Рекомендуем полную ума и характера «Neue Berliner Zeitung» особому вниманию наших читателей.

Написано 23 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 24, 24 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

УГРОЗА «GERVINUS-ZEITUNG»^[70]

Кёльн, 24 июня.

«Если авторитет Франкфуртского собрания и его конституционных установлений сможет удержать Францию в узде, то беда еще невелика; Пруссия из своих восточных провинций восстановит свой авторитет и при этом, вероятно, едва ли остановится перед временной утратой своей Рейнской провинции» («Gervinus-Zeitung» от 22 июня).

Как дипломатично выражается берлинский корреспондент профессорской газеты! Пруссия восстановит из «своих восточных провинций свой авторитет». Где восстановит она свой авторитет? В восточных провинциях? Отнюдь нет, из восточных провинций. В Рейнской провинции? Еще меньше того. Потому что при этом восстановлении своего авторитета она рассчитывает «на временную утрату Рейнской провинции», т. е. на временную утрату своего «авторитета» в Рейнской провинции.

Итак, она восстановит свой авторитет в Берлине и в Бреславле.

А почему она восстановит утраченный, по-видимому, в Берлине и Бреславле авторитет не при помощи своей восточной провинции, почему она восстановит его из своей восточной провинции?

Россия не составляет восточную провинцию Пруссии, скорее Пруссия является западной провинцией России. Но из прусской восточной провинции, рука об руку с бравыми померанцами, русские отправятся в поход на Содом и Гоморру и вновь восстановят «авторитет» Пруссии, т. е. прусской династии, абсолютной королевской власти. «Авторитет» этот был утрачен с того дня, когда абсолютизм вынужден был поставить между собой и своим народом обагренный плебейской кровью «исписанный клочок бумаги»^[71], когда двору пришлось поставить себя под защиту и под надзор буржуазных торговцев зерном и шерстью^[72].

Итак, друг и спаситель явится с востока; зачем же сосредоточивать войска на границе с этой стороны? Враг надвигается с запада, поэтому военные силы следует сосредоточить на западе. Наивный берлинский корреспондент «Kolnische Zeitung»^[73] не может постичь геройского мужества Пфуля, бравого друга поляков, который принимает на себя миссию в Петербург, не имея за своей спиной охраны в 100000 солдат. Пфуль бесстрашно едет в Петербург! Пфуль в Петербурге! Пфуль не боится перейти русскую границу, а немецкая публика болтает о русских войсках, сосредоточенных у германской границы! Корреспондент «Kolnische Zeitung» жалеет немецкую публику. Но вернемся к нашей профессорской газете!

Если русские устремятся на помощь прусской династии с востока, то французы поспешат на помощь германскому народу с запада. И «Франкфуртское собрание» может спокойно продолжать дебаты о наилучшем порядке дня и наилучших «конституционных установлениях». Корреспондент «Gervinus-Zeitung» скрывает этот взгляд на вещи под цветистой фразой, «что Франкфуртское собрание и его конституционные установления» будут держать Францию «в узде». Пруссия утратит Рейнскую провинцию. Но зачем ей останавливаться перед этой утратой? Ведь последняя будет лишь «временной». Германский патриотизм еще раз отправится в поход под русской командой против романского Вавилона и надолго восстановит «авторитет Пруссии» также в Рейнской провинции и во всей Южной Германии. О ты, предчувствий полный ангел!^[74]

Если Пруссия не «остановится перед временной утратой Рейнской провинции», то Рейнская провинция тем более не остановится перед «постоянной» утратой прусского господства. Если Пруссия заключит союз с русскими, то немцы заключат союз с французами и вместе с ними поведут войну Запада против Востока, цивилизации против варварства, республики против самодержавия.

Мы желаем единства Германии, но элементы этого единства могут выделиться только в результате распада больших немецких монархий. Эти элементы сольются воедино только в буре войны и революции. А конституционализм исчезает сам собой, как только события выдвигают лозунг: самодержавие или республика. Но, — кричат нам в возмущении конституционные буржуа, — кто навлек на немцев угрозу со стороны русских? Кто другой, как не демократы? Долой демократов! — И они правы!

Если бы мы сами ввели у себя русскую систему, мы избавили бы русских от труда вводить ее, а себя — от военных расходов.

Написано 24 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 25, 25 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

ЗАПИСКА ПАТОВА О ВЫКУПЕ

Кёльн, 24 июня. На согласительном заседании 20-го сего месяца, на том роковом заседании, на котором закатилось солнце Кампгаузена и наступил министерский хаос, г-н Патов представил записку об основных принципах, исходя из которых он предполагает регулировать устранение феодальных отношений в деревне.

Читая эту записку, никак не поймешь, почему в старо-прусских провинциях давно уже не вспыхнула крестьянская война. Какая бездна повинностей, оброков, поборов, какая путаница средневековых названий, одно бессмысленнее другого! Сеньериальная власть [Lehnsherrlichkeit], посмертный побор [Sterbefall], лучшая голова скота [Besthaupt], курмед [Kurmede], десятина скотом [Blutzehnt], охранные деньги [Schutzgeld], вальпургиев чинш [Walpurgiszins], побор с пчел [Bienenzins], чинш воском [Wachspacht], поборы с захваченных вотчинником общинных угодий [Auenrecht], десятины [Zehnten], лаудемии [Laudemien], чинш с наследства [Nachschusrenten], — все это по сей день сохранялось в «самом благоустроенном государстве на свете» и сохранилось бы на веки веков, если бы французы не совершили февральскую революцию!

Да, большая часть этих повинностей, и как раз самые обременительные из них, сохранилась бы на веки веков, если бы все шло согласно желанию г-на Патова. Ведь для того этот департамент и был вверен г-ну Патову, чтобы он по возможности щадил захолустных юнкеров Бранденбурга, Померании и Силезии, а крестьян по возможности лишил обманным путем завоеваний революции!

Берлинская революция сделала все эти феодальные отношения навсегда невозможными. Крестьяне, само собой разумеется, сейчас же отменили их на практике. Правительству следовало только облечь в законную форму фактически уже осуществленную волей народа отмену всех феодальных повинностей.

Но прежде чем аристократия решится на четвертое августа, должны запылать ее замки. Правительство, в данном случае само представленное аристократом, высказалось в пользу аристократии; оно представляет Собранию записку, в которой требовалось от соглашателей, чтобы они предали теперь аристократии также и крестьянскую революцию, вспыхнувшую в марте по всей Германии. Правительство несет ответственность за последствия, которые вызовет в деревне применение принципов г-на Патова.

Ведь г-н Патов хочет, чтобы крестьяне заплатили выкуп за отмену всех феодальных повинностей, даже лаудемии! Лишь те повинности должны быть отменены без выкупа, которые вытекают из наследственной крепостной зависимости, из прежней системы налогов и из вотчинной юрисдикции, или же те, которые не представляют ценности для феодалов (как милостиво!); иначе говоря, те повинности, которые составляют ничтожнейшую часть всего феодального бремени.

Напротив, все выкупы феодальных повинностей, урегулированные уже путем договоров или судебных решений, сохраняют свою силу. Это значит, что крестьяне, которые выкупили свои повинности во время действия реакционных, благоприятных для дворянства законов, издававшихся начиная с 1816 и особенно с 1840 г., и которые при этом были обманным путем лишены своей собственности в пользу феодалов сначала с помощью закона, а затем с помощью подкупленных чиновников, — что они не получат никакого возмещения.