Боб изучающе смотрел на него и ничего не отвечал.

– Чем я могу быть вам полезен? – приставал Добблер. – Скажите, и я все сделаю.

Боб не обратил на эту реплику никакого внимания.

– Вы мне не доверяете? – допытывался Добблер.

– Не в этом суть.

– Почему вы меня ни о чем не спрашиваете?

– Вы уже достаточно сказали. Вы сказали даже больше, чем нужно.

– Неужели вам не интересно узнать, что думает Шрек? О его отношениях с Пайном? Неужели вы не…

– Вы можете сказать мне, как их убить?

– Э-э… нет, наверное.

– Тогда вы не можете сообщить мне ничего интересного.

– Но есть еще много…

– Вам кажется, что то, что вы мне сейчас рассказали, очень важно. Но для меня вся ваша информация не играет никакой роли, потому что она не даст мне через неделю никакого преимущества. Приберегите ее для Мемфиса, он вас выслушает. А теперь оставайтесь здесь и никуда не ходите, понятно? Вы теперь превратились в еще одну проблему, которую мне придется решать.

Это было только начало. Боб отправлялся вместе со своей винтовкой неизвестно куда на несколько часов, оставляя бедного Добблера одного в закрытой хижине. Бобу не пришлось долго объяснять Добблеру, что ходить одному в этих глухих краях значит просто добровольно подвергать свою жизнь смертельной опасности.

В хижине было холодно. Добблер дрожал с утра до вечера, но, когда он подбрасывал в огонь очередную порцию дров, Боб ему строго напоминал:

– Если вы не прекратите эти штучки, я устрою вам камин в вашей собственной голове.

Делать было нечего. Время шло. Добблер испытывал ужасный дискомфорт из-за отсутствия здесь удобств цивилизации. Он был в отчаянии от того, что здесь нет туалета и туалетной бумаги, что ему все время приходится ходить в одних и тех же носках и в том же нижнем белье. Он ненавидел вонь своего собственного пота и поражался, почему это он всегда грязнее, чем Боб. Однажды вечером, когда в лесу уже почти стемнело, с шумом распахнулась входная дверь.

Добблер в ужасе вскочил, будучи в полной уверенности, что их накрыл один из рейдовых отрядов полковника. Но он ошибся. Перед ним стоял широкоплечий молодой человек с короткими светлыми волосами. На нем был помятый костюм и плащ, под которым, казалось, по меньшей мере, четыре пистолета. Выражение на его лице не сулило ничего хорошего. Наверное, это Мемфис, догадался доктор. Так оно и было. Добблер улыбнулся, стараясь понравиться новому человеку.

– А это что еще такое? – поинтересовался Ник, показывая на него.

– Говорит, что работал на Шрека. Перешел на нашу сторону, потому что, видите ли, раньше не знал, что эти люди – нацисты. Он притащил с собой видеокассету с записью их зверств. 

– Вы кто такой, сэр? Вы действительно работали на Шрека? – обратился Ник к доктору.

– Меня зовут Дэвид Добблер. Я выпускник университета Брандейса и медицинского факультета Гарварда. Я практикующий психиатр, хотя несколько лет назад меня лишили этого права…

– Это тот умник, который еще в Мэриленде держал меня за подопытного кролика.

– А, вот оно что!

– Как я уже рассказывал мистеру Суэггеру, я совсем недавно обнаружил, что все операции Рэм-Дайн проводились не в национальных интересах, как мне это говорили, а в интересах жалкой группы бандитов и подлецов. Действительно, я почувствовал…

– Все это чепуха, сэр, – сказал Мемфис, у которого был особый дар полицейского моментально замечать слабости человека и уметь их максимально выгодно для себя использовать, – скорее всего, вы обнаружили нечто такое, за что Шрек, если бы узнал, наверняка бы вас убил… И наверное, он так и сделает.

– Да, он мог бы убить… У меня есть улика… Бойня…

– Улика, – фыркнул Ник, – мир полон улик!

– Это визуальное доказательство. Оно записано на видеокассете.

Боб кивнул на кассету, небрежно брошенную на камин.

– Он говорит, что там все заснято.

– Да, это так ужасно… – Добблер казался взволнованным. – Женщины, дети, все в воде… Из пулеметов… смеющиеся солдаты, их командиры – одни американцы…

– И что, Шрек тоже там есть? На кассете? – удивленно спросил Ник.

– Да. И коротышка Джек Пайн тоже. Они там все командуют. Там еще сальвадорский генерал. Это все…

Ник повернулся к Бобу:

– Кассета наверняка нам пригодится. Именно это и было мотивом убийства архиепископа. С этими данными мы можем надеяться, что вновь будет проведено расследование, и не исключено, что обнаружится еще кое-что любопытное.

Боб на секунду задумался:

– Поговори с ним сам. Узнай, что он действительно может предложить. Я пока выйду, а то вы, умники образованные, мозолите мне глаза, как пара свиней, которые в сухую погоду наконец-то нашли большую лужу.

Потребовалось некоторое время, прежде чем Ник и Добблер, бывшие поначалу непримиримыми противниками, нашли общий язык. Боб ушел куда-то со своей винтовкой, и, пока они тут разговаривали, где-то вдалеке раздавались одиночные выстрелы. Когда Суэггер вернулся, Ник заметил, что он явно не в духе.

– Ну и что ты узнал, Мемфис? – спросил он.

– Вот смотри, с его кассетой и моим Приложением мы вполне можем их уничтожить и доказать, что ты невиновен.

Но Боб, ничего не ответив, прошел в комнату, где у него хранились смазочные и протирочные материалы, и начал тщательно и аккуратно чистить ствол винтовки.

По его внешнему виду нельзя было сказать, что он категорически против аргументов Ника, но все-таки на лице у него мелькала тень неудовольствия.

Ник подошел к нему, держа в руках кассету и рулон:

– Вот Приложение Б. Оказывается, это просто расширенная копия файла ФБР в исполнении ЦРУ. Здесь чуть больше материалов о Рэм-Дайн и указаны все имена, которые опущены в файле ФБР. Факты все те же самые. Рэм-Дайн была образована в 1962 году, сразу после событий в Заливе Свиней. Кто стоял у истоков создания этой организации? Думаю, это было детище кого-то из бывших сотрудников ЦРУ, активно участвовавшего в планировании и проведении вторжения на Кубу. Но, когда операция провалилась, он первый стал расправляться с неудачниками.

– Да, – поддакнул Добблер, – Залив Свиней – это явная демонстрация бессилия, проигрыша, слабости нервов. А они очень не любят проявления слабости и свидетелей…

– Естественно, – добавил Ник.

Добблер продолжал:

– Залив Свиней – это было только начало ослабления Америки. Это было начало компрометирования ее облика, изменения самого образа мысли, увиливания и обмана. Кстати, и операция против вас была спланирована не на честном противоборстве, а на использовании ваших собственных слабостей и недостатков.

– Ее название взято тоже оттуда, из Залива Свиней, – перебил доктора Ник. – Рэм-Дайн, большая “Р” и большая “Д”. Согласно существовавшему тогда фонетическому алфавиту, это означало “Ромео Дог”, что соответствовало позывным Второго батальона Двадцать шестой бригады, которая высадилась на Ред-Бич. Может быть, название Рэм-Дайн в какой-то степени символизирует прошлое и олицетворяет надежду на будущее? Кажется, так вы говорили, док?

– Это были фанатики, – сказал Добблер, – искренне верившие в это. Они надеялись восстать из руин, как Гитлер. Это было их путеводной звездой. Только непонятно к чему.

Боб молча слушал, продолжая чистить ствол винтовки. Периодически он смотрел его на свет и повторял все снова.

– Боб, мы можем их засадить. В тюрьму. Это будет вполне счастливый конец. Справедливость восторжествует. – Ник никак не мог успокоиться.

– Он прав, мистер Суэггер, допущены ужасные ошибки, – не замолкал Добблер. – Но мир все равно стремится к порядку. Для нас это вполне подходящее решение.

Боб хмуро посмотрел на них.

– Это все слова, – наконец вымолвил он. – Во Вьетнаме у нас была поговорка: “Не надейся на авось!” Сейчас как раз тот случай. Все ваши слова не имеют никакого смысла.

Он вынул шомпол, отсоединил ствол от затвора и стал чистить газовую камеру, затворную раму, сам затвор и ударно-спусковой механизм при помощи протирки и ершика, относясь к этой процедуре самым серьезным образом.