Снег! Все началось со снега, будь он неладен. Кружился, бил в лицо, колючий, неприятный, забирался за шиворот, слепил глаза.

Семь часов вечера, тридцать первое декабря. На улице никого, только одинокие бедолаги, как и я, пытающиеся добраться до дома после самого бесполезного рабочего дня в году.

Да что же так скользко-то, а? Мне может кто-нибудь объяснить? У нас в стране дефицит песка и соли? Или маленькие улочки никто их принципа не расчищает и не посыпает?

Еле устояв на высоких каблуках, мелким приставным шагом пытаюсь продвигаться вперед. Еще немного, еще чуть-чуть и я выверну на большой проспект, а там точно расчищено, там фонари горят, витрины светятся. Там уютно, атмосфера праздника.

Зайду в кондитерскую на углу, куплю пяток эклеров, коробку Рафаэлло, и вперед. Праздновать.

Дома. В гордом одиночестве, разве что телевизор компанию составит.

Так получилось, что семьи у меня нет, молодого человека нет, детей, соответственно, тоже, хоть и хочется. Даже кошки и той нет. Впрочем, как и настроения. Наверное, именно поэтому отказалась отмечать Новый Год с друзьями. У них сейчас весело. Никто из них не работал сегодня, собрались с самого утра и отправились отмечать. Сняли коттедж, шашлыки, баня, ритуальные танцы у костра. На какой-то миг даже пожалела, что не поехала с ними, бессовестно соврав о том, что у меня грандиозные планы. 

Впрочем, планы действительно были. Объесться мандаринов и уснуть после боя Курантов, нацепив на себя дурацкий красный колпак и праздничные носки с оленями.

Снова чуть не упала, когда ноги поехали в разные стороны. Размахивая руками и голося на русском народном языке, с трудом поймала равновесие, замерев посреди улицы, как большая радикулитная чайка, нелепо раскинувшая крылья.

Все. Все! Тихо! Стоим. Стоим, я сказала! Не падаем!

Облегченно выдохнула, поправляя шапку, съехавшую на бок.

Что это за треск? Такой неприятный, будто когтями по стеклу?

Непонимающе посмотрела направо, налево. Никого.

Треск снова раздался, наполняя душу каким-то премерзким ощущением нехорошего, так сказать, предчувствием какой-то адской фигни.

Прямо перед моим носом на землю упал тяжелый ком снега, превратившись в ляпок посреди дороги.

Снова треск, вкрадчивый шелест, а меня бросает в холодный пот. Как в замедленной съемке поднимаю глаза к верху. Как раз в тот момент, когда с покатой крыши вниз с ревом срывается лавина снега. Понимаю, что отступить не успею, ноги от ужаса к земле приросли.

Удар, будто под локомотив попала, и со всех сторон ледяная тьма.

— Следующий! — резкий голос выдернул из тревожного сна.

Дернулась, распахнув глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Белый коридор, убегающий в обе стороны, белая дверь прямо передо мной с надписью «Распределительная».

Сижу на неудобном красном пластиковом стуле, ярким пятном выделяющимся на фоне стерильной белизны. Кроме меня, вокруг ни единой души.

Где это я? В больнице, что ли?

А как я здесь оказалась?

Вспоминаю этот несчастный вечер, лед под ногами, снег, сорвавшийся с крыши. Меня же придавило!

Испуганно шевелю руками, ногами, кручу головой. Все в порядке, ничего не болит! Цела! Аж чуть не прослезилась от радости.

Повезло! Мне просто невероятно повезло! Сколько случаев, когда сосульки людей губят, или снег машины проламывает? А я легким испугом отделалась! Везучая!

Сознание, видать, только потеряла, раз не помню как в больницу привезли.

— Следующий! — опять раздается настойчивый голос, — время идет!

Я, что ли, следующая? Судя потому, что кроме меня в коридоре никого — да.

Поднимаюсь на ноги, только тут заметив, что на мне длинная белая ночная рубашка с шитьем по низу, и в добавок я босая.

Голыми пятками прошлепала к "Распределительной", внутренне негодуя на сотрудников медицинского учреждения, не предоставивших хотя бы одноразовых тапочек. Привели, бросили одну, и ушли с чистой совестью!

Постучавшись, толкнула дверь и заглянула внутрь:

— Можно? — в абсолютно белой комнате, без окон, за белоснежным столом сидела дородная женщина с ярко накрашенными губами и сильно подведенными глазами.

— Девушка, вы что творите? Давайте живее! Времени почти не осталось! — пухлым пальцем указала на песочные часы, стоящие рядом с ней. Пятиминутки. Половина песчинок уже ссыпалась вниз, образовав ровную горку.

Что у нас теперь время приема таким способом регулируется? Что это за клиника вообще? Сплошной беспредел! Ни тапок, ни должного внимания!

— Присаживайтесь, — нетерпеливо кивнула на стул, открывая тоненькую папочку, на которой было написано Светлана Иванова. 

— Спасибо, постою, — подошла ближе.

— Как хотите, — фыркнула, окинув меня недовольным взглядом.

— Я бы хотела увидеть глав врача! — уперев руки в бока, просмотрела на нее сверху вниз.

— Ага, может еще книгу жалоб дать? — хмыкнула женщина, покачав головой, дескать «понаехали тут всякие».

— Да как вы смеете???

Нет, это вообще ни в какие ворота не лезет! Я конечно слышала, что в наших больницах можно нарваться на хамоватый персонал, но чтоб вот так!!!

— Дорогуша! Вы свое время тратите, не мое! Давайте к делу перейдем, — ей было совершенно плевать на мое недовольство, — к сожалению, вы появились не вовремя. Запросов почти нет, так что вариантов только два. Итак, девушка, двадцати лет. Абсолютно здоровая, красивая, — густые брови сошлись на переносице в одну линию, пока она листала папку с бумагами, исписанный мелкими каракулями, — в чем подвох? Ах, да. Девица в коме. Но не пугайтесь, как раз ждет свою душу. Отличный вариант. Даже брачный договор подписан с каким-то лордом. Неплохо, неплохо.

Какая девица? Какой лорд? Какая кома???

— Я бы на вашем месте выбрала этот вариант. Сразу в трезвом уме и здравой памяти будете.

— Вы о чем вообще? — взвилась выше небес. Может, я зря радовалась? Может, это психлечебница? Может, мне голову проломило и я того, умишком тронулась?

— Если этот вариант не подходит,то остается классика. Рождение, отсутствие зубов, полные подгузники добра, — как ни в чем не бывало, продолжала она, — что выбираем?

Смотрю на нее, открыв рот, не зная что сказать, в голове этот бред не укладывается.

— Девушка, быстрее! Время, — постучала по часикам, в верхней части которых осталось совсем чуть-чуть песка.

— Что за бред вы несете???

Она хмуро посмотрела на меня:

— Выбор делайте!

— Не буду я ничего выбирать! Я хочу знать, что происходит!

— А, что происходит? — тетка в недоумении развела руками, — вас придавило снегом... насмерть. Вы сейчас в «Распределительной», и у вас осталось меньше минуты, чтобы выбрать свою дальнейшую судьбу.

— Как насмерть?

Я же вот она, живая!

...Босая, в белой рубашке, с распущенными волосами, в странном месте.

У меня, видать, настолько вытянулось лицо, что она, закатив глаза, проворчала:

— Вот только давайте без этих дурацких вопросов: как, что, почему и за что мне это все. Выбирайте: младенец или девушка?

— Я не ...не могу!

Стены вокруг стали призрачными, уступая место белым клубящимся облакам.

— Быстрее!

Я умерла? Да как же? Как же так???

— Ваш выбор! — давила она.

— Я не знаю...

— Выбор! — тетка хмурилась, взяв в руки внушительного вида штемпель, — девушка или ребенок?

Вихрь подхватил подол ночнушки, холодом пробираясь под кожу, облака начали темнеть, превращаясь из белой ваты в тяжелые свинцово-серые тучи. Рядом со мной ударила молния, оглушив раскатом грома, а тетка так и продолжала сидеть за столом, и ни одна бумажка на нем от ветра не шевельнулась.

— Выбор? — ее голос ревом пронесся вокруг, перекрыв собой буйство стихии.

— Девушка! — прокричала испуганно, — я выбираю девушку!