– Это мой отец, мэм. Папа, это миссис Нассингтон! – откликнулась Дженни, внутренне содрогаясь в предчувствии того, что, как она боялась, могло вылиться в битву титанов.

– О! Как поживаете? – спросила ее светлость. – Те драгоценности, что вы подарили Дженни, слишком крупные. У нее для них короткая шея.

– Может быть, и так, миледи, – ответил мистер Шоли, ощетинившись.

– В этом нет никаких сомнений. Сними это ожерелье, Дженни! Тебе нельзя носить рубины с этим платьем, детка! А эти серьги! Давай-ка посмотрим, что у тебя есть в этом чудовищном огромном ящике. Боже правый! Тут хватит на выкуп за короля!

– Да, и стоят они соответственно. – Мистер Шоли сверкнул на нее глазами. – Не то чтобы я очень разбирался в выкупах за королей, но знаю, сколько заплатил за камушки своей дочери, и это была кругленькая сумма!

– Больше денег, чем здравого смысла, – заметила ее светлость, перебирая драгоценности. – О! Вот это гораздо более подходящая вещь!

– Эта? – удивился мистер Шоли, с отвращением взглянув на изящное бриллиантовое ожерелье, свисающее с пальцев леди Нассингтон. – Да эту побрякушку я подарил миссис Шоли, когда только начал сколачивать состояние!

– Значит, тогда вкус у вас был лучше, чем сейчас. Очень мило, как раз то, что ей следует надеть!

– Ну, этого она не наденет! – закипая гневом, объявил мистер Шоли. – Она отправится в свет одетая с шиком – или я докопаюсь, в чем тут причина!

– Папа! – умоляюще проговорила Дженни.

– Она поедет в надлежащем виде или вообще не поедет, – холодно проговорила леди. – Господи, Царица Небесная, да неужели вы не понимаете? Она может с таким же успехом кричать во всеуслышание о том, что она богатая невеста, как и отправиться в свет, увешанная бриллиантами! Выставляет напоказ свое богатство – вот что все скажут. Вы этого хотите ?

– Нет, на самом деле это не так! – сказала Дженни, в то время как ее родитель, слегка сконфуженный, прокручивал услышанное у себя в голове. – Вот что, папа, хватит! Ее светлость лучше нас с тобой знает, что такое истинная элегантность.

– Ну, я не вижу, по какой причине тебе нужно стыдиться моего богатства! – Мистер Шоли прикрывал свое отступление яростным огнем. – Разъезжать по городу в жалком ожерелье, которое выглядит так, будто я не мог позволить себе купить для тебя что-нибудь получше!

– Если это единственное, что вас расстраивает, вы можете успокоиться! – сказала леди Нассингтон. – Все в свете знают, что мой племенник женился на очень богатой наследнице, и вы можете поверить, что ее лучше примут, если она не станет кичиться своим богатством. Ответьте мне на такой вопрос: вы бы сказали мне «спасибо», если бы я вмешалась в какой бы то ни было ваш бизнес?

– Вмешались бы в мой бизнес? – переспросил мистер Шоли, ошеломленный. – Нет, миледи, не сказал бы.

– Вот именно! Так не вмешивайтесь в мой!

По счастью, – поскольку лицо мистера Шоли быстро приобретало густую пунцовую окраску, – в этот момент вошел Адам, привлеченный звонкими, несколько повышенными голосами спорщиков. Он занимался такой сложной задачей, как завязывание собственного галстука, и поэтому появился в одной рубашке – обстоятельство, по поводу которого его тетя тут же выразила свое неодобрение. Она велела ему немедленно удалиться и прихватить с собой мистера Шоли, порекомендовав ему вдобавок надеть свежий галстук, поскольку фасон, которого он придерживался, делал его похожим на селадона.

Мистер Шоли позволил увести себя из комнаты. Он слегка смягчился, обнаружив, что даже благородный племянник не огражден от карающего языка миссис Нассингтон, но сказал, следуя за Адамом в гардеробную:

– Не будь она тетушкой вашей светлости, я бы сказал вам, кто она такая!

– Она была груба с вами? – поинтересовался Адам. – О, это еще что! Вы бы слышали, какие вещи она говорит иногда моему дядюшке!

– Вынужден признаться, что она прямо-таки вывела меня из себя. А еще ведь графиня! Настоящий левеллер! Вы собираетесь заменить этот галстук?

– Нет. Но что она тут делает? Я думал, что мы сначала поедем к ней.

– Я скажу вам, что она делает, – пояснил мистер Шоли, все еще дыша ненавистью. – Снимает драгоценности с моей Дженни – вот что она делает, даже не извиняясь! Более того – нарочно явилась сюда, чтобы это сделать!

Шоли сидел, размышляя над этим, пока Адам не оделся и не объявил, что теперь он окончательно готов.

– Так что идемте вниз, сэр, пока моя тетя не отправит человека выяснить, какого дьявола я ее задерживаю!

– И чего мне только дома не сиделось? – мрачно сожалел мистер Шоли. – Я бы не пришел, если бы знал, что ее светлость будет здесь, – уж это точно.

Тем не менее он дал себя убедить и в сопровождении Адама проследовал в гардеробную, где к ним впоследствии присоединились и дамы.

Леди Нассингтон не сумела устранить волнистость в волосах Дженни, но сократила число страусовых перьев, которые были на ней, до пяти и заменила ее чрезмерно большие серьги на пару бриллиантовых капелек, сняла с ее рук все браслеты, кроме двух. Ей не удалось превратить Дженни в красавицу, но она добилась того (как она поведала мистеру Шоли), что сделала из нее светскую женщину.

– Годится! – энергично проговорила она. – Чудесная девчушка, она мне нравится, и я сделаю все, что смогу, чтобы привести ее в соответствие с модой.

Мистер Шоли был польщен тем, что его дочь понравилась графине, но по-прежнему сожалел о рубинах и сказал бы об этом вслух, если бы леди Нассингтон не положила конец аудиенции, внезапно обратившись через всю комнату к своему племяннику:

– Линтон! Твой отец когда-нибудь вывозил тебя ко двору или это твое первое появление?

Адам разговаривал с Дженни, но повернул голову, сказав:

– Нет, мэм, мой отец представил меня на дневном приеме, когда мне было восемнадцать.

– Папа! Леди Нассингтон! – выпалила вдруг Дженни. – Смотрите, что Адам подарил мне!

Порозовевшая от удовольствия, она развернула веер из разрисованной кожи, натянутой на резные перламутровые спицы. Это была элегантная вещица, но едва ли заслуживающая того восторга, который испытывала Дженни. Непрошеное подозрение промелькнуло в мозгу Адама, когда он наблюдал за ней. Она встретилась с ним взглядом, и ее розовость перешла в малиновый оттенок. Быстро отвернувшись, Дженни поспешно сказала:

– Это как раз то, что мне было нужно, именно той расцветки!

– Очень мило, – сказала леди Нассингтон, бросив на него беглый взгляд.

– Да, очень неплохо, – согласился мистер Шоли, подвергнув вещицу более длительному осмотру, – но что ты сделала с веером из слоновой кости, который тебе подарил я? По-моему, это была бы самая подходящая вещь для твоего платья.

Ее румянец стал гораздо ярче, она пробормотала какие-то несвязные оправдания. Леди Нассингтон положила конец дальнейшим дискуссиям, объявив, что им пора трогаться в путь. Мистер Шоли проводил компанию вниз и был весьма удивлен тому, что леди Нассингтон подала ему два пальца для рукопожатия, прежде чем взобралась в свой величественный городской экипаж. К этому акту снисхождения она прибавила милостивое, хотя и не от нее лично, приглашение наведаться на Гросвенор-стрит на следующий день, чтобы узнать у Дженни, как прошло ее представление.

Оно прошло очень хорошо. Королева разговаривала с Дженни исключительно любезно. («Ты только представь, папа! Спустя столько лет она говорит с сильнейшим акцентом!») И две принцессы встали, чтобы поговорить с ней в самой благожелательной манере, какую только можно себе представить, так что она ни в коей мере не чувствовала себя неловкой или косноязычной. Ее собственным разочарованием стало отсутствие на приеме принцессы Шарлотты Уэльской: обстоятельство из ряда вон выходящее, как, похоже, считали люди, поскольку она в декабре была помолвлена с принцем Оранским, поэтому непременно должна была выезжать в свет. Принца тоже не было, хотя он определенно находился в Лондоне. Обидно, потому что Дженни надеялась его увидеть. Адам, конечно, часто встречался с ним, потому что не так давно состоял при штабе лорда, нет, герцога Веллингтона! Можно было предположить, что принц, избранный для женитьбы на наследнице английского престола, должен быть верхом совершенства, но, когда Дженни сказала об этом Адаму, он расхохотался, воскликнув: