нужно, чтобы его хотели, чтобы в нем нуждались.

Хорошо, что они вместе ненадолго, и, когда все закончится, он сможет просто повернуться и уйти. И никаких обязательств. Они вернутся каждый к своей прошлой жизни и никогда больше не увидят друг друга. Кобурн четко дал понять, что будет именно так, и Хонор приняла это.

И пусть он позволил ей заснуть, прижавшись к нему покрепче и устроившись поудобнее. Если ей захотелось обнять его, это хорошо. Хорошо. До тех пор, пока оба понимают, что такая близость между ними ненадолго.

Но бесполезно было отрицать, как приятно ему было чувствовать ее рядом с собой. Ли ощущал кожей дыхание Хонор. Мягкая и нежная внутренняя сторона ее бедра покоилась на его ноге. Груди словно обхватывали его руку. А вторая рука лежала как раз там, где сходились ее бедра. И если он сейчас перевернет ладонь и…

Ли снова почувствовал возбуждение.

Они ведь могут заняться сексом еще раз. Кому от этого будет хуже? Он никому ничего не расскажет. Хонор тоже. Если рука его проникнет внутрь ее тела и начнет ласкать ее там, она проснется, улыбающаяся и сонная, и снова готовая принять его возбужденную плоть.