— По-моему, придется действовать по старинке. Дадим залп чуть повыше носа, сразу все увидят, — произнес Банз. Для та­кого случая на крейсере имелись не только две пятидюймовые пушки, но и кое-что позлее.

Когда расстояние между крейсером и буровым судном со­ставляло менее двух миль, оператор неожиданно выкрикнул:

— Сэр, они резко снижают скорость.

Банз, нагнувшись, посмотрел на экран радара. Буровик дей­ствительно уже не так резво стремился на юго-восток.

— Подходим с левого борта. Морской пехоте — пригото­виться.

Изящный серый крейсер резко взял курс на северо-восток и вскоре поравнялся с буровым судном. Теперь их разделяло всего полмили. Морские пехотинцы быстро спустили на воду лодки, погрузились в них и, заведя моторы, устремились к бу­ровику. Не успели они отдалиться на десяток ярдов, как Найт неожиданно повернулся к Банзу.

— Капитан, у кормы вражеского судна вижу две спасатель­ные шлюпки. Полагаю, команда покидает борт.

Банз взял у него бинокль и начал внимательно осматривать буровое судно. Две спасательные шлюпки с людьми, одетыми в черные комбинезоны, отчаливали от судна. Банз качнул бинок­лем в сторону старенького покинутого буровика как раз в тот момент, когда из его трюма показались клубы белого дыма.

— Мерзавцы подожгли судно, — презрительно скривил он губы. — Передайте морпехам, пусть возвращаются.

Команда «Анцио» с удивлением наблюдала, как буровое судно начало быстро осаживаться в воду. Прошло всего несколь­ко минут, и соленые воды Персидского залива начали погло­щать буровик. Сначала в воду ушел затопленный водой нос. Корма поднялась, потом, словно гигантский нож, начала вон­заться в воду, и, наконец, с неожиданным всплеском скрылась в волнах.

Покачивая головой, Найт наблюдал, как над затонувшим судном пузырилась вода.

—  Пентагону такой финал не понравится. Нам было при­казано захватить судно в целости и сохранности. На его борту находится какая-то новейшая разработка военного характера.

—  У нас есть команда, — ответил Банз, кивая в сторону спасательных шлюпок, направлявшихся, как ни странно, не к иранскому берегу, а к крейсеру. — А если Пентагону что-то нужно на судне, пусть поднимают его. Пожалуйста, вот оно. Лежит в иранских водах, на глубине всего триста футов, — прибавил он с легкой улыбкой.

Прохладный легкий ветерок обдувал склоны горы Бурхан-Халдун, подхватывая и раздувая сине-красные государственные монгольские флаги, во множестве реявшие высоко над голова­ми собравшихся. Гигантское полотнище шириной пятьдесят футов реяло над величественным гранитным мавзолеем, фасад которого мастера — резчики по камню закончили украшать все­го два дня назад. Мавзолей, пока пустой, был окружен плотной толпой, состоявшей из государственных деятелей, важных гос­тей и представителей прессы, тихо переговаривавшихся между собой.

Сначала по толпе прошелестел густой взволнованный ше­пот, потом все стихло, а затем послышалась мерная четкая по­ступь, приближавшаяся с каждой секундой. Из-за жиденькой сосновой рощицы показалась рота солдат и офицеров монголь­ской армии. Чуть наклоняясь вперед, они поднимались вверх по склону. Это была первая из длинной вереницы колонн, со­провождавших останки Чингисхана к последнему месту упо­коения. Погребение сопровождалось отданием всех воинских почестей великому предку.

Во время битвы при осаде города Иньчуань в северо-запад- ном Китае Чингисхан упал с лошади и спустя несколько дней от полученных травм скончался. Тело его тайно вернулось с похоронной процессией в Монголию и тайно же было погре­бено на склонах горы Бурхан-Халдун в 1227 году. История, правда, не сохранила описание процессии. Доподлинно извест­но одно — воины Чингисхана хотели на время скрыть от вра­гов смерть своего повелителя и навеки от человечества место его погребения. Поэтому уместно было бы предположить, что привезли его не в роскошном саркофаге, а в чем-то более про­стом, возможно даже, в убогом и неподходящем для случая предмете, а сама процессия не отличалась роскошью. Похоро­нили его в безлюдном месте, рядом с несметными сокровища­ми. Прошло восемь веков, и никто уже не делал тайны из его перезахоронения.

Неделю саркофаг с телом великого монгольского воина на­ходился в Улан-Баторе. Попрощаться с великим предком при­шли свыше двух миллионов человек, более двух третей населе­ния страны. Тысячи людей приезжали и приходили в столицу из самых дальних уголков Монголии, чтобы посмотреть на саркофаг с телом. Три дня к мавзолею шла похоронная процессия, и вдоль всего ее пути днем и ночью толпами стоял народ с фла­гами и портретами древнего военачальника. Женщины и дети махали руками и плакали, провожая глазами саркофаг и про­цессию. День похорон был объявлен национальным днем тра­ура, а последующий день — национальным праздником поми­новения. В день погребения многокилометровый караван под­нялся по временной дороге к тихому местечку недалеко от ос­нования горы Бурхан-Халдун, где, согласно легенде, родился военный правитель Монголии.

Питт, Джордино, Ганн, Тереза и Уоффорд сидели в первом ряду трибуны для самых почетных гостей, всего в нескольких ярдах от президента Монголии и руководства парламента. Когда похоронная процессия приблизилась, Питт, наклонившись, подмигнул сидевшему рядом с ним мальчику. Нойон и его ро­дители, приглашенные на торжество Питтом, с невыразимым почтением и восторгом взирали на саркофаг с телом хана. Гла­за мальчишки раскрылись от удивления.

С величайшими, невиданными доселе в стране почестями, достойными славы Чингисхана, тело его везли на желтой по­гребальной колеснице, запряженной восьмеркой белоснежных, ступавших в ногу коней. На колеснице стоял гранитный сар­кофаг, спасенный Питтом от наводнения. Он был весь усыпан цветками лотоса.

Перед самым входом в усыпальницу несколько старых лам в светло-красных одеждах и желтых полукруглых шапках тихо заняли места во главе процессии. Внизу два монаха задули в радонги, громадные телескопические трубы, и их глубокий ба­ритон разнесся над долиной. Эхо подхватило его и понесло дальше. Монахи начали долгую заупокойную молитву, сопро­вождая ее гулом барабанов, звоном тамбуринов и возжиганием благовоний. По завершении церемонии ламы так же бесшумно отошли в сторону, как и появились, уступив место старому шаману. Век Чингисхана был наполнен мистицизмом, шама­низм играл важную роль в жизни скотоводов. Седой длинно­бородый шаман, одетый в оленьи шкуры, выкрикивая закли­нания, исполнил ритуальный танец вокруг огромного костра, в котором лежали овечьи кости. Пронзительными криками он восхвалял останки хана, провожая их из страны вечно голубого неба в загробную жизнь на покорение небес.

Когда церемония закончилась, гранитный саркофаг вкати­ли в мавзолей, затем кран опустил шеститонную полирован­ную гранитную плиту, навеки закрыв его. Позднее многие из присутствовавших утверждали, что в этот момент слышали да­лекий отзвук грома, хотя небо было абсолютно безоблачным. Чингисхан вновь обрел покой в своих любимых горах, и усы­пальница его с той поры является Меккой для туристов, исто­риков и всех монголов.

Когда толпа начала рассеиваться, появились Иван Корсов и Александр Саргов, сидевшие чуть поодаль, рядом с россий­ским послом.

— Да у вас просто нюх на исторические сокровища как на суше, так и на море, — рассмеялся Саргов, по-дружески обни­мая Питта и Джордино. Хватка у него была все та же, медвежья.

— Премия за попытку отгадать, кто же пытался затопить «Верещагин», — ответил Питт.

— Вижу, вижу, — кивнул Саргов. — Кстати, наш совмест­ный проект на Байкале еще не закончен. «Верещагин» сейчас находится на ремонте, но к следующему сезону корабль будет готов. Надеюсь увидеть вас обоих.

— Обязательно приедем, Александр.

—  Надеюсь, сейша больше не появится, — прибавил Джор­дино.

Корсов бочком, с обычной своей улыбкой от уха до уха, приблизился к Питту.

—  Наслышан о вашей деятельности, — сказал он. — Впе­чатляет. Если захотите устроиться на работу в ФСБ, всегда го­тов дать рекомендацию. Нам нужны люди с такими талантами.