– Господи, – подумал он, – ты ведь только что сделал выстрел на тысячу ярдов!

У него слегка задрожали руки.

Женщина закричала, но Пайн пнул ее ногой и резко дернул правой рукой, чтобы еще раз напомнить, что у нее находится рядом с виском.

Боб спокойно сказал полковнику:

– Мой человек только что убил вашего снайпера. Теперь вы остались без прикрытия.

Ни одна жилка не дрогнула на лице полковника, только на губах появилось нечто похожее на улыбку.

– Это ничего не значит, Суэггер. – Он судорожно соображал, что делать дальше. – Теперь я скажу тебе, как мы действуем. Ничего не изменилось. Единственное, что нам нужно, это уйти. Спокойно, не спеша уйти отсюда вместе с этой женщиной, кассетой и документами. Если ты начнешь нас преследовать, ей конец. Поэтому не делай никаких глупостей. Понятно?

– Я убью твою дурную бабу, Боб, – прорычал Пайн. – Ты знаешь, что я не остановлюсь ни перед чем. Винтовка примотана к ее голове изолентой. Так что без лишних шуток. Отходи потихоньку.

Боб бросил им вещмешок, но в руке у него оказался “Ремингтон 1100”, обрезанный со стороны приклада до самой рукоятки, а со стороны ствола – чуть ли не до самого патрона. Все это время он был у него под мешком.

Следующим на очереди был Шрек. Ник тщетно пытался вычислить его в группе из пяти человек, находившихся в пятистах ярдах левее от него.

Черт побери!

Теперь ему были видны только макушки голов. Такую глупую шутку сыграла с ним одна из возвышенностей, со стороны почти незаметная, но с позиции Ника скрывавшая почти все фигуры людей.

Кто из них Шрек? Этого он сказать не мог. “О Господи, Боб…” – подумал он.

Ник оглянулся, пытаясь отыскать какое-нибудь дерево, с которого бы он мог увидеть, что творится за холмом, но, как назло, рядом не было никаких деревьев. Он забросил винтовку за спину и достал “беретту”, чувствуя бессильную ярость.

– Брось пушку, – выпалил Пайн. – Иначе я ей мозги по камням размажу.

– Брось, Суэггер, он сделает то, что сказал, – улыбнулся полковник.

“Вот мы все и в сборе, – подумал Боб. – Позади слишком долгий путь. Ну что ж, посмотрим, кто чего стоит”. Он навел короткий ствол полуавтоматического ремингтона на Пайна. Пайн, ощущая неприятный холодок в груди, смотрел в зияющую темноту ствола.

– Он не выстрелит… – Полковник явно нервничал. – Он блефует, Пайн, он не будет стрелять. – На лице Шрека возникло выражение уверенности в своих словах.

– Я не буду стрелять, – согласился Боб. – Только надо договориться. Я брошу винтовку в сторону, а вы отпустите ее. Все разойдутся. Годится?

Добблер нервно попятился назад.

– Годится, – ответил полковник. – Умное решение.

– Ну вот и хорошо, – заключил Боб. – Считаю до трех, потом бросаю винтовку. Все сохраняют спокойствие.

– Только не торопись, Суэггер, – сказал Пайн.

– Раз… – начал считать Боб. – Два… – И тут он выстрелил.

Пайн от неожиданности остолбенел. “Проклятый ублюдок! Подлая сволочь! Он все-таки выстрелил! Ну, тогда получи в ответ”, – думал Пайн. Он тоже выстрелил, послав к чертовой матери и женщину, и всех тех, кто вздумал шутить с Пайном, профессиональным солдатом и убийцей!

Все это произошло меньше чем за полсекунды. Он не смотрел на женщину, но, почувствовав, как дернулась винтовка, понял, что она уже без головы. Однако у него в ушах почему-то стоял ее дикий визг. Она визжала! Значит, она жива! И Пайн выстрелил еще, послав мощный сигнал из своего мозга через тело к руке и пальцам. Он нажимал и нажимал на курок, пока не закончились патроны. Но женщина кричала!!!

И только тут Пайн понял, что он нажимал курок несуществующим пальцем на несуществующей руке.

Выстрелив с расстояния в два фута из двух стволов своей обрезанной винтовки, Суэггер просто-напросто отстрелил ему руку чуть выше локтевого сустава. Рука все еще продолжала держать винтовку, примотанная изолентой к голове Джули.

Но Джеку Пайну она больше не принадлежала.

В ужасе Пайн смотрел на свой обрубок, из которого на нежно-зеленую траву пульсирующими толчками выливалась ярко-красная кровь. В эту секунду он почувствовал, как по его телу пробежал холодок смерти.

– Сволочь!!! – заорал Пайн. – Сволочь!

Приставив ствол своего ремингтона к стянутой бронежилетом груди Пайна, Боб всадил еще два заряда дроби в изобретение фирмы “Кевлар”, которое смогло остановить охотничью дробь только на вылете. Пайн перестал существовать.

В этот момент, придя в себя после секундного шока и неожиданности, Шрек выхватил свою “марлин” и хотел выстрелить в Боба, но было поздно. Бобу пришлось развернуться всего на несколько дюймов, чтобы ствол винтовки смотрел в лицо уже новой жертве. Этот выстрел прозвучал почти одновременно с тем, который унес жизнь Пайна. Боб опередил Шрека всего на десятую долю секунды, но этого было достаточно. Пара охотничьих патронов сделала в бронежилете Шрека ярко-красную дыру, напоминающую кратер вулкана. Прокатившееся по долине эхо отразилось от далеких гор и вернулось назад слабым рокотом. Полковник сделал назад несколько шагов и упал навзничь. Он не чувствовал боли. Лежа на спине в зелено-желтой траве, он думал о зонах высадки воздушных десантов, о хороших парнях, которые погибают в далеких краях, о боевых пайках, о транспортном самолете С-4 и о той проклятой обязанности, о том долге, которому он всегда следовал и который никогда не предавал, выполняя самые сложные задания.

Боб склонился над Шреком. Тот закрыл глаза и почувствовал, как его руки превращаются в крылья. У него больше не было ни ног, ни тела. Ему очень хотелось пить.

Наконец через дымку сознания Шрек понял: это наконец случилось.

– Я торгую свинцом, дружище, – сказал Боб и еще раз нажал на курок. Вместе с дробью сердце полковника ушло глубоко в землю.

Боб повернулся к Джули:

– Успокойся, дорогая, все будет в порядке. Старайся пока не делать никаких резких движений. Скоро уже весь этот кошмар кончится и мы отправимся домой. Добблер, эй, Добблер, черт вас побери, быстрее сюда!

Боб пытался обмануть ее, чтобы она в испуге случайно не дернулась и не нажала таким образом сама на курок. Из-за этой дурацкой изоленты она ничего не видела, но постоянно пыталась что-то сказать. Он крепко держал ее в своих руках, чтобы она не сделала неосторожного движения.

– Ну, расслабься и ни о чем не думай. Все будет хорошо, – терпеливо уговаривал он.

Наклонившись к своему ботинку, Боб вытащил острый как бритва “Рэндолл Севайвз”. Глядя на огромное количество узлов и хитросплетений, он на мгновение растерялся, не зная, откуда лучше начать резать, потому что любое случайное движение могло стать причиной выстрела. Очень осторожно он начал срезать изоленту с головы Джулии. Вскоре показалась большая часть ее лица. Боб отрезал все больше и больше, иногда вместе с волосами, но винтовка не поддавалась.

– Все хорошо, хорошо, успокойся. Скоро все будет в порядке. Ничего страшного не случится, не нервничай.

Аккуратно приподняв голову женщины, он просунул лезвие под очередной слой изоленты как раз под дульным срезом винтовки. Один виток изоленты сменялся другим, лезвие все резало и резало, но упрямая винтовка по-прежнему оставалась напротив виска, как будто была живым, хотя и неподвижным врагом. Боб не хотел касаться самой винтовки: он видел, что она была снята с предохранителя и мертвая рука Пайна все еще угрожающе сжимала курок.

Отрезав неизвестно какой по счету кусок изоленты, Боб почувствовал, что винтовка вроде бы поддалась и наклонилась в сторону. От волнения ему стало трудно дышать. Ему казалось, что кто-то со всей силы бьет над ухом в литавры. Наконец упал на землю последний кусок изоленты и винтовка вместе с рукой Пайна полностью отсоединилась от головы Джули.

Он еще раз посмотрел на страшный обрубок. Сквозь запекшуюся кровь на руке Пайна проглядывала татуировка: “ВДВ – НА ВСЮ ЖИЗНЬ”.