— Афина, — рассеянно поправила она меня, подойдя к окну и став ощупывать его, чтобы открыть.

— Мы на третьем этаже, так что, если у тебя нет крыльев под одеждой, я бы не рекомендовал выбираться этим путем, — спокойно заметил я.

Она вернулась к двери, ища способ отпереть ее. Когда у нее ничего не получилось, она начала колотить по ней и звать на помощь.

— Теперь ты ведешь себя грубо, — проворчал я. — Здесь люди, между прочим, пытаются заснуть. Только не говори, что мне придется заткнуть тебе рот кляпом, чтобы ты замолчала.

Злобный взгляд, брошенный Афиной поверх плеча, обвинил меня в том, что я примитивное животное.

У меня глазной нерв дернулся от раздражения. Эта женщина была, возможно, самой красивой из всех, кого я когда-либо видел. Она походила на королеву эльфов из фантастической книги со своими длинными каштаново-рыжими волосами и зелеными глазами. Но она была чертовски высокомерна и явно считала себя намного лучше меня и моего народа.

— Я бы не сказал, что все мы примитивные звери. Каннибализм был запрещен более ста лет назад; а некоторые из нас даже научились пользоваться вилками и ножами, — пошутил я в последней попытке ее успокоить.

— Оставь меня в покое, — потребовала она и обхватила себя руками. — Я знаю, что у вас на тарелках. Вы — хищники, убивающие невинных животных. Это отвратительно!

Мое терпение иссякло.

— Скажи, ты ведешь себя несносно, потому что боишься, или ты всегда такая?

Она проигнорировала меня.

— Я задал тебе чертов вопрос, — мой тон прозвучал немного резче, чем я планировал.

— Если хочешь знать, я уравновешенный и добрый человек, но сомневаюсь, что у кого-то вроде тебя хватит эмоционального диапазона, чтобы понять, через что я сейчас прохожу.

— Кого-то вроде меня? — Нервный тик моего глаза усилился, когда я взял стакан воды со своего прикроватного столика.

Взгляд Афины упал на воду, и моим первым порывом было спросить, не хочет ли она пить, но примитивный дикарь, которым она меня считала, не сделал бы этого, поэтому я не стал ей ничего предлагать.

— Честно говоря, мне плевать, где ты будешь спать, пока ты не мешаешь мне и остальным в доме. — Взбив подушки и устроившись поудобнее на кровати, я добавил: — Ты можешь взять одну из моих футболок в шкафу для сна.

Ее ответ последовал незамедлительно:

— Нет, спасибо.

Взъерепенившись, я глянул на Афину, которая стояла посреди комнаты, словно боялась прикоснуться к чему-либо, на чем могли оказаться бактерии северян.

— О, так ты слишком хороша, чтобы надеть одну из моих футболок?

Не сводя глаз с изголовья моей кровати, она тихо пробормотала:

— Я бы предпочла спать голой, чем в твоей одежде.

На ум пришло около тысячи ответов, но я был не в настроении шутить.

Пять долгих минут я ждал с закрытыми глазами. Мое дыхание пришло в норму, а в комнате была практически темень — и все же я не мог заснуть. Дело не в том, что я боялся, что Афина сможет выбраться из комнаты, поскольку механизм блокировки требовал кода. Меня будоражила мысль о том, чтобы я делал, окажись в ее ситуации. Я уже пересчитал все тяжелые предметы в комнате, которыми она могла ударить меня по голове, пока я пытался заснуть. Я также помнил о веревке в моей сумке, которую использовал для скалолазания. Что, если она найдет ее и свяжет меня или, что еще хуже, задушит?

Насколько я знал, Мамаши были тихими и миролюбивыми, но разве оказавшись в заложниках большинство людей не стало бы бороться за выживание? Что, если Афина действительно поверила в то, что я первобытный дикарь?

Может мне следовало сказать ей, что я врач и что моя жизнь вращается вокруг того, чтобы облегчить страдания людей. Почему я не признался ей?

Обдумав это, я пришел к выводу, что именно ее раздражение и пренебрежение ко мне спровоцировали меня на такое грубое поведение.

— Ты можешь наконец найти место для сна? — огрызнулся я, и звук ее шагов стих.

Пока не послышался вновь.

— Слушай, я не знаю, какого хрена у тебя на уме, но ты побывала в каждом уголке этой комнаты, а в темноте мало что можно разглядеть, — рявкнул я на нее. — Либо ты найдешь место для сна, либо серьезно, я свяжу тебя и заткну тебе рот кляпом.

Афина издала недовольный звук, щелкнув языком по нёбу, но это не помешало ей снова подойти к окну.

— Ладно, леди, хватит. Я тебя предупреждал! — Включив свет, я вскочил с кровати и направился к своей спортивной сумке, затем вытащил веревки.

— Что ты делаешь? — пронзительно вскрикнула она и попятилась, ее глаза были широко раскрытыми и испуганными.

— Ложись на кровать, — приказал я.

— Нет! — закричала она, и когда я загнал ее в угол, она попыталась меня обойти. Можно подумать у нее бы это получилось.

Пока Афина извивалась в моих объятиях, я прошипел ей на ухо:

— У тебя, очевидно, недостаточно эмоционального диапазона, чтобы понять, что значит для человека высыпаться по ночам.

— Мы можем поговорить об этом, — воскликнула она.

— Ха, я пытался, но ты отказалась со мной разговаривать, теперь мы сделаем по-моему. — Без особого труда я отнес ее на кровать, раздраженный тем, что она не переставала кричать. Если я не заставлю ее заткнуться, кто-нибудь возьмет мою комнату штурмом, и тогда я точно не смогу уснуть.

Закрыв ей рот, я пригрозил:

— Замолчи, или я тебя вырублю.

Но ее приглушенные крики стали еще громче. В отчаянии я свободной рукой стянул с себя футболку и заткнул ей рот этим самодельным кляпом.

Глаза Афины метали в меня кинжалы, но осуждение и ненависть, исходившие от нее, сводили меня с ума. Именно из-за таких женщин, как она, мы, мужчины Севера, жили в изоляции от остального мира.

После Токсичной войны четыреста лет назад женщин было больше, чем мужчин, и у моих предков оставалось только два варианта: отступить на север или подчиниться женщинам. Мы, современные мужчины Севера, все еще расплачивались за это и жили своей жизнью, лишенные роскоши увидеть другие части света или насладиться мягкостью женского тела.

— Поскольку ты сказала, что предпочла бы спать голой, нежели в одной из моих футболок, позволь мне тебе помочь. — Несмотря на то, что Афина извивалась всем телом, оказывая мне сопротивление, я снял с нее рубашку и бросил ее на пол. На Афине осталась белая сорочка и мой внутренний голос подсказывал мне не трогать ее, но потом она высвободила руку из моей хватки и оцарапала меня ногтями.

Глаза заволокло красной пеленой, и я поднял руку, чтобы ударить ее, но, несмотря на охвативший меня гнев, я не смог.

Минуту спустя Афина лежала голая и связанная на моей кровати, а я стоял, сотрясаемый легкой дрожью, у изножья. В моей профессии мне выпадала честь лечить немногих проживающих в Северных Землях женщин, но ни одна из них никогда не раздевалась догола.

Она была красивой и аппетитной во всех нужных местах. Ее бедра, более широкие, чем талия, обладали той женской мягкостью, которой пытались подражать секс-боты, но в действительности значительно уступали.

Проигнорировав свою совесть, я пристально посмотрел ей в глаза, намереваясь подчинить себе эту женщину — словно моя победа в этой борьбе за власть каким-то образом могла исправить многовековое угнетение мужского пола.

Даже в своем унизительном и беспомощном положении Афина смотрела на меня так, будто я был насекомым, которое нужно раздавить.

Этого должно было быть достаточно, чтобы раздеть ее и связать, но она все еще не дала мне то, что я искал. Одетый лишь в трусы, я провел пальцем по кровати и медленно подошел сбоку, чтобы встать рядом с ней.

Из-за моей футболки, затыкающей ей рот, у нее нескончаемо раздувались ноздри, и я наклонился, зашептав ей прямо в лицо.

— Ты хочешь, чтобы я вынул кляп?

Она кивнула.

Матрас прогнулся под тяжестью моего тела, когда я сел на край кровати, склонившись над ней и балансируя на одной руке рядом с ее плечом.

— А ты будешь тихо себя вести?