– Я выкуплю их, если вы, конечно, этого хотите, сэр! – сказал Адам.

Взгляд Шоли стал чуть менее свирепым.

– С чего бы мне этого хотеть? Кажется, это вам невыносимо думать, что я имею какое-то отношение к этому вашему поместью, и вы не будете спать спокойно, пока не выплатите мне до последней копейки все, что у меня взяли!

– Боже правый, сэр, надеюсь, вы не ждете этого от меня? – возразил Адам. – Я никогда не смогу выплатить вам все, чем я вам обязан!

– Не говорите глупостей! – прорычал мистер Шоли. – Вы знаете, что я ничего такого и не жду!

– Да, конечно, я это знаю, а еще я знаю: ничто не доставляет вам такого удовольствия, как осыпать меня дорогими подарками. – Адам весело посмотрел на тестя. – А что касается Фонтли, если вы имеете в виду, что я не позволю вам застелить ковром парадную лестницу или наводнить парк оленями, то вы совершенно правы! Но я предупреждаю вас, что всерьез намерен попытаться убедить вас приложить руку к проекту, который я замышляю. Однако у меня сейчас нет времени вдаваться в подробности. А по поводу закладных у меня есть гораздо лучшая идея, нежели тратить свои деньги, чтобы их у вас выкупить: я безусловно предпочел бы, если бы вы завещали их Джайлсу.

Свирепость во взгляде исчезла совершенно.

– Ей-богу, отличная идея! – воскликнул мистер Шоли, потирая руки. – Я сделаю это, храни Бог нашего малыша! Не волнуйтесь, я сделаю все честь по чести, так что комар носа не подточит! – И тут его осенила еще одна идея. – Если бы вы, – вкрадчиво сказал Шоли, – оказали какую-нибудь важную услугу правительству, вас могли бы произвести в графы, а?

– Чтобы прибавить Джайлсу важности? Да ни за что на свете! Он и так уже слишком зазнался – считает себя пупом земли!

– Маленький шалунишка! – любовно проговорил мистер Шоли. – И все-таки мне хотелось бы, чтобы у него был надлежащий титул. Да, и мне хотелось бы видеть вас произведенным в графы, милорд, я и этого не отрицаю.

– Если вы придаете столько значения титулам, сэр, почему бы вам не заполучить его для себя? Думаю, вам следует стать олдерменом[37] .

Он сказал первое, что пришло ему в голову, лишь бы отвлечь мысли мистера Шоли, но тут же почувствовал, что непреднамеренно угодил в самое яблочко. Мистер Шоли посмотрел на него очень пристально и спросил:

– А что это вам пришла такая мысль, милорд?

– Ну, вы не равнодушны к титулам!

– Может быть, со временем я и стану олдерменом, ведь я пока вроде еще не слишком стар, – признался мистер Шоли. – Но только учтите, милорд, не проговоритесь никому, потому что это еще не наверняка! Я скажу только одно: теперь, когда бедный старина Нед Кворм сыграл в ящик, есть вакансия, про которую все знают, и, может быть, за меня проголосуют.

– Я ни одной живой душе и словом не обмолвлюсь! – пообещал Адам. – Олдермен Шоли! Должен признаться, мне нравится это сочетание!

– Вы думаете, это хорошо звучит, милорд? – с беспокойством спросил мистер Шоли.

– Очень хорошо! Я также могу представить себе, как говорю «мой тесть, олдермен» . Мы все будем страшно претенциозными – просто невыносимыми, – когда вы станете лорд-мэром!

Мистеру Шоли настолько пришлась по вкусу эта шутка, что, когда Адам попрощался с ним, он все еще посмеивался, вспоминая ее.

Когда Адам добрался до «Фентона» , было четыре часа, то есть, по мнению его лакея, так поздно, что можно было и не отправляться в Фонтли.

– Потому что, если не ехать ночью, мы прибудем в Фонтли не раньше двух-трех утра, милорд, и все уже будут лежать в постелях и спать!

– Да, но, если я отложу выезд до завтра, мои гости уедут до моего прибытия, и меня никогда не простят! – возразил Адам. – Но если они узнают, что я провел в пути всю ночь, чтобы лично принести извинения, то, надеюсь, отнесутся ко мне гораздо более снисходительно! Боже правый! Они еще не знают новостей! Это меняет дело! Меня, уверен, тут же оправдают! В любом случае я хочу домой!

На следующее утро было чуть менее девяти часов, когда Дженни ответила на стук в дверь: «Заходите!» Она сидела у туалетного столика, пока Марта Пинхой втыкала последние заколки в ее волосы, заплетенные в косу, и, именно в зеркале она встретилась взглядом с виноватыми, но смеющимися глазами своего заблудшего мужа. Ее собственные глаза заблестели, но она, повернувшись в кресле лицом к нему, строго сказала:

– Ну что же! Недостойное отношение ко мне, милорд!

– Знаю, знаю! – В голосе его звучало раскаяние. Он прошел через комнату, чтобы поцеловать ее. – Но даже если бы я вспомнил, какое число – о чем, сознаюсь, и не вспомнил, не до того было! – я не смог бы приехать! Ты слышала последние новости?

Она положила руку ему на плечо.

– Наверное, к этому времени любой в доме уже слышал их. Когда ты приехал?

– Почти в три. Я заехал во двор так, чтобы не поднять всех вас на ноги. Дорогая, я прошу у тебя прощения! Стыдно, с моей стороны, бросить тебя в такой день! Тебе хотелось, чтобы Ламберт занял мое место?

– Его тут не было, – ответила она. – И Шарлотты, и твоей мамы.

– О Боже правый! – воскликнул он, потрясенный. – Ты хочешь сказать, что Шарлотта уже родила?

– Именно это я собираюсь тебе сказать! И ни слова предупреждения мне; не то чтобы я винила ее за это, потому что она как раз заходила в экипаж, когда почувствовала, что начинаются схватки. Ламберт, конечно, тут же послал одного из своих слуг, но мы все были там, сидели в Продолговатой гостиной и ждали, что с минуты на минуту увидим, как войдут гости из Мембери. А кончилось тем, что у бедняжки Лидии на приеме в честь ее помолвки не присутствовало ни одного члена ее собственной семьи.

– Кроме тебя!

– Это другое дело. Да, это ее сильно расстроило, но она прекрасно держалась – вот только сказала, прямо при всех, что было бы еще хуже, если бы Шарлотта разродилась в разгар приема! Слышал ли ты что-нибудь подобное? Кстати, нужно послать кого-нибудь узнать, как там Шарлотта. Так зачем папе понадобилось, чтобы ты приехал в город, Адам?

Он посмотрел через плечо, убедившись; что Марта вышла из комнаты.

– Он хотел, чтобы я продал свои акции. Видишь ли, в Сити имела место некоторая паника, поэтому они с Уиммерингом были дьявольски возбуждены!

Ее глаза пытливо вглядывались в его лицо.

– У меня была мысль, что это может быть так. Тем не менее я уверена, что ты их не продал.

– Нет! – Он внезапно рассмеялся. – Хотя, честно признаюсь, я чувствовал себя не слишком уверенно во вторник!.. Дорогая Дженни, у меня для тебя такая новость! Когда я приехал, то едва удержался от того, чтобы не разбудить тебя и не рассказать все! Понимаешь, я купил акции и думаю, что мы станем богаче на двадцать тысяч или около этого! Ну, теперь я прощен?

– Боже милостивый! – воскликнула она. – Не удивительно, что ты выглядишь таким радостным!

Их прервали стремительные шаги по коридору и появление Лидии сразу после небрежного стука.

– Можно войти? Ах, так, значит, приехал мой дорогой братец? Какая радость! До чего любезно с твоей стороны приехать вовремя, чтобы попрощаться с твоими гостями, дражайший Линтон!

– Ну уж нет, я не дам его бранить! – вставила Дженни. – Разве я не говорила тебе, что он не задержался бы, не имея на то веской причины? Так вот, он делал свое состояние на бирже, любовь моя!

– Делал состояние?! Адам, да ты срываешь аплодисменты !

– Еще бы, но не кричи это на каждом перекрестке! И где ты научилась этому крайне вульгарному выражению? – спросил Адам.

– У Броу! – ответила она, строя ему гримасу. – Ну что же, я очень рада, даже при том, что не могу не испытывать к тебе отвращения! Ах, Адам, этот прием был верхом убожества! Ты себе представить не можешь! Я ничего не хочу сказать, Адверсейны – милейшие люди, но принимать только их и Рокхиллов!.. И что еще хуже, Джулия вела себя просто ужасно!

– У нее болела голова, дорогая.