— Вот сюда. — Татьяна ткнула изящным пальчиком в учас­ток у противоположного берега озера. — Расположен в тридца­ти пяти километрах к юго-востоку от бухты, где мы находимся. Придется пересечь озеро.

—  Давайте не будем вытягивать диск на палубу. Скорость лодки небольшая, с кабелем ничего не случится. Заодно посмот­рим глубину, — предложила Тереза.

—  Как скажешь, — отозвался Уоффорд, опустился на палу­бу и, вытянув ноги, положил их на перила. Удобно развалив­шись, он лениво посматривал на монитор, но вдруг равнодуш­ное выражение его лица сменилось любопытством.

—  Очень странно, — пробормотал он.

Рой склонился над монитором. Сероватое изображение дна озера вдруг сделалось волнистым, затем вовсе исчезло, и по экрану взад-вперед побежали, накладываясь друг на друга, ос­троконечные линии.

—  Диск отскакивает от дна? — предположил он.

—  Нет, — ответил Уоффорд, проверяя глубину. — Он идет в сорока метрах от дна озера.

Помехи продолжались еще несколько секунд, затем исчез­ли так же внезапно, как и появились. Экран снова показывал ровный ясный контур.

—  Возможно, какому-то местному осетру понравился наш диск и он решил отхватить от него кусочек? — пошутил Уоф­форд, довольный что оборудование снова работает нормально. Последние его слова отчасти заглушил далекий низкий рокот, эхом пронесшийся над водой.

Затем послышался еще более далекий и низкий гул, похо­жий на отголосок громового раската, незнакомый исследова­телям. Отзвук его стоял над озером примерно полминуты. Все разом повернули головы на север, откуда донесся необычный грозный шум, но источника его не увидели.

—  Строители ведут взрывные работы? — недоуменно про­говорила Тереза, пытаясь найти объяснение происходящему и заглушить тревогу.

—  Возможно, — ответил Рой. — В любом случае это далеко отсюда.

Покосившись на монитор, он заметил краткий всплеск шума, исказившего изображение, после чего картинка вновь стала ясной и четкой.

—  Мне все равно, что это, — поморщился Уоффорд, — лишь бы наше оборудование не вышло из строя.

Десятью милями севернее Руди Ганн сошел с мостика рус­ского исследовательского судна, выкрашенного в серый цвет, и оглядел лазурное небо. Сняв очки в роговой оправе, он про­тер стекла, снова надел их и посмотрел вверх. Покачав голо­вой, он вернулся на мостик и тихо произнес:

— Странно. Похоже на гром, а на небе ни облачка.

В ответ раздался добродушный смех доктора Александра Саргова. Высокий, дородный, с гривой черных волос и черной окладистой бородой, он походил на циркового медведя. Вну­шительная внешность доктора смягчалась его веселым нравом и теплым взглядом светящихся жизнелюбием темных глаз. Геофизик из лимнологического института при Российской акаде­мии наук часто закатывался раскатистым заразительным сме­хом, особенно когда его работу, как сейчас, оплачивали оче­редные американские друзья.

— Какие вы, западники, все-таки потешные, — прогово­рил он с сильным акцентом, не переставая смеяться.

— Александр, вам следует простить Руди, — раздался мяг­кий глубокий голос с противоположной стороны мостика. — Он никогда не жил в сейсмоопасных районах. Зеленые глаза Дирка Питта, шуткой поддержавшего своего представителя, искрились радостью. Глава Национального подводного и мор­ского агентства оторвал взгляд от ряда мониторов, поднялся во весь свой высокий, шесть футов, рост и потянулся. Пальцы его поднятых вверх рук коснулись потолка. Два десятка лет подводных путешествий не одряхлили его тела, он был все так же мускулист и подтянут. Лишь сетка морщинок под глазами и седина на висках говорили о беспрестанной борьбе с возра­стом.

— Сейсмоопасных? — задумчиво повторил Ганн. — Где-то происходит землетрясение. — Смышленый заместитель дирек­тора НУМА, выпускник военной академии в Аннаполисе и бывший офицер ВМФ удивленно разглядывал озеро. — Мне доводилось пару раз их ощущать, но никогда — слышать, — сообщил он.

— Слабенькие действительно не слышно, если не считать звона посуды в серванте, но сильные издают звук, похожий на грохот несущегося на тебя локомотива, — сказал Питт.

— Под Байкалом часто отмечается тектоническая актив­ность, — прибавил Саргов. — И землетрясения здесь не ред­кость.

— Лично я могу обойтись без них, — застенчиво произнес Ганн, наблюдая за мониторами. — Надеюсь, они не помеша­ют нам собирать данные о подводных течениях.

Объединенная российско-американская группа ученых, находившаяся на борту научно-исследовательского судна «Ве­рещагин», занималась поисками не нанесенных на карты под­водных течений на Байкале. Питт, не любивший протирать штаны в вашингтонской штаб-квартире НУМА, возглавил не­большую экспедицию, куда по соглашению с правительством США входили ученые из Иркутского лимнологического ин­ститута. Русские обеспечили команду ученых судном с экипа­жем, американцы снабдили высокотехнологичным оборудо­ванием — радиогидроакустическими буями и аппаратурой для получения трехмерного изображения рельефа дна и течений. Ученым давно было известно — в байкальских глубинах обра­зуются уникальные потоки с непредсказуемым поведением. Жители прибрежных деревушек частенько рассказывали о вне­запно появляющихся водоворотах, затягивающих в себя сети, а вместе с ними и лодки с рыбаками.

От самой северной оконечности озера научно-исследовательская группа разбросала по поверхности воды десятки не­больших сенсорных датчиков, запакованных в оранжевые по­плавки с грузилами, позволявшими им дрейфовать на различ­ной глубине. Устройства постоянно измеряли температуру воды, давление, определяли координаты своего нахождения и посылали информацию на большие приемопередатчики, не­подвижно висевшие под водой в разных частях озера. Компь­ютеры на борту «Верещагина» обрабатывали данные, получен­ные с приемопередатчиков, превращая их в трехмерные графики. Ганн пробежал взглядом ряд установленных перед ним монито­ров с изображениями центральной части озера, походившими на пирамидки из стеклянных шариков, плавающих в чашке с голубым полурастаявшим мороженым. Внезапно шарики водной из пирамидок подпрыгнули почти в унисон и поползли к верх­нему краю монитора.

—  Ого! Ничего себе! — выпалил он. — Либо один из наших приемопередатчиков наклонился, либо на дне озера происхо­дит какая-то активность.

Питт и Саргов повернулись к нему, внимательно посмот­рели на мониторы и увидели мчащиеся к поверхности озера оранжевые точки.

—  Подводное течение очень быстро поднимается вверх, — предположил Саргов. — Землетрясение такой силы? Здесь? Трудно представить. — Он удивленно поднял брови.

—  Возможно, это не само землетрясение, а его результат, — сказал Питт. — Подводный оползень, вызванный незначитель­ным землетрясением, может дать столь интенсивный подъем.

Питт оказался прав, все началось в ста тридцати милях к северу от «Верещагина» в двухстах футах от поверхности озера. Первый рокот, отозвавшийся эхом по всему Байкалу, произве­ли ударные волны, появившиеся вследствие сильного земле­трясения, достигавшего шести и семи десятых балла по шкале Рихтера. Хотя позже сейсмологи установили, что эпицентр на­ходился возле северной оконечности озера, разрушительный эффект ощущался на половине его площади, даже на острове Ольхон. Крупный сухой бесплодный массив Ольхон располо­жен в центре Байкала. Восточный берег острова невероятно крут, он уходит вниз почти вертикально, как шахта лифта. Именно здесь находится самая глубокая часть Байкала.

Сейсмические исследования выявили множество линий сброса породы под дном озера, включая и врез в остров Оль­хон. Если бы геологи изучили линии сброса породы до и пос­ле землетрясения, обнаружили бы смещение в неполных три миллиметра, однако и его хватило, чтобы вызвать, как говорят ученые, «деформацию породы с вертикальным сдвигом», или, проще, — оползень.

Невидимым результатом землетрясения стало отслоение от зажатых горами аллювиальных отложений глыбы толщиной почти двадцать метров. Гигантская масса свободно заскользи­ла из подземного ущелья, как лавина, по пути накапливая вес и увеличивая скорость. Гора камня, ила и грязи рухнула с высо­ты полутора тысяч метров на дно озера, стерев в порошок под­водные холмы и обнаженную породу.