Сидя в своей гондоле, Прудент и Эванс прекрасно поняли грозившую им опасность, поняли, какая участь их ждет. Надо было убегать, но не по горизонтали, - тут «Альбатрос» мог легко опередить их, - нет, надо было подняться в верхние слои атмосферы, где, может быть, они еще могли надеяться ускользнуть от своего страшного противника.

Итак, «Вперед» поднялся на высоту в пять тысяч метров. «Альбатрос» последовал за ним, и, как писали газеты, отчеты которых хорошо сохранились в моей памяти, он летел, все более сужая круги и зажимая «Вперед» в тесное кольцо. Не собирается ли он наскочить на аэронеф и пробить его хрупкую оболочку?

Выбросив часть своего балласта, «Вперед» поднялся еще на тысячу метров. «Альбатрос», сообщив своим винтам максимальную скорость вращения, поднялся следом.

И вдруг произошел взрыв: в разреженном воздухе давление усилилось, оболочка воздушного шара лопнула, и, сморщившись, он начал быстро падать вниз.

Тогда «Альбатрос» бросился к аэростату, но не для того, чтобы прикончить его, а для того, чтобы оказать помощь. Да, забыв о мести, Робур подлетел к аэростату, и его люди, схватив Прудента, Эванса и пилота Тиндера, помогли им перейти на палубу «Альбатроса». А потом воздушный шар упал, как огромный лоскут, на деревья Фэрмонтского парка.

Публика едва дышала от волнения и страха.

Что произойдет теперь, когда председатель и секретарь Уэлдонского клуба снова превратились в пленников инженера Робура? Что сделает Робур? Умчит их с собой в пространство, и на этот раз навсегда?

Но все сомнения сразу рассеялись. Пробыв несколько минут на высоте пяти или шести сот метров, «Альбатрос» начал спускаться, словно собираясь сесть на лужайке парка. Но ведь, если он окажется близко от земли, возбужденная толпа может броситься на аэронеф, - она не упустит случая завладеть Робуром-Завоевателем.

«Альбатрос» спускался все ниже и, очутившись всего в пяти или шести футах от земли (его подъемные винты продолжали действовать), наконец остановился.

Толпа хлынула к лужайке.

Тогда раздался голос Робура. Привожу его слова буквально:

- Граждане Соединенных Штатов! Председатель и секретарь Уэлдонского клуба снова в моей власти. Оставив их у себя, я только воспользовался бы своим правом - правом возмездия. Но, видя, какие бурные страсти возбуждает успех «Альбатроса», я понял, что люди еще не в состоянии оценить тот важный переворот, который несет с собой завоевание воздуха! Мистер Прудент, Фил Эванс, вы свободны.

Председатель и секретарь Уэлдонского клуба, а также пилот Тиндер в одно мгновение соскочили на землю, а аэронеф поднялся футов на тридцать от земли и оказался таким образом в полной безопасности от нападения.

- Граждане Соединенных Штатов! - продолжал Робур. - Мой опыт завершен, но еще не настал час поделиться им с вами. Еще не пришло время примирить между собой противоположные и противоречивые интересы. Поэтому я ухожу и уношу с собой свою тайну. Она не будет потеряна для человечества, люди узнают ее тогда, когда будут достаточно подготовлены и научатся не злоупотреблять ею. Итак, прощайте, граждане Соединенных Штатов!

Подъемные и толкающие винты заработали, и, провожаемый восторженными возгласами толпы, «Альбатрос» полетел на восток.

Я потому привел эту сцену во всех подробностях, что она дает представление о нравственном облике этого странного человека. Повидимому, в то время он не питал еще никаких враждебных чувств к человечеству. Он только хранил свою тайну для будущего. Но, без сомнения, в его тоне, в выражении его лица уже тогда ощущалась непоколебимая уверенность в себе, в своей гениальности, непомерная гордость, вызванная сознанием своей сверхчеловеческой мощи.

Что же удивительного, если все эти чувства постепенно усилились в нем до такой степени, что он вознамерился подчинить себе весь мир, - как это видно из его последнего письма и его многозначительных угроз. И, повидимому, с течением времени его умственное возбуждение дошло до такой степени, что грозило уже перейти в настоящее безумие.

Что касается дальнейших поступков Робура, улетевшего на своем «Альбатросе», то, сопоставляя известные мне факты, я легко мог восстановить их в своем воображении. Этот необыкновенный изобретатель не ограничился созданием летательной машины, даже и такой совершенной. Он задумал построить аппарат, способный двигаться и по земле, и по воде, и под водой, и по воздуху. И, повидимому, опытные механики, умеющие хранить тайну, создали такой аппарат на острове Икс. А затем второй «Альбатрос» был уничтожен, и безусловно это произошло именно здесь, в этом каменном гнезде Грейт-Эйри, недосягаемом для остальных людей. Вот тогда-то на дорогах Соединенных Штатов, в соседних морях и в воздушных пространствах Америки появился «Грозный». Читателю уже известно о том, как он ушел от миноносцев, гнавшихся за ним на озере Эри, как он поднялся в воздух, между тем как я - я был пленником на его борту.

Чем-то кончится мое приключение?… Могу ли я повлиять на его развязку - близкую или далекую? Или только Робур держит ее в своих руках? Мне, вероятно, никогда не удастся бежать, как это сделали Прудент и Эванс на острове Чатам. Надо ждать. Однако сколько же времени продлится это ожидание?

Так или иначе, но если мое любопытство и было удовлетворено, то только в отношении тайны Грейт-Эйри. Переступив, наконец, за этот каменный пояс, я узнал причину явлений, наблюдавшихся в районе Голубых гор. Я был теперь уверен в том, что населению этого округа Северной Каролины, жителям Плезент-Гардена и Моргантона не угрожает ни извержение вулкана, ни землетрясение. Здесь нет и следа разрушительной работы подземного огня. В этой части Аллеганских гор нет никакого кратера. Грейт-Эйри служит убежищем Робуру-Завоевателю, вот и все. Должно быть, случайно натолкнувшись во время своих полетов на это неприступное «Орлиное гнездо», он использовал его для хранения своего оборудования и продовольствия, видимо, чувствуя себя здесь в большей безопасности, нежели на острове Икс в Тихом океане.

Да, я проник в тайну Грейт-Эйри, но о чудесном аппарате и о том, как он приводится в движение, - об этом я в сущности так ничего и не узнал. Допустим, что его сложный механизм приводится в действие электричеством и что с помощью каких-то новейших способов он, подобно «Альбатросу», извлекает это электричество из окружающего воздуха… Но как же все-таки сконструирован этот механизм? Мне не дали и не дадут возможности его рассмотреть.

Размышляя о своей участи, я говорил себе: «Властелин мира» хочет остаться неизвестным, это несомненно. Что касается аппарата, то, если вспомнить угрозы, высказанные в письме его изобретателем, от него, пожалуй, следует ждать скорее зла, чем добра. Робур сумел сохранить свое инкогнито в прошлом и, конечно, захочет сохранить его в будущем. Но ведь только один человек способен установить тождество между «Властелином мира» и Робуром-Завоевателем, и этот человек- я, его пленник. Только я один имею право и даже обязан положить руку ему на плечо и арестовать его именем закона.

Могу ли я ждать помощи извне? Об этом нечего и думать. Начальству, конечно, уже «известно все, что произошло в бухте Блек-Рок. Джон Харт и Нэб Уокер вернулись, очевидно, вместе с Уэлсом в Вашингтон, обо всем рассказали мистеру Уорду, и тот не может теперь создавать себе иллюзий относительно моей участи. Либо он думает, что я утонул в тот момент, когда «Грозный», выходя из бухты Блек-Рок, потащил меня за собой на конце каната, либо считает, что меня взяли на борт «Грозного» и что я нахожусь во власти его командира.

В первом случае ему остается лишь оплакивать покойного Джона Строка, главного инспектора вашингтонской полиции.

Во втором случае… и во втором случае он тоже вряд ли может надеяться когда-либо увидеть своего помощника».

Как известно, остаток ночи 31 июля и весь следующий день «Грозный» плыл по поверхности озера Эри. Около четырех часов, вблизи Буффало, за ним погнались два миноносца, но все-таки, то уносясь вперед, то погружаясь в воду, «Грозный» сумел уйти от них. Они продолжали преследовать его и на Ниагаре, но затем вынуждены были остановиться, так как течение грозило унести их к водопаду. Уже смеркалось, и на борту миноносцев решили, вероятно, что «Грозный» погиб в пучине Ниагары. А потом стало еще темнее, и вряд ли кто-нибудь заметил аппарат в тот момент, когда он взлетел над водопадом Подковой или позднее, во время его воздушного путешествия до Грейт-Эйри.