— Каждой досталось по пуле, — объяснил Уордлоу. — Эти ребята действовали быстро, методично и аккуратно. Открыли каждую дверь, обыскали каждый уголок. Собственно, в доме и негде было спрятаться. У этих девушек не было шанса на спасение.

Он взял в руки пульт и нажал на кнопку быстрой перемотки. На экране заплясали кадры маниакальной гонки по спальням, вверх по лестнице, на чердак. И такой же нервный спуск вниз, Уордлоу нажал кнопку воспроизведения записи. Движение камеры замедлилось, и она плавно поплыла в столовую и оттуда на кухню.

— Вот, — тихо произнес он, нажимая на паузу. — Последняя жертва. Ей досталось по полной программе.

Женщина была привязана шнуром к стулу. Пуля прошла прямо над правой бровью, и голова откинулась назад. Она умерла, воздев очи горе; смерть стерла все краски с ее лица. Обе руки, лежавшие на столе, были вытянуты вперед.

Окровавленный молоток лежал рядом с раздробленными конечностями.

— Конечно, они что-то хотели от нее, — сказал Уордлоу. — А она то ли не могла, то ли не хотела дать им это. — Детектив посмотрел на Джейн, и по его взгляду она поняла, что он тоже мысленно представляет, как пытали жертву. Как сыпались удары молотка, кроша кости и суставы. Как разносилось эхо криков по дому, заваленному мертвыми телами.

Он нажал кнопку воспроизведения записи, и камера продолжила свой путь, оставляя позади окровавленный стол, истерзанную плоть. Еще не оправившись от ужаса, они молча смотрели на экран, где уже появились спальня первого этажа, затем гостиная с продавленным диваном и зеленым ковром на полу. Наконец камера вернулась в холл, к подножию лестницы, откуда и началось путешествие по дому.

— Вот что мы имеем, — заключил Уордлоу. — Пять убитых женщин, все неопознанные. Два вида оружия, из которого произведены выстрелы. Мы полагаем, что убийц было как минимум двое и действовали они сообща.

«И спрятаться в этом доме совершенно негде», — пронеслось в голове у Джейн. Она подумала о двух девушках, затаившихся в чулане. Представила себе, как по мере приближения шагов их дыхание сменяется всхлипами и руки сплетаются в прощальном объятии.

— Они врываются в дом и убивают пять женщин, — сказал Габриэль. — Не менее получаса проводят на кухне, кроша молотком руки последней жертвы. И у вас ничего нет на этих убийц? Ни улик, ни отпечатков пальцев?

— Ну, отпечатков по всему дому мы нашли несметное количество. Только идентифицировать их невозможно. Даже если убийцы оставили свои пальчики, их все равно нет в базе данных. — Уордлоу взял пульт и остановил запись.

— Постойте! — воскликнул Габриэль, не отрывая взгляд от экрана.

— Что такое?

— Перемотайте пленку назад.

— На сколько?

— Секунд на десять.

Уордлоу нахмурился, недоумевая, что могло привлечь внимание агента. Он протянул Габриэлю пульт.

— Пожалуйста, распоряжайтесь.

Габриэль перемотал пленку, затем нажал кнопку воспроизведения записи. Камера вернулась в гостиную, и вновь перед ними были продавленный диван, грубый ковер. Потом камера двинулась в холл и вдруг резко дернулась в сторону входной двери. Во дворе искрились на солнце обледеневшие ветки деревьев. У крыльца о чем-то беседовали двое мужчин. Один из них обернулся.

Габриэль нажал на паузу, и в кадре застыло лицо какого-то мужчины.

— Это Джон Барсанти, — произнес он.

— Вы его знаете? — спросил Уордлоу.

— Он и в Бостоне появлялся, — ответил Габриэль.

— Да, похоже, вездесущий тип. Не прошло и часа, после того как мы приехали на место, и тут объявился Барсанти со своей командой. Они пытались вклиниться в расследование, и у нас даже завязалась перебранка. Пока нам не позвонили из департамента юстиции с просьбой о сотрудничестве с федералами.

— Как ФБР удалось так быстро разнюхать об этом деле? — удивилась Джейн.

— Мы так и не узнали ответа на этот вопрос. — Уордлоу подошел к видеомагнитофону, извлек кассету и обернулся к ней. — Итак, вы поняли, с чем мы имеем дело. Пять убитых женщин, идентифицировать которых по отпечаткам пальцев не удается. Никто не заявлял об их исчезновении. Все они остаются неизвестными.

— Нелегалки без документов, — сказал Габриэль.

Уордлоу кивнул.

— Я предполагаю, что они из Восточной Европы. В спальне на первом этаже валялись газеты на русском языке. Еще мы нашли коробку из-под обуви, набитую московскими фотографиями. По тем уликам, что мы обнаружили в доме, можно судить о роде деятельности его обитательниц. В кладовке хранились запасы пенициллина. Пилюли от похмелья и целая коробка презервативов. — Он взял со стола папку с протоколами вскрытия и передал ее Габриэлю. — Посмотрите на результаты анализа ДНК.

Габриэль пролистал бумаги и остановился на результатах лабораторных анализов.

— Многочисленные сексуальные партнеры, — сказал он.

Уордлоу кивнул.

— А теперь сопоставим факты. Компания молодых привлекательных женщин, проживающих под одной крышей. Развлекающих мужчин. В общем, монастырем этот дом при всем желании не назовешь.

Частная дорога, усеянная пятнышками солнечного света, петляла в зарослях дуба, сосны и гикори. А в глубине леса было совсем темно, и молодые деревца с трудом пробивались сквозь мощные заросли кустарника.

— Неудивительно, что соседи ничего не слышали в ту ночь, — сказала Джейн, оглядываясь по сторонам. — Я даже и не вижу этих соседей.

— Наверное, дома где-то там, за деревьями.

Метров через тридцать дорога внезапно расширилась, и они въехали в полосу послеполуденного солнца. Прямо перед ними возник двухэтажный дом. Хотя вид у него был заброшенный, но порода угадывалась: фасад из красного кирпича, широкое крыльцо. При этом здание было лишено всякого намека на гостеприимность. Тягостное впечатление усугубляли чугунные решетки на окнах и таблички «Посторонним вход воспрещен» на придорожных столбиках. Гравиевая дорожка, ведущая к дому, уже заросла сорняками — первые захватчики, предвестники надвигающегося со всех сторон леса. Как сказал Уордлоу, начатая было реконструкция дома внезапно закончилась пару месяцев назад, когда строительное оборудование спровоцировало небольшой пожар в спальне верхнего этажа. Пламя оставило свои черные метки на оконной раме, листы фанеры закрывали поврежденное стекло. Возможно, пожар был предупреждением, подумала Джейн. «Этот дом не любит чужаков».

Они вышли из машины, которую взяли напрокат. Всю дорогу они ехали с включенным кондиционером, и Джейн удивилась тому, как жарко было на улице. Тут же вспотев, она остановилась на дорожке и вдохнула густой воздух. Хотя москитов не было видно, она слышала их писк и, хлопнув себя по щеке, увидела на ладони свежую кровь. Жужжание насекомых было, пожалуй, единственным звуком, нарушавшим тишину. Ни шума транспорта, ни пения птиц; даже деревья замерли. По спине пробежали мурашки — но не от жары, а от инстинктивного желания покинуть это место. Хотелось забраться в машину, запереть все двери и уехать прочь. Ей совсем не хотелось заходить в дом.

— Ну, давай посмотрим, подходит ли ключ, который дал нам Уордлоу, — сказал Габриэль и направился к крыльцу.

Джейн неохотно поднялась следом за ним по скрипучим ступенькам, в щели которых уже пробивалась трава. На видеопленке Уордлоу был запечатлен зимний пейзаж, и двор казался голым. Сейчас перила увивал плющ, а крыльцо, словно желтый снег, покрывала пыльца.

У двери Габриэль остановился, хмуро глядя на то, что осталось от петель висячего замка.

— Давно не пользовались, — констатировал он, показывая на ржавчину.

Решетки на окнах. Висячий замок на двери. Это не защита от непрошеных гостей, подумала она; замок явно предназначался для того, чтобы держать взаперти обитателей дома.

Габриэль провернул ключ в замке и слегка толкнул дверь. Она подалась со скрипом, и наружу вырвался запах застарелой гари — последствие пожара, устроенного строителями. Можно вымыть дом, перекрасить стены, заменить шторы, ковры и мебель, но от зловония пожара не избавиться. Габриэль вошел внутрь.