В 1954 г. пьеса вышла отдельным изданием. Вторая редакция пьесы была создана в 1957 г. и поставлена в цюрихском Шаушпильхаусе. В 1980 г. Дюрренматт еще раз переработал пьесу. В настоящем издании она печатается в этом, последнем, варианте.
Как и все «исторические» комедии Дюрренматта, «Ангел приходит в Вавилон» пестрит анахронизмами, несообразностями, нарочитыми параллелями с современностью (высотные дома и прямые проспекты Вавилона, консервные банки, валяющиеся перед дворцом Навуходоносора, и т. д.). Все это вкупе с многочисленными условностями призвано оттенить центральную мысль драматурга: извечное несоответствие между политикой официальных властей, как бы они ни назывались, и реальным ходом истории. Царственному желанию усовершенствовать, исправить этот мир (что на деле всякий раз оборачивается войнами, кровопролитием и обнищанием народа) противопоставляются непритязательная жизнь в единстве с природой, стоицизм и внутренняя свобода.
«Ангел приходит в Вавилон» — самая поэтичная, пронизанная внутренним лиризмом пьеса Дюрренматта. Постановщики же, включая Швайкарта, подчеркивали в ней сатирические моменты и видели в Дюрренматте последователя Ведекинда и Штернгейма. «Исправить недоразумение было уже нельзя, — писал позже драматург в своих автобиографических заметках. — Наибольшего воздействия я ожидая от третьего действия. Оно провалилось, а вместе с ним и пьеса. Публика приняла пьесу холодно — худшее, что могло случиться, но еще хуже было то, что я утратил способность наивного восприятия театра, утратил, вероятно, навсегда». Неуспех вверг Дюрренматта в состояние «спасительного кризиса», он поклялся никогда больше не писать для сцены, но тут же, работая над эссе «Проблемы театра», принялся заново осмысливать закономерности и новые возможности театрального искусства.
Визит старой дамы
Трагическая комедия «Визит старой дамы» открывает второй период творчества Дюрренматта, отмеченный выдающимися творческими достижениями. Этот небывалый взлет во многом был подготовлен критическим осмыслением прежних неудач в теоретическом эссе «Проблемы театра». В нем Дюрренматт пришел к выводу, что наиболее подходящей драматической формой для выражения конфликтов современности является трагикомедия. Он подчеркивал, что гротескные преувеличения, комические ситуации, балаганные шутки, неожиданные парадоксы и прочие приемы, свойственные трагикомедии, служат осознанию не только истинной природы мира и человека, но и обнажают механизм несправедливого общественного устройства. «Гротеск — одна из великих возможностей быть точным. Нельзя отрицать, что гротескное искусство отражает жестокость объективной действительности, но оно — искусство не нигилистов, а скорее моралистов, оно не любуется распадом, а сыплет соль на раны. Оно неудобно, но необходимо…»
Новый взгляд на природу и сущность сценического искусства нашел воплощение в трагикомедии «Визит старой дамы» — несомненно, лучшей пьесе швейцарского драматурга. Сказался и первый опыт режиссерской работы: в 1954 г. Дюрренматт поставил в городском театре Берна своего «Миссисипи».
В основу пьесы был положен сюжетный ход, уже использованный в повести «Лунное затмение», над которой в то время работал, но так и не довел до завершения Дюрренматт. Там в швейцарскую деревушку возвращается спустя почти полвека ее уроженец, канадский мультимиллионер, чтобы отомстить одному из земляков за то, что тот когда-то увел у него любимую девушку. Подкупленная богачом деревня, переживающая не лучшие времена, втихомолку расправляется с намеченной жертвой. В пьесе «блудный сын» захудалой швейцарской деревушки превращается в «блудную дочь» такого же захудалого европейского городка, но механизм мести за некогда поруганную любовь остается прежним — подкуп и убийство. Каким бы выразительным ни был в пьесе образ Клары Цаханассьян, но она не главное действующее лицо, а всего лишь катализатор конфликта между общиной и личностью, между жадными до материальных благ гюлленцами и согрешившим в молодости Иллом.
Пьеса написана в 1955 г., премьера состоялась в цюрихском Шаушпильхаусе в январе 1956 г. (режиссер Оскар Вельтерлин, художник Тео Отто, композитор Рольф Лангнезе, в роли Клары Цаханассьян — Тереза Гизе, в роли Илла — Густав Кнут). Затем последовали постановки в других театральных столицах Европы и Америки. Успех «трагической комедии» избавил, наконец, Дюрренматта от материальных затруднений. На него посыпались премии, медали, почести, почетные звания. Событием стала постановка пьесы Питером Бруком в нью-йоркском театре «Лант-Фонтанн» (художник Тео Отто, в роли Цаханассьян — Линн Фонтанн, в роли Илла — Альфред Ланг).
В Советском Союзе пьеса была впервые поставлена в 1962 г. режиссером З. Бритаевой в Северо-Осетинском драматическом театре. Значительным явлением театральной жизни стала постановка этой пьесы Московским драматическим театром в 1966 г. (режиссер А. Гончаров, художники Е. Коваленко и В. Кривошеина, в роли Клары — Л. Сухаревская, в роли Илла — Б. Тенин).
В 1964 г. трагикомедия была экранизирована киностудией «XX век Фокс» (режиссер Бернгард Викки, в главных ролях Ингрид Бергман и Энтони Куин).
На русском языке пьеса была впервые опубликована журналом «Иностранная литература» (1958, № 3) в переводе Вл. Саппака и З. Борисовой.
Литературные и театральные критики высоко оценили мастерство швейцарского драматурга, сумевшего удачно соединить в одной пьесе три сюжетные линии — любовную (Клара все еще не может забыть свою первую любовь), криминалистическую (лжесвидетельство и подкуп судьи) и социально-критическую. Естественно, в советских откликах на пьесу выделялся именно этот последний мотив, одобренный осуждением «буржуазного» стяжательства, хотя сам Дюрренматт в «Примечаниях автора» настоятельно призывал не изображать гюлленцев злодеями: «Они такие же люди, как мы все». В наиболее глубоких толкованиях отмечалось, что «драматург пытается понять самую способность людей принимать преступление за норму, раскрыть социальную психологию, объясняющую инертность или прямое содействие злу. Дюрренматт заставил «удивиться» тому, какими «естественными» мотивами может иногда руководствоваться убийца, какой «естественной» может выглядеть демагогия, на какие превращения способно сознание человека. Однако вслед за удивлением читатель пьесы должен совершить и следующий шаг. Парабола Дюрренматта… доказывает еще и гибельность для людей их эгоистически равнодушного отношения к справедливости. Ведь в один прекрасный день, говорит учитель в пьесе, в город может явиться еще какая-нибудь «старая дама» и тогда наверняка расплачиваться придется уже не только Иллу…» (Н. С. Павлова. Фридрих Дюрренматт. М., 1967, с. 40).
Ночной разговор с палачом
Этой радиопьесой (написана и поставлена в 1952 г., опубликована с подзаголовком «В назидание современникам» в 1957 г.) открывается в данном томе ряд произведений Дюрренматта, написанных в радиофоническом жанре. Все радиопьесы Дюрренматта написаны с 1946 по 1956 год, позже драматург к радиоискусству больше не обращался, предпочитая работу для сцены и со сценой — в роли режиссера. Сразу после войны, когда телевидение в Европе только зарождалось, а книги были многим не по карману, радиодраматургия в странах немецкого языка переживала пору небывалого подъема. Радиостанции охотно «озвучивали» художественные произведения, привлекали к сотрудничеству известных режиссеров и писателей, заказывали им радиопьесы и платили такие гонорары, которые не шли ни в какое сравнение с вознаграждением за публикацию книг. Радиопьесы помогли Дюрренматту в нелегкое для него время удержаться на плаву, выжить. Тем не менее он питал к этому жанру неподдельный интерес и занимался им со страстью, пытаясь раскрыть заложенные в нем изобразительные возможности.
К тому времени, когда Дюрренматт взялся за писание радиопьес, уже шел ожесточенный спор между сторонниками так называемой акустической радиопьесы, отдававшей предпочтение шумовым, техническим эффектам, и радиопьесы поэтической, в которой делалась ставка на создание «внутренней сцены», на «диалог с невидимым собеседником». Дюрренматт не примкнул ни к одному из направлений, а стал искать собственные пути в развитии радиодрамы. Не заинтересовали его и общие правила радиоискусства, выработанные к тому времени и сводившиеся к ряду «заповедей», имевших целью не усложнять жизнь слушателя, лишенного подпорок видеоряда. Так, было принято пользоваться как можно более простым языком, избегать длиннот и сложных предложений, ограничивать протяженность каждой сцены тремя минутами, а если сцена почему-либо затягивалась, то рекомендовалось вводить в нее дополнительные стимуляторы внимания, для перехода от одной сцены к другой применялись «звуковые кулисы» и т. п.
