Зефирен Ксирдаль без особых усилий усвоил эту довольно неудобоваримую умственную пищу, после чего он взглянул на небо и выяснил, что ни единое облачко не омрачало его лазурь.
- Увидим! - прошептал он, в то же время нетерпеливо производя какие-то расчеты на бумаге.
Вслед за тем Зефирен Ксирдаль просунул руку под груду накопившихся в углу бумаг и жестом, которому лишь длительная практика могла придать такую удивительную точность, швырнул всю груду в противоположный угол комнаты.
- Удивительно, какой у меня порядок! - произнес он, с видимым удовлетворением удостоверившись, что после произведенной только что уборки, в полном соответствии с его предположением, обнаружилась подзорная труба, покрытая толстым слоем пыли, словно бутылка столетнего вина.
Пододвинуть трубу к окну, направить ее на ту точку небосвода, которая была определена произведенным расчетом, и припасть глазом к окуляру - на все это потребовалось не более минуты.
- Совершенно точно, - произнес Зефирен Ксирдаль после нескольких минут наблюдения.
Еще две-три минуты раздумья, и затем он решительно взял шляпу и принялся спускаться со своего седьмого этажа, держа путь на улицу Друо, в банк Лекёра, которым эта улица с полным правом гордилась.
По каким бы делам ни отправлялся Зефирен Ксирдаль, ему был известен лишь один способ передвижения. Ни омнибуса, ни трамвая, ни фиакра он не признавал. Как велико ни было расстояние до намеченной цели, - он неизменно шагал пешком.
Но даже и тут, в этом самом простом и распространенном виде спорта, он не мог не проявлять оригинальности. Опустив глаза, ворочая широкими плечами, он шагал по городу так, словно бы это была пустыня. Коляски, пешеходы - все были ему равно безразличны. Не удивительно поэтому, что с уст прохожих, которым он умудрялся отдавить ноги, срывались эпитеты вроде - «невежа», «неотесанный болван», «хам». А сколько еще более крепких ругательств отпускали по его адресу возчики: ведь им приходилось на полном ходу осаживать лошадей, дабы избежать «происшествия», в котором на долю Зефирена Ксирдаля досталась бы роль жертвы.
Но Ксирдаль ничего не замечал. Не слыша хора проклятий, поднимавшегося за его спиной, как волны позади быстро плывущего судна, он, нисколько не смущаясь, широкими и уверенными шагами отмерял свой путь.
Не больше двадцати минут понадобилось ему, чтобы добраться до улицы Друо и до банка Лекёр.
- Дядя у себя? - спросил он у швейцара, поднявшегося при его приближении со стула.
- Да, господин Ксирдаль.
- Он один?
- Один.
Зефирен Ксирдаль толкнул обитую мягким ковром дверь и вошел в кабинет банкира.
- Как? Это ты? - машинально спросил господин Лекёр при виде своего названного племянника.
- Раз я стою здесь перед вами собственной персоной, - ответил Зефирен Ксирдаль, - ваш вопрос по меньшей мере излишен и отвечать было бы уж совсем незачем.
Господин Лекёр, привыкший к странностям своего крестника, которого с полным основанием считал человеком неуравновешенным, хотя одновременно почти гениальным, от души рассмеялся.
- Ты, разумеется, прав, - сказал он. - Но ответить «да» было бы проще и короче. Ну, а цель твоего визита, осмелюсь спросить?
- Можете спросить…
- Не стоит! - прервал его господин Лекёр. - Мой второй вопрос столь же излишен, как и первый. Мне ведь известно по опыту, что ты появляешься только тогда, когда тебе нужны деньги.
- Да разве вы не мой банкир? - воскликнул Ксирдаль.
- Так-то оно так, - согласился господин Лекёр. - Но ты довольно странный клиент. Не разрешишь ли ты по этому поводу дать тебе совет?
- Если вам это может доставить удовольствие…
- Совет заключается в том, чтобы ты проявлял несколько меньше экономии. Черт возьми, дорогой мой, как ты проводишь свою молодость? Имеешь ли ты хоть малейшее представление о состоянии твоего счета?
- Ни малейшего!
- Твой счет - нечто чудовищное! Только и всего! Родители оставили тебе капитал, приносящий пятнадцать тысяч франков в год, а ты умудряешься с трудом потратить четыре тысячи.
- Вот так штука! - произнес Ксирдаль, как будто бы крайне пораженный таким заявлением, которое он выслушивал по меньшей мере в двадцатый раз.
- Я говорю то, что есть. Так что у тебя проценты нарастают на проценты. Я не помню сейчас в точности, каковы твои ресурсы на данное число, но твой кредит несомненно превышает сто тысяч франков. На что прикажешь употребить эти деньги?
- Я обдумаю этот вопрос, - с невозмутимой серьезностью ответил Ксирдаль. - Впрочем, если эти, деньги вас тяготят, избавьтесь от них.
- Каким образом?
- Отдайте их.
- Кому?
- Да кому угодно! Не все ли мне разно!
Господин Лекёр пожал плечами.
- Хорошо. Так сколько же тебе нужно сегодня? - спросил он. - Двести франков, как обычно?
- Десять тысяч франков, - ответил Зефирен Ксирдаль.
- Десять тысяч франков? - с удивлением переспросил Лекёр. - Вот это ново! Что же ты намерен сделать с такой суммой?
- Совершить путешествие.
- Прекрасная мысль. Но в какую страну?
- Я и сам еще не знаю, - заявил Зефирен Ксирдаль.
Господин Лекёр, явно забавляясь, лукаво поглядывал на своего крестника и клиента.
- Прекрасно! - произнес он вполне серьезно. - Вот тебе десять тысяч франков. Это все?
- Нет, - ответил Зефирен Ксирдаль, - мне нужен еще участок земли.
- Участок земли? - повторил Лекёр, совершенно пораженный. - Какой участок?
- Ну, участок как участок. Два или три квадратных километра.
- Небольшой участок, - холодно заметил господин Лекёр и продолжал с насмешкой в голосе: - И где же? На Итальянском бульваре?
- Нет, - ответил Зефирен Ксирдаль. - Не во Франции.
- Так где же? Говори.
- Я и сам еще не знаю, - во второй раз сказал Ксирдаль, нисколько, однако, не смущаясь.
Господин Лекёр с трудом удерживался от смеха.
- Ну что ж, по крайней мере выбор не ограничен, - заметил он. - Но скажи мне, дружочек, не… рехнулся ли ты случайно? Что за чушь ты порешь, скажи на милость?
- Я имею в виду одно дело, - заявил Ксирдаль, и лоб его от напряжения мысли перерезали глубокие морщины.
- Дело! - воскликнул господин Лекёр с крайним изумлением. - Чтобы подобный чудак вдруг заговорил о «делах»… Нет, тут можно с ума сойти!
- Да, дело, - подтвердил Ксирдаль.
- Крупное? - спросил Лекёр.
- Как сказать, - небрежно произнес Зефирен Ксирдаль, - каких-нибудь пять-шесть тысяч миллиардов франков.
На этот раз господин Лекёр бросил на своего крестника озабоченный взгляд. Если этот человек не шутил, то, значит, он помешался, по-настоящему помешался.
- Сколько ты сказал? - переспросил банкир.
- От пяти до шести тысяч миллиардов франков, - повторил Зефирен Ксирдаль самым безразличным тоном.
- Да в своем ли ты уме, Зефирен? - настойчиво продолжал господин Лекёр. - Известно ли тебе, что на всем земном шаре нет такого количества золота, которое могло бы составить сотую долю этой баснословной суммы?
- На земном шаре - возможно, - сказал Ксирдаль. - Но в другом месте - вот это еще вопрос!
- В другом месте?
- Да! В четырехстах километрах отсюда по вертикали.
Словно молния озарила мозг банкира. Он, как и все, был осведомлен о происходившем благодаря газетам, которые не переставали пережевывать тему болида, и Лекёр подумал, что, кажется, он начинает понимать, в чем дело. Догадка его и в самом деле была правильной.
- Болид? - проговорил он, невольно побледнев.
- Да, болид, - с полным хладнокровием подтвердил Ксирдаль.
Если бы любой другой, а не его крестник, затеял с ним такой разговор, можно не сомневаться, что господин Лекёр приказал бы незамедлительно вышвырнуть посетителя за дверь. Минуты банкира представляют слишком большую ценность, чтобы их можно было затрачивать на выслушивание всяких дурацких разговоров. Но Зефирен Ксирдаль не был похож на «любого другого». То, что голова его была «с трещинкой», - в этом, увы, сомнения не было. Но в этой голове таилась искра гениальности, для которой a priori не было ничего невозможного.
