— Причёска тебе очень идёт, — сказал я.

— Спасибо. Я поняла, что, становясь сотрудником вашей фирмы, должна поменять причёску.

— Правильно. — Я провёл рукой по своим волосам, которые уже выросли до полутора сантиметров. — Мне скоро придётся снова подстригаться.

Мы вошли в гостиную, служившую нам офисом.

— Привет, Гай! — произнесла Мел.

— Мел! Рад тебя видеть! Дэвид говорит, что ты именно тот адвокат, какой нам нужен. К тому же доставляешь документы лично. — Он шагнул к ней и расцеловал в обе щеки. Мел зарделась.

— Да, я считаю своим долгом лично встречаться с клиентами.

— Хорошо. А это наш офис. Вот Оуэн. Оуэн, помаши ручкой милой даме.

Оуэн взмахнул рукой, не отрывая взгляда от экрана.

— Вот. — Мел вытащила из дипломата конверт. — Если будут вопросы, звони.

Я взял конверт.

— Хочешь чаю или чего-нибудь ещё?

Она бросила взгляд на Гая, затем посмотрела на часы.

— Спасибо, но у меня встреча в Уэст-Энде.

— Насчёт груди ты был прав, — заявил Гай, когда за Мел закрылась дверь. — Она в полном порядке.

— Ты ведь обещал, что с женщинами покончено.

— Конечно. — Он помолчал. — Немного странно. Проделала такой путь, чтобы побыть здесь всего две минуты. Могла бы послать бумаги с курьером.

— Могла, — согласился я.

— Впрочем, не важно. Лишь бы она оказалась хорошим адвокатом.

Мел действительно оказалась хорошим адвокатом. Новый договор составила безукоризненно. Поскольку Горстен ещё не подписал ни одной бумаги, я переслал этот договор ему в Гамбург. И каждый день приставал к Гаю, чтобы он начал его разыскивать. Нам предстояло переезжать в новый офис и платить людям жалованье. На этой неделе связаться с Торстеном не удалось.

С сотрудниками нам повезло. Сейчас многие охотно шли в интернет-компании, которые считались очень перспективными. Гай привёл Нила, молодого спортивного журналиста, работавшего в какой-то провинциальной газете. Оуэн тоже где-то отыскал себе помощника, помешанного на футболе программиста по имени Санджей. Мы подписали контракт с руководителем коммерческого отдела Эйми Кесслер, американкой, подругой приятеля Гая, два года работавшей торгово-промышленным экспертом в Германии в фирме «Адидас». В своём деле она была необыкновенно компетентной.

Мне удалось переманить из банка «Гёрни Крохайм» старую знакомую, австралийку Мишелл. В своё время она была не только моей секретаршей, но трудилась ещё примерно на восьмерых. И превосходно справлялась. Внимательная к деталям, умная и весёлая. Ей тоже не очень нравилась обстановка в банке после слияния, и, когда я ей позвонил, Мишелл сразу согласилась, хотя пока жалованье у неё здесь было меньше.

Офис мы нашли на Бриттон-стрит в Кларкенуэлле. По соседству располагалось ещё с десяток интернет-компаний. В одном здании с нами размещались четыре примерно на таком же этапе становления, что и мы. Но доступ к Интернету здесь был превосходный, а это самое главное. Арендная плата доступная. В общем, мы переехали немедленно.

В этот же день позвонил отец.

— Ты оприходовал мой чек?

— Нет, папа.

— Почему?

Я тяжело вздохнул.

— Потому что наш сайт не очень надёжное место, куда тебе следует вкладывать деньги.

— Об этом позволь судить мне! — возразил он.

— Но… папа, а у тебя осталось хоть что-нибудь?

— Не твоё дело. Пожалуйста, оприходуй чек. Я всегда тебе доверял, Дэвид. Настало время тебе доверять мне.

Конечно, я прав. В нашу компанию не следовало сейчас вкладывать последние деньги, которые отец скопил на чёрный день. Но он полагался на свою интуицию, и у меня не было оснований ей не доверять. Дело у нас вроде шло на лад, и отец не требовал никаких гарантий.

Я вздохнул:

— Ладно, папа, если ты настаиваешь. Сегодня я оприходую твой чек. Спасибо.

— Спасибо тебе, — сказал он. — И успехов. Я рассчитываю на тебя.

— Хорошо.

Я положил трубку с чувством, что совершаю большую ошибку.

Июль 1987 года, Лазурный берег, Франция

Гая увезли. Следом на джипе поехал Тони. Я стоял у входной двери, смотрел вслед. Из дома выбежали заспанные Мел и Ингрид.

— Что случилось? — спросила Мел.

— Его арестовали.

— Гая?

— Да.

— О Боже! — Она прижала ладонь ко рту.

Я рассказал, как всё было.

— Ужасно! — Мел схватила меня за руку. — Дэвид, ты должен объяснить им, что он невиновен.

— Попробую. Я уверен, Гай ни при чём, но сомневаюсь, что инспектор Совиль поверит.

— Но почему именно он?

— Наверное, они нашли где-то следы кроссовок Гая, — предположила Ингрид.

— Пусть даже и нашли! — возмутился я. — Наверняка это можно как-то объяснить. В конце концов, зачем ему убивать Доминик?

— Правильно, — горячо поддержала меня Мел, — у него не было никакой причины. Её убил этот мешок с дерьмом, Тони. Убеждена. — Она плюхнулась в кресло и заплакала. Вначале негромко, но потом зарыдала по-настоящему.

Ингрид обняла её, бросив на меня страдальческий взгляд. Мел совсем сдала, но её нельзя винить. Ингрид вывела Мел на веранду. Через пару минут появился Мигель с завтраком. А следом Оуэн с затуманенным взором. Взял круассан, откусил.

— Что за суета?

Я рассказал ему.

Он перестал жевать и непонимающе уставился на меня. Затем еле слышно прошептал:

— Вот дерьмо.

— Его скоро выпустят, — произнёс я, считая, что младший брат Гая заслуживает поддержки.

Но Оуэну не была нужна никакая поддержка.

— Почему его арестовали?

— Совилю не понравились кроссовки Гая. Очевидно, они нашли где-то его следы.

— Погано, — пробормотал Оуэн.

Таким встревоженным я его никогда не видел. Достаточно вспомнить угрюмое безразличие, с каким он воспринял известие, что его отец подозревается в убийстве.

Мел подняла заплаканные глаза.

— Его отпустят. Обязаны отпустить.

Оуэн посмотрел на неё и усмехнулся:

— А тебе-то что, ты, потаскуха?

Она снова залилась слезами.

— Оуэн! — рявкнул я. — Ты с ума сошёл?

Он зло покосился на меня и исчез в доме.

Сегодня часы и минуты тянулись просто нестерпимо. Как всегда, когда чего-то ожидаешь. Я сидел на веранде, спрятавшись не в очень надёжное убежище, каким являлся роман «Война и мир». Добрался уже до девятисотой страницы и был полон решимости двигаться дальше. Ингрид рядом тоже что-то читала. Мел пошла полежать и поплакать.

Идиллическое спокойствие в саду казалось зловещим. Никаких звуков, кроме жужжания пчёл в лаванде и приглушённого рокота автомобилей, доносящегося снизу. Все действие перенеслось в обшарпанный полицейский участок в Болье-сюр-Мер.

Перед обедом к дому подъехала машина. Мы с Ингрид всполошились, но, к нашему разочарованию, это был Тони. Один, без сына.

Мы вошли с ним в дом. Он ринулся к бару в гостиной, налил себе большой бокал джина с тоником и вздохнул:

— Боже, до чего противно в этом полицейском участке!

По лестнице быстро спустилась Мел.

— Есть новости? — спросила Ингрид.

— Нет, — сказал Тони. — Его продолжают держать.

— Обвинение предъявили?

— Пока нет. Патрик говорит, что они имеют право продержать его четыре дня без предъявления обвинения. Ничего, мы его вытащим.

— Но если Гая арестовали, — произнесла Мел, — значит, у них есть какие-нибудь улики.

— Да, оставленные где-то следы. Но Патрик его вытащит.

— А с вами все закончено? — спросила она.

— Со мной? — Тони улыбнулся. — Да, с меня все подозрения сняты.

Сняты, потому что теперь подозревают Гая. Я не верил, что французская полиция сумеет докопаться до истины. Просто хватаются за любую версию, какая лежит на поверхности.

Тони вздохнул и налил себе ещё бокал. Выпил залпом.

— Если буду нужен, я в кабинете.

— Зря с него сняли подозрение, — промолвила Мел, когда Тони ушёл.

— Хойл что-нибудь придумает, чтобы вытащить Гая, — проговорил я как можно увереннее, хотя ни в чём уверен не был.