— Вот мы и подошли к главному. Я-то здесь как раз по своему собственному желанию.

Я смотрел на Тяжеловеса и ждал.

— Они выследили здесь последнего из наших и убили. Нужна была замена, и вызвался я.

— Как ты проскочил патруль?

Он замотал головой.

— Мне не пришлось этого делать. Я, так же как и ты, прошел через всю процедуру: военно-полевой суд, ссылка. С одной лишь разницей: тебя приговорил Флот, а я сам себя приговорил.

— Если ты думаешь, будто я что-нибудь понял, то ты ошибаешься.

— Компании — Хозяева Звезд — долго заправляли делами, Джон. Их конец ближе, чем они думают. Мы почти готовы. Мы ждем… Есть какое-то недостающее звено, Джон. И как только оно будет восстановлено, мы начнем.

— Ты меня удивляешь, Тяжеловес. Ведь ты — флотский и должен знать, в чьих руках сила. Кроме нескольких пистолетов в полиции, все существующее вооружение отдано Флоту.

— На Флоте много членов нашей организации. Например, старший помощник Пол Дэнтон.

— Я так не считаю. Пол серьезно относился к присяге. Ничто не заставило бы его предать…

— Но ведь что-то все-таки заставило? Неужели ты не понимаешь? Если такой человек, как Дэнтон, поверил в революцию, значит, в этом что-то есть, а?

— Я попытаюсь объяснить снова, Тяжеловес. Все не так сложно. Я за мир и порядок. Я за существующие законы, нормы жизни, структуру общества, даже если она несовершенна. Если я попал рукой в машину, и она втянула меня, искорежила и выплюнула — это мои личные неприятности. И это вовсе не означает, что машину надо ломать.

— Да, но если эта машина дает власть и богатство лишь нескольким Хозяевам за твой счет…

— Я спокойно отношусь к тому, что люди, создавшие современную технику, получают от этого выгоду…

— Разве богатства природы не принадлежат всем?

— Природа создает океаны, но рыба, которую я там ловлю, — моя.

— Предположим, кто-то опустошает твои сети? Или уводит твою лодку?

— У меня нет доказательств этого!

— А если я их тебе предоставлю?

— Ну что ж, я взгляну на них.

— Идем!

Он повел меня через главную пещеру туда, где Джорджи подбрасывал в костерок брикеты из все того же лишайника. Над костром в каменном котелке кипела вода.

— Джорджи, расскажи ему свою историю, — попросил Тяжеловес.

Джорджи посмотрел на нас и погладил свою длинную бороду.

— Я был младшим артиллерийским офицером на линкоре, — начал он. — Однажды ночью я принял сигнал аварии от старшины: попадание энергии на статические батареи. Осмотрев всю цепь, мы решили, что неисправность в энергоблоке. Я пытался найти энергетика, но тот запропал куда-то. Мы вернулись к блоку, шел дым и температура поднималась до критической. Вызвали отряд Особой Полиции, и они тут же оцепили трюм. Один из полицейских задержал моего сержанта, и пока он его допрашивал, я прошел мимо охраны. Дым шел из передаточного отсека. Там царила паника, люди носились в дыму по палубе и, казалось, не понимали, что случилось. На меня никто не обращал внимания. Я хотел выяснить, нужно ли мне отключить от питания мою батарею. Открыв массивную дверь в целый фут толщиной, я оказался в пустом помещении. Вернее, почти пустом. В центре на полу стоял странный прибор, от которого начинался целый лабиринт труб и трубочек. А вокруг суетились пять-шесть человек. Они вытащили из механизма небольшой ящичек и рассматривали внутри него нечто похожее на яйцо, подвешенное на тоненьких проволочках. Длинное и тонкое, белое, глянцевое, почти как воск. К одному концу этого яйца были прикреплены разноцветные провода.

Джорджи сделал паузу и снял котелок с водой.

— Я разглядел только это, а потом меня начали бить. Очнулся я в больничной палате. У моей койки стояли четыре охранника. Как только я смог ходить, меня препроводили в танцзал, где и был разыгран спектакль.

Он поднял осколок камня и начал срезать свою бороду.

— Эта идея пришла мне, когда Тигр резал тебя на кусочки, Тяжеловес. Больно, но дело все-таки идет.

— Рассказывай дальше, — сказал Тяжеловес.

— А дальше нечего рассказывать. Я слушал речи в суде и вдруг обнаружил, что меня увольняют с Флота. Я пытался защищаться, но меня предусмотрительно накачали наркотиками. Я не мог говорить, не мог двигаться. А пытался, должен вам сказать! Все, что я сумел, так это выдавить несколько слезинок, когда какой-то старый дурак срывал пуговицы с моего кителя. Как я потом понял, их отрезали заранее, а потом прикрепили тонкой ниточкой. Спектакль! Ой!

Джорджи побрил одну сторону лица и повернулся ко мне. Меня словно громом поразило.

— Я помню, гардемарин Блейн. Я присутствовал при этом.

— Наш план довольно прост, — сказал Блейн. — Мы совершим переход ночью, к рассвету доберемся до Ливорч-Хена, а потом убьем или возьмем в плен Симрега и его команду. Заключенные нас поддержат. И через полчаса мы хозяева положения.

— Согласен, это просто, — сказал я.

— Затем, без промедления, нанесем удар по Главной Станции. На дорогу туда уйдет три дня, но у нас есть люди, которые могут взять на себя связь с Ливорч-Хеном. Не думаю, что База заподозрит неладное. Сначала приедет машина, и особая команда захватит бараки охранников; потом прибудут пешие группы и покончат с противником. И опять заключенные окажут нам помощь.

— А как насчет той энергопушки, что, как мне помнится, торчит на крыше конторы? — спросил я.

— Жертвы будут, но это не должно нас останавливать.

— А что будет после того, как вы возьмете Главную Станцию?

— Мы захватим грузовой корабль. И улетим.

— Улетите? Хорошо, Джорджи, — сказал я. — Ты удивляешь меня. Этот план был бы смешон, если б не был так трагичен. У вас нет ни малейшего шанса.

— Мы не одиноки, Тарлетон, — сказал Тяжеловес. — Когда новость распространится…

— Они придут с сачком для бабочек, и все вернется на круги своя, — сказал я. — Не будет только тех, кто при этом погибнет.

Какое-то время все молчали. Блейн вздохнул и вновь принялся скрести подбородок.

— Мы знаем, что шансов мало, но лучшей возможности, чем сейчас, не представится. В любое время нас могут обнаружить; могут усилить охрану Базы или улучшить вооружение охранников. Мы должны начать именно сейчас, когда заключенных много, а противник слаб. Вот почему так важно, чтобы ты был с нами. Ты — недостающее звено, которого нам не хватает.

Тяжеловес знаком велел ему замолчать, но слово уже было сказано.

— Вот оно что, — сказал я. — И вы тоже! Вам нужна моя Великая Тайна? — Я посмотрел на Тяжеловеса. — А я-то удивлялся, что это ты со мной так подружился. Спасибо, что объяснили…

— Не делай поспешных выводов, Джон, — сказал Тяжеловес. — Это не…

— Очень жаль, — проговорил я, вставая. — Мне не известно ничего из того, что могло бы вам пригодиться. Но даже если бы я и знал, то не сказал бы. Я не с вами, ясно? А если бы и встал на вашу сторону, то все равно ваш план безнадежен.

И я ушел. Спиной я чувствовал их взгляды.

Факел из высушенного и растолченного лишайника почти не дымил и горел довольно долго. С таким факелом я исследовал лабиринт пещер, оставляя на стенах отметки, чтобы не заблудиться. Я с трудом пробирался через низкие, изрезанные оврагами пещеры. Шедшие от них ответвления представляли собой вымоины в виде извилистых туннелей, с неожиданными откосами и крутыми обрывами. Я набрел на грот, в котором на многочисленных естественных клумбах рос лишайник. Из отверстия в стене, клокоча и булькая, вырывалась вода и наполняла широкий бассейн в скале. Оттуда она текла по глубоким канавкам между клумбами лишайника. Я проследил путь воды до того места, где пещера резко сужалась и пол уходил вниз. Когда вода падала в эту пропасть, ручеек издавал звук, похожий на вздох.

Я собрался было уйти, как вдруг мне почудилось, что очертания пещеры очень симметричны. Просматривающиеся за сталактитами стены напоминали слегка наклонные плоскости. В тех местах, где не было следов эрозии и сталагмитов, пол казался почти плоским.