Мир, который вы видите в снах — это внутренний мир, существующий вне времени и вне пространства. Часть его энергии и посланий должна быть воплощена в повседневной человеческой жизни. Этой энергии должно найтись место в вашей жизни, ибо ее истины будут скрыты от вас до тех пор, пока вы не будете жить по ее законам.

Чтобы практически проиллюстрировать нашу четырехфазовую систему, я поработаю над сном-образцом и приглашаю вас присоединиться ко мне. Это очень короткий сон, который приснился мне много лет тому назад. Но маленькие и простые сны могут нести в себе важнейшие для сновидящего послания. Так было и в этом случае. Этот сон является также иллюстрацией того, как можно использовать архетипические данные в комбинации с чисто личными ассоциациями для того, чтобы вникнуть в суть сна.

Вот этот сон.

Сон Четыре налетчика

Я нахожусь в своем родном городе Портленд, что в штате Орегон. Я иду по Вильяме Авеню. По этой улице я ходил в начальную школу. Это район моего детства, и с того времени он не изменился. Японская бакалейная лавка стоит на том же месте. Похоже, что я приехал посмотреть на свой старый район. В сне мне столько же лет, сколько и на самом деле, но места своего детства я вижу такими, какими они были прежде.

Я прохожу мимо пустого участка. Я чувствую, что там кто-то скрывается. Неожиданно у меня возникает предчувствие, что меня ограбят. Я вытаскиваю свой бумажник из бокового кармана брюк и вынимаю из него деньги. Я вижу, что у меня есть сорок долларов. Я кладу деньги в левый нагрудный карман своей рубашки и возвращаю бумажник в боковой карман брюк.

Четыре молодых налетчика выскакивают из кустов и окружают меня. Я знаю, что это то самое ограбление, о котором я думал. Я вижу, что убегать бесполезно: их четверо, они моложе и сильнее меня. Это "люди улицы", и они легко могут справиться со мной.

Они старательно обыскивают меня, начиная с моих туфель и поднимаясь выше. Когда они достигают моих боковых карманов, то натыкаются на бумажник, но не находят в нем денег, поэтому они продолжают обыск. Добравшись до моего левого нагрудного кармана, они находят мои сорок долларов. Но они уже провели со мной столько времени, они уже столько раз физически касались меня, что я стал для них «своим» (в том смысле, что мы познакомились, стали друзьями).

В течение некоторого времени они дружески болтают со мной, но не отбирают у меня деньги, потому что теперь мы друзья, а у друзей денег не отбирают. Мне эти налетчики очень нравятся, и я абсурдно счастлив из-за того, что они — мои друзья.

В ходе работы над этим сном я буду использовать две формы перенесения ассоциаций на бумагу. Первая фаза — сжатая и сокращенная. Как вы увидите ниже, я записываю символ на левом поле, а затем в наиболее сжатой форме, записываю все ассоциации, возникшие у меня в символом.

Вторая фаза представляет собой нечто вроде разговора о ваших ассоциациях, который вы ведете сами с собой на бумаге. Я буду использовать и вторую форму в качестве неформального комментария, объясняя читателям, каким образом у меня возникли такие ассоциации. Вы можете использовать либо эти две формы, либо метод "колесо и спицы", о котором мы говорили выше.

По мере того, как вы будете читать этот материал, вы обратите внимание, что каждый образ, как правило, вызывает у меня много ассоциаций, но только очень немногие из них «щелкают» или подходят под окончательное толкование. Вообще-то, пробираясь страница за страницей сквозь дебри этих ассоциаций, многие из которых окажутся лишними, вы можете потерять терпение.

Я умышленно перечислил здесь все ассоциации, чтобы вы могли увидеть, какой труд ожидает человека, пытающегося рассортировать свои ассоциации, найти среди них те, которые «щелкнут», подогнать их под внутренние части своего «я» и, наконец, спаять их воедино в процессе толкования. В данном случае мне понадобились две недели раздумий, прежде чем соответствующие ассоциации стали складываться в единую картину. Но игра стоила свеч: этот сон изменил мое представление о самом себе и изменил весь ход моей жизни

Мои ассоциации, вызванные символами из данного сна.

Вильяме Авеню и старый район.

"Райский сад" — годы моего детства, когда я еще не подозревал о существовании конфликтов. Улицы, здесь ребенок впервые постигает такие понятия, как «общность», «коллективизм». Начало коллективного существования. Ностальгия.

Вильяме Авеню представляет собой то время моего детства, моей жизни, когда я был ребенком и ничего не знал о присущих жизни конфликтах и неравенстве. Годы детства, проведенные в этом районе, с его старыми деревянными домами, были простым и счастливым периодом моей жизни. Для меня Вильяме Авеню — это «Улица»: архетипическая улица, которая сформировала мое представление об улицах как о местах, где люди живут, собираются вместе, занимаются делом, потихоньку приобщаются к цивилизации, в общем, ведут коллективное человеческое существование. Этот район был моим "Райским садом". В то время я ничего не знал об этических конфликтах, о правых и виноватых, о предательстве и ненависти Это был мой бессознательный "Райский Сад".

Японская лавка.

Представители другой цивилизации. Цивилизация бакалейная, отличающаяся ритуальностью, церемонностью, изяществом, нежностью. Женщины в кимоно. Вежливость Корзины с лилиями, рисовые пирожные. Дзэн-буддизм. Индия.

Чувства и прочные связи. Небрежность, сентиментальность.

Прежде всего я вспомнил о том, что то была моя первая встреча с представителями другой цивилизации и что они вызвали у меня огромный интерес. Я впервые осознал, что люди бывают разные, и впервые увидел изящные, нежные ритуалы. Я помню, как из Японии приехала их родственница, одетая в кимоно. Они раскланивались и обменивались любезностями друг с другом, а я стоял, пораженный красотой церемонии, той вежливостью и уважением, которые умели демонстрировать японцы старой школы и которых я никогда не видел среди моего английского племени обеспеченных жителей Портленда.

Японская семья привносила немного вежливости и церемонности в мою собственную семью: каждый год моя бабушка посылала им корзину с лилиями, а на следующий день, в качестве ответного дара, в наш дом приносили посылку с нежными рисовыми пирожными.

Японский бакалейщик открыл во мне горизонты, которые я инстинктивно стараюсь расширить и по сей день. Это импульс, толкнувший меня на посещение Японии и Индии. Бакалейщик ассоциируется у меня с моим спонтанным интересом к Дзэн-Буддизму, Восточной философии, индийской культуре. Японская семья вызвала во мне ощущение чего-то возвышенного, благородного и прекрасного, что существует вне пределов моей цивилизации.

Многие годы спустя, я понял, что типичные люди Востока олицетворяли для меня способность к тем теплым взаимоотношениям, которые отличаются от того небрежного, неискреннего, «дружеского» похлопывания по спине, которым многие американцы подменяют истинные чувства. А японская культура, в особенности культура Дзэн, в ее лучших проявлениях представляет собой истинное уважение к внутреннему миру, к религиозным ощущениям и к красоте. Один только этот символ вызвал во мне все эти ассоциации.

Пустой участок.

Необустроенное = первобытное, дикое место посреди города. Улицы = границы, форма, структура. Но пустой участок — это не форма. Нецивилизованность. Беззаконие. Дикая природа. Нужно ежегодно вырывать бурьян, опасность пожара. Место, где скрываются преступники. Уход: уход в религию? Темное место: место тьмы? Бессознательное посреди сознательного?

Для меня пустой участок — это нетронутая, первобытная территория посередине города. Все вокруг цивилизовано, обустроено, приспособлено для человеческой жизни, но этот участок по-прежнему напоминает о дикой природе. Хотя границами этого участка являются улицы (которые, как я думаю, означают для меня "цивилизацию"), сам он "не цивилизован". Он вызывает ощущение места, "где не властвует закон" (типа Шервудского Леса времен Робин Гуда), в котором могут затаиться преступники. Он также ассоциируется у меня с бессознательным и темнотой: участок внутри меня, со всех сторон окруженный моим сознанием, но сам погруженный во тьму и мне неподконтрольный.