Шрёдер ответил едва слышным голосом:
– Время… Мне нужно время… Почему вы не даете мне побольше времени?
– Если бы я сказал обо всем этом раньше, ты бы и за ночь не управился или же растрепал обо всем кому-нибудь. Отпускаю тебе время на все про все – часы и минуты до рассвета. Его, конечно же, не хватит, чтобы предотвратить штурм, но вполне достаточно, чтобы уговорить их открыть ворота тюрем. Поэтому давай приступай сию же минуту!
Шрёдер уткнулся лицом в решетку дверей.
– Флинн… пожалуйста… выслушайте меня.
Но Флинн продолжал говорить:
– Так вот, я знаю точно, что, если тебе удастся добиться всего и мы свободно выйдем отсюда, они подсчитают нас и наше вооружение и очень удивятся, куда же подевались все остальные огнеметы… Ну уж тут ничего не поделаешь. Тебе, разумеется, трудно будет все это объяснить, но это делается ради любви и войны – на войне, как на войне, так говорят французы. Ну да ладно – все это ерунда. Не заходи в своих мыслях слишком далеко и не будь эгоистом.
Шрёдер удрученно качал головой, из его рта вылетали какие-то бессвязные слова. Единственное, что Флинн смог разобрать, было слово «тюрьма».
– Твоя дочь сможет навещать тебя там по уик-эндам, – утешил он и добавил: – Даже я приду к тебе на свидание.
Шрёдер тупо смотрел на него, из горла его вырывались лишь хрип и бульканье. Между тем Флинн продолжал увещевать:
– Извини, пожалуйста, что я поступил так бесчестно. – Он подождал немного, а затем продолжил: – Если мое слово тебе небезразлично, то скажу, что мне было больно прибегать к такому действию. Но все пошло не так уж гладко, и я вижу, что ты хотел бы помочь нам, помочь Терри, если понимаешь те опасности, которые обрушились на ее голову. – Тон Флинна стал жестким и непреклонным. – Ей, разумеется, следовало бы поразборчивее выбирать себе друзей и подружек по работе в банке. Детям так легко запутаться в соблазнах, особенно в соблазнах, имеющих коллективную значимость, таких, как секс, наркотики, грязные политические махинации…
Неожиданно Шрёдер замотал головой:
– Нет, ее нет у вас… Вы блефуете…
– В данный момент она находится в безопасности, – не слушая его, продолжал Флинн. – С ней сейчас Дэн. Так зовут ее дружка, он хороший парень, достаточно заботливый. Он, видимо, ее очередной любовник. Такова уж солдатская участь – кому-то подвертывается легкая и приятная работенка, а кому-то приходится сражаться и умирать. Тут уж ничего не поделаешь – кому какая судьба выпадет. Но, честно говоря, мне не хотелось бы очутиться на месте Дэна, если он получит приказ пустить пулю в затылок Терри. По коленкам или там еще куда стрелять он не будет. Она невинная жертва и умрет легко, даже сообразить ничего не успеет, когда пуля влетит ей в голову. Ну так как? Теперь-то тебе ясно, как нужно поступить?
– Я не стану этого делать, – мрачно ответил Шрёдер.
– Как знаешь. – Флинн повернулся и начал подниматься по ступенькам, на полпути обернулся и добавил: – Когда первый луч солнца коснется звонницы колокольни, мои люди, находящиеся в городе, подадут по телефону сигнал Дэну, и… и тогда боюсь, это будет последняя минута в жизни Терри Шрёдер. – Он продолжил подниматься по ступенькам.
– Подождите! – крикнул Шрёдер. – Послушайте, может, мы как-нибудь договоримся? Подождите! Не уходите!
Флинн медленно повернулся и произнес:
– Боюсь, капитан, что этот вопрос не подлежит обсуждению. Неловко как-то, когда на переговоры выносятся личные дела, не так ли? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что на переговорах о заложниках затрагиваются вопросы не о людях вообще, а о конкретных мужчинах или женщинах? Ну ладно, хватит об этом. Я не собираюсь подвергать ревизии твои прошлые успехи. Ты всегда вел переговоры с уголовниками, а они, как видно, заслуживали того презрительного обращения от тебя, с каким ты относился к ним. Но ты и я заслуживаем лучшего обращения. Теперь наши судьбы тесно сплелись, наши цели едины – что, разве не так? Так или не так? Говори же, капитан! Быстро!
Шрёдер согласно кивнул головой.
Флинн снова спустился по лестнице.
– Ну что ж – здравое решение.
Он подошел вплотную к дверям и протянул Шрёдеру руку. Тот взглянул на нее и мотнул головой:
– Никогда!
Флинн убрал руку:
– Ладно… в таком случае…
– Я могу идти? – спросил Шрёдер.
– Да. Хотя нет. Есть еще одно дельце. Вполне можно допустить, что тебе не поверят, когда ты начнешь рассусоливать насчет огнеметов, угрожать выступить с заявлениями перед общественностью, ну и все такое прочее… Так что давай-ка лучше прикинем план на случай такого провала.
Шрёдер всем своим видом показывал, что он с пониманием относится к возможности такого поворота событий. Флинн же говорил твердо, сугубо деловым тоном:
– Если Беллини все же решится на штурм, несмотря на все твои предостережения и уговоры, тогда я предоставлю тебе еще одну возможность спасти жизнь Терри.
– Не надо.
– Нет, надо. Боюсь, что тебе придется еще раз спуститься сюда и сказать: когда, где, сколько их и так далее…
– Нет и нет. Никогда я не допущу, чтобы при моем содействии убивали сотрудников полиции…
– Дурак, их же убьют в любом случае. А кроме того, погибнут фении, заложники и Терри. Так что если ты хочешь спасти хотя бы жизнь своей дочери, то сообщи мне их оперативные планы.
– Они ведь все равно ничего мне не скажут…
– Твое дело – все выяснить. Легче всего решить проблему – запугать Беллини и вынудить его отказаться от штурма. Для этого у тебя есть множество способов. Как жаль, что у меня их не так уж много.
Шрёдер смахнул капельки пота с бровей. Дышал он нервно, а голос его дрожал от волнения.
– Флинн, – лепетал он, – пожалуйста… я буду землю носом рыть, но заставлю их сдаться… Клянусь Господом Богом, что сделаю это… а если они все же не послушаются… – Он даже вытянулся в струнку от напряжения. – Но я не предам их. Никогда. Даже если это означает, что Терри…
Флинн просунул руку сквозь прутья решетки и схватил Шрёдера за запястье.
– Пошевели мозгами, ты же мужчина, а не слюнтяй какой-то. Если им щелкнуть по носу хотя бы разок, в другой раз они не полезут. Это же не морская пехота и не десантники-коммандос. Если дать им отпор, тогда Вашингтон, Ватикан и другие столицы заинтересованных стран надавят на Лондон. Могу гарантировать почти на все сто процентов, что погибнет лишь малое число полицейских, если я сумею остановить их бронетранспортеры… остановить до того, как бой примет ожесточенный характер… Ты же должен сказать мне, есть ли у них архитектор и план собора… сказать, собираются ли они применить газ, выключить свет… Да ты и сам знаешь, что мне нужно. А я посажу заложников в склеп ради их же безопасности. А также подам условный сигнал, и Терри освободят в течение пяти минут. Большего от тебя мне не надо.
Шрёдер удрученно кивал головой.
Флинн просунул через решетку другую руку и положил ее Шрёдеру на плечо. Потом заговорил вкрадчиво, почти кротко:
– Спустя много-много лет после нашей смерти, после того, что здесь произойдет, останутся лишь смутные воспоминания о нашем беспечном мире. Терри будет еще жива, может, выйдет замуж – пойдут дети, внуки. Отбрось свои нынешние чувства, капитан, и загляни в будущее. Подумай о дочери и о своей жене Мэри, она ведь живет ради нее, Берт. Она…
Шрёдер вдруг сбросил его руки с плеч и выкрикнул:
– Заткнись, ради Бога, замолкни!..
Он тяжело прислонился к дверям и опустил голову на прутья решетки. Флинн похлопал его по плечу:
– Ты, капитан, порядочный человек. Честный. И к тому же хороший отец… Надеюсь, останешься отцом и на рассвете. Ну как… останешься?
Шрёдер молча кивнул.
– Вот и хорошо. Тогда иди и шлепни по маленькой. Соберись с духом. Все будет хорошо. Нет, не надо и думать о пистолете. Убьешь ли меня или себя – этим не решишь ничью проблему, кроме собственной. Подумай о Терри и Мэри. Ты им нужен, и они любят тебя. Прощай, капитан. Увидимся позже, если Бог даст.
